Кровь каждого крестьянина, поражённого лезвием его кинжала, вскипала в венах. Они падали в агонии и мучениях. Энвия же чёткими и отточенными движениями рассекала глотки, вонзала кинжалы в глаза. Кровь окрасила стены, ступеньки, пол. Прыткие и неуловимые, Малгус и Энвия ловко скакали в суматохе тел и обрывали одну жизнь за другой. Когда всё закончилось, они на пару зарубили двадцать три мужика, закончив свою расправу внизу, на кухне. Так трактир Хмельной Бочонок стал могилой для этих крестьян.
Малгус остановился, осмотрел трупы. Ноздри его втянули воздух с такой жадностью, будто на всех его не хватало и, помедлив секунду, он медленно выдохнул. То же сделала сестра. Ещё один ритуал, какому Корвус научил их, дабы успокоиться после битвы.
Сверху послышался жуткий крик и плач. Придя в себя, они с сестрой вернули кинжалы в ножны и поднялись на второй этаж. Родные Барена собрались вокруг его бездыханного тела. Жена положила голову мёртвого супруга себе на колени, словно убаюкивала младенца. Пустые стеклянные глаза уставились в никуда. Энвия сделала один лишь шаг к ним в попытке поддержать, но Дана и её мать со злобной горечью крикнули ей:
— Не подходи, отродье!!!
Энвия дрогнула:
— Но я ведь…
— Заткнись!!! — Заорала Нада. — Убийцы!!! Выродки!!! Кровь моего брата на ваших руках!!! Прочь из его дома!!!
Она вопила, будто резанная, лицо её исказилось в уродливой отчаянной гримасе, глаза набухли от непрерывного потока слёз, из носа ручьём бежали сопли. Энвия попыталась ещё что-то сказать, но рука Малгуса упала на плечо.
— Брат. — Она могла бы заплакать, живи она на несколько сот лет меньше.
Но вместо печали пришло лишь угрюмое осознание. Такое же, как все эти годы. И когда старший брат, провёл холодными пальцами по её щеке и она увидела кровь, в душе не осталось ничего, кроме незначительной досады. Такая возникает, когда случайно уронил стакан на пол. Секундная вспышка. Всего лишь нелепая случайность.
— Простите. — Спокойно сказала она, тут же призвав к себе презренные взгляды семьи умершего трактирщика.
И с тем они покинули Хмельной Бочонок, что стоял в деревне Косогорка, близ Ровенского леса, навеки растворившись в пелене ночного ливня.
Дети Теней, Лилит
— Так зачем мы здесь?
Она шагала по просёлочной улочке за человеком по имени Тум. На первый взгляд могло показаться, что девушка хрупка, но то был обманчивый образ. Сильные руки не раз поднимали меч и проливали кровь. Длинными волосами, подчёркивающими женскую красоту, Лилит не могла похвастаться, ибо в вечных битвах и убийствах они могут помешать и вовсе послужить причиной бесславной кончины. Потому она регулярно озадачивалась срезанием их своим мечом. Причёска получалась некрасивой, но весьма практичной.
— Казнь.
Лилит приподняла голову и из-под капюшона посмотрела на могучую спину своего напарника. Тум был остолоп, немногословен и чудовищно силён. На две головы выше Лилит, он спокойно управлялся с тяжеленным молотом. Как-то раз ей довелось видеть, как в лагере его пришлось тащить сразу двум мужчинам и к концу те единогласно решили сменить одежду, промокшую от пота. Костолом, так прозвали этот молот, сейчас покоившийся у него на спине, и лишь одна железная рукоять выглядывал из-под плаща.
— Людей гонять будем? — Безучастно спросила Лилит, осматриваясь вокруг.
Захудалый, грязный городок. Дома стояли впритирку друг к другу, деревянные. Над головой раскинулись небольшие сети из верёвок для белья, которые, в силу бушующего сейчас ливня с грозой, пустовали. Её сапоги утопали в грязи с каждым шагом. Пустовали и улочки, по пути к площади наёмники встретили лишь одного бродячего пса, побитого и унылого. Не хватало одной передней лапы, поэтому он пятился хромая. Лилит швырнула кусок вяленого мяса. Он упал рядом и пёс тут же кинулся и принялся поедать лакомство.
— Нет. Мы не одни там будем, другие тоже. Постоим и уйдём.
— Во дела… — Иронично протянула Лилит. — В какой же заднице граф, что обратился к нам?
— В большой. И тёмной.
— Платят и хрен с ним, не так ли?
