Еще одно мгновение дракон дал мне постоять, глядя на надвигающееся время, позволяя ощутить собственное бессилие, а потом схватил меня передними лапами поперек туловища. От неожиданности я вскрикнул, а Мрак, мощно толкнувшись, уже рвался прочь от земли.
Прости, если напугал, — пророкотал он внутри меня.
Вися в лапах Мрака, я смотрел, как уносится прочь земля, как удаляется мертвый город-призрак, как выливаются фантомы через ворота и останавливаются там, под стенами, непонимающие и разочарованные. Я смотрел на то, как увеличивается разрыв между мной и смертью, и совсем не радовался. Я весь остался там, в городе, в безумной боли, в очумелом бегстве, в отчаянном крике. Я выгорел, как свеча, как солнце, которое закончило свой путь, уйдя за горизонт. В отличие от солнца, мне не удастся возродиться с первыми утренними лучами.
С тихим вздохом я расслабил сведенные напряжением мышцы и позволил Мраку нести меня вперед, прочь от того места, где я убил фантома, спросившего о Боге.
Жаль. Бессмысленная смерть.
Меня тряхнуло, и я открыл глаза.
— Что случилось? — хрипло спросил я. Шея Мрака, которая загораживала мне обзор, переместилось в сторону, и я увидел звездное небо. Холодные глаза дракона приблизились к моему лицу, и я ощутил кожей тепло его легкого дыхания.
Не мог больше нести тебя в лапах, мы остановились, чтобы ты мог перебраться на спину. Он помолчал, потом добавил:
Я боялся тебя поранить.
Я попытался пошевелиться, но тело меня не слушалось, зато тут же от напряжения в бедре родилась алым пятном боль. Я со вздохом распластался на земле.
— Ночь свежа, — Шива спрыгнул и подошел ко мне. В голосе его я услышал далекий отголосок мечты. Он, не человек, всегда видел то, на что я давно закрыл глаза. Он наслаждался каждым мгновением жизни.
Я вдохнул полной грудью ночной воздух, и мне стало легче.
— Это прекрасная ночь, — согласился я с Шивой и с удивлением заметил, что даже голос мой изменился — стал мягче.
— Так то лучше, — удовлетворенно заметил мой старый друг и присел рядом.
— Пусти Мрака в себя и он облегчит твои страдания уймет боль, соединит тебя с истоком, даст тебе не только понимание, но и право распоряжаться силой на свое усмотрение.
— Нет, — твердо отрезал я.
— Боясь потеряться, ты вовсе не готов сдвинуться с места? — с упреком уточнил он.
— Не твое дело, — я сам был не готов ответить себе на этот вопрос.
— Ты растрачен весь, до предела. Не имея источника, ты испил сам себя, Демиан, — будто уговаривал меня фантом.
— Это ничего, Энтони, — пробормотал я, — ничего, главное, что мы выбрались…
— С ним бесполезно говорить, он глуп и слеп, — съязвил Мрак. — Он упивается своей болью и своими страхами, вместо того, чтобы открыть и принять то, что ему было поднесено в дар.
— И поднести себя в подарок тебе? — разозлившись, я ухватился за протянутую руку Энтони и встал.
— Ну, я буду обходиться с тобой осторожно, — Мрак осклабился.
Чего ты еще хочешь от меня, Демиан?
Высшие, дайте мне сил, — зачем-то попросил я.
Не могу, пока ты не раскроешься, пока не перестанешь кричать и отбиваться от каждого моего прикосновения.
Сейчас его уговоры казались особенно настойчивыми и правдивыми. Он предлагал мне все, этот огромный древний ящер, он казался бескорыстным и открытым, но я знал, что это ловушка для меня.
Дай мне еще времени, — взмолился я.
Чего ты на самом деле боишься, Демиан?
Мне кажется, ты уничтожишь мою суть, вот чего я боюсь.
Ты уничтожаешь себя сам, — дракон вытянул лапу. — Лезь, я помогу, — его голова подтолкнула и поддержала, давая мне возможность взобраться на его спину.
— Энтони, ты знаешь, где искать выживших? — проследил, как фантом уже без опаски взбирается на дракона.
— Знаю, — глухо произнес Шива. — Нам нужно лететь на север к морю, они где-то там. Ох, Демиан, удивительно, что ты выжил.
Мрак расправил крылья, поднимаясь на ноги.
— Пойми меня правильно, — продолжал Энтони осторожно. — Таких, как ты, мало. Я нашел тебя когда-то в весьма плачевном состоянии и сделал все, что в моих силах во благо твоего будущего. Надеюсь, ты это понимаешь и не держишь на меня обиды.
Он помедлил, ожидая от меня возражений или заверений, но я молчал и он продолжил:
— Ты не единственный, чья кровь опасна для моего… народа. Не строй иллюзий. Дело не в твоей воле, не в твоих родителях или наследии. Все это для времени ничтожно и жалко. Дело в том, что ты смог вырвать время у смерти, которая подошла к тебе столь близко, что дыхание ее уже должно было растворить твою душу. Но ты не позволил этого сделать.
Я конечно неправ. Дело именно в твоей воле, в любви к жизни, которую ты не осознаешь и отвергаешь, как постыдное чувство трусости. Скажи мне, ты гордишься или стыдишься того, что когда-то выжил?..
— Сохранив мне жизнь, ты уничтожил мир, — сказал я то, о чем думал все это время.
— Это не ты, — помолчав, солгал Энтони.
Я неопределенно пожал плечами, и Шива заговорил, перекрикивая ветер, который уносил его слова прочь:
— Ты думаешь, я лгу тебе, но уже очень скоро Мастер скажет тебе тоже самое. Я знаю, ты видел сны о границе, но не ты разрушил ее. Одного твоего прикосновения недостаточно, чтобы целое треснуло! Ты даже не представляешь, о чем говоришь, не понимаешь, что должен был бы отдать для разрушения, потому можешь заблуждаться. Всему виной время, а твои видения — лишь отзвуки будущего. Ты всего лишь голос, повторяющий чужие слова. Тобой управляет мир и не тебе решать, что будет дальше. Не надо брать на себя вину. Скажи: пытаясь выжить, ты проявил трусость, боясь заглянуть в глаза смерти?
— Шива, — предупредил я, слегка повернув голову, — ты давишь на меня. Не стоит этого делать.
— Ответь, — почти потребовал он.
— Драконьи кости, ты невыносим. Всем известно что борьба требует больше, чем отдых.
— Это сейчас ты так говоришь, — сказал Шива мне на ухо. — Только после того, как я показал тебе, чем это было. Так стоит ли бояться снова шагнуть в неизвестность?
— Я помню все, Энтони, — равнодушно подытожил я, но слова эти прозвучали как угроза. — Меня столько раз пытались убить за то, что ты выбрал меня. Обо мне говорили с презрением и непониманием. Я мог достаться на завтрак Мраку, в конце концов…
Шива за моей спиной молчал, и я почувствовал, что обвиняю его.
— Какой ты есть, — вдруг громко и отчетливо сказал Шива.
— Что? — удивленно спросил я.
— Ты совершенно не изменился, друг мой. Я был жесток и ты меня никогда не простишь, но это не имеет значения, когда мы говорим почти о вечности.