Тум не ответил. Лилит неосознанно коснулась рукой своей шеи. Она делала это с самого момента перерождения. Пальцы ощутили горбик шрама. Напоминание, вечное клеймо, никуда не исчезнувшее. Перед глазами вновь предстал тот день. День, когда Лилит Лилиан погибла и воскресла.
Гроза на мгновение рассекла чёрные тучи и в её отблеске показался замок, стоявший на холме. Высокие башни с развивающимися под напором бушующего ветра флагами. Со второго этажа одного из домов на проходящих наёмников любопытно уставился мальчишка лет пятнадцати. Он смотрел на них одним глазом, второй был перевязан тряпкой, через которую проступало жёлто-красное пятно.
Лилит его заметила и подняла голову. К мальчику подошёл не то его отец, не то дед, выглядящий не лучше него самого. Уставшими глазами он смотрел на наёмницу. Сверкнула молния и они увидели. На них смотрели бело-серые глаза с крошечным чёрным зрачком-точкой в центре. Аккуратный женский нос и губы, нижняя рассечена шрамом, и всё это на бледном, как у мертвеца лице. Взрослый содрогнулся и, уведя мальчика от окна, захлопнул ставни. Лилит хищно улыбнулась.
— Льёт, будто у неба истерика. Кто-то вообще придёт?
— Придут. Люди, чьих жён и детей забрали. — Тум помедлил, обдумывая свои слова. К этой манере Лилит давно привыкла. Спустя с десяток шагов добавил: — Придут.
Они вышли на другую улочку, которая, впрочем, почти не отличалась от предыдущей.
— Ведьмы?
— Или кто ещё. Граф спятил. Такая ходит молва.
— Не стало бы лучше, найми нас кто для убийства его самого?
— Плевать. Но, если спросишь, вопрос времени. — Снова пауза. — Людей долго мучать не сможет, озвереют.
— Не попасть бы под горячую руку.
Они наконец вышли на площадь. Круглая и заполненная. Множество плащей гнездились здесь, переминаясь с ноги на ногу, обтирая грудь. Они что-то бормотали, переговариваясь друг с другом. В центре стояла деревянная платформа, пока ещё пустующая. Лилит с Тумом прошли мимо горожан и ушли за платформу.
Там собралась группа разношёрстных наёмников. Они обступили невысокого, полноватого солдатика, что-то им объясняющего. Тум пошёл говорить, оставив Лилит позади. Подумать только, размышляла она, смотря на платформу для казней, сколько стараний. Вот до чего доводит безумие. Наступили трудные времена? Видимо да, если когда-то красивую площадь с фонтаном заменили на публичное место казни. Когда воинов настолько мало, что граф обращается к бандам наёмников. Не мудрено, если сам же забираешь у своих людей детей и жён, разрушаешь и без того несчастные семьи. Да ты настолько выжил из ума, что даже в дождливый день гонишь всех сюда, не желая ничего переносить.
Тум возвратился от человека и положил на плечо Лилит свою мощную руку.
— Вовремя, начинается. Мы рядом с палачом.
Лилит посмотрела ему в лицо и вяло улыбнулась.
— Как раз хотела быть поближе к трупам.
Могучее лицо Тума с квадратным, тяжёлым подбородком и чёрными глазами под косматыми бровями не выражало никаких эмоций, будто каменное. Он лишь молча передал ей увесистый мешочек. Лилит улыбнулась уже бодрее и, позвеня монетами у уха, засунула его в сумку.
Началось. Наёмники разошлись по позициям. Они окружили платформу, не давая людям к ней подойти. Лилит с Тумом поднялись на платформу и заняли свои места. Они стояли рядом с поленом, на которое предстояло сейчас лечь не одной голове. Люди смотрели на них с печалью и усталостью, изнеможённые тиранией графа и поветрием.
Следом за Лилит и Тумом на платформу взошёл палач. На его плече покоился тяжёлый топор. Капли дождя стучали по металлическому острию, беспомощно разбиваясь о него. В улице, ведущей к замку, замаячили огоньки факелов.
— Вот и наши красавцы. — Сказала Лилит и только Тум услышал её.
Сверкнула молния. Изуродованные, тощие тела, закованные в цепи, гонимые плетью лично графа. Толстый, обрюзглый, он истинно наслаждался процессом и вкладывал душу в каждый удар. Плеть отрывала куски кожи и плоти, оставляя чудовищные раны. Бессильные стоны были усладой для его ушей. Зрители недовольно зароптали, но никто не смел проронить ни слова. Гром прокатился по городку, словно само небо возмущалось происходящему здесь.
