По закону подлости проклятый инфестат воспользовался этой оплошностью полицейских на полную катушку и принялся хлестать их отростками из черного тумана со скоростью вентилятора. Бедные парни попадали на землю, заходясь в разноголосом крике, порожденным ощущением терзающего их души замогильного ужаса. О том, что они сейчас переживали на самом деле, я мог лишь гадать. Нам рассказывали еще в учебке, как действует сырой некроэфир на живых людей, и описания сего процесса были весьма красочными.
Концентрированный и ослепляющий страх, безжалостно рвущий нейроны и вынуждающий мозг выбрасывать в кровь литры адреналина, вот что ломало психику несчастных патрульных. Конечно же, предполагать и чувствовать на своей шкуре — это две огромные разницы, между которыми лежит целая пропасть. Но я понимал — в таком состоянии им не то что думать, а дышать-то становится невообразимо тяжело. А потому неудивительно, что все полицейские попросту выпали из реальности, превратившись из боевых единиц в беспомощных жертв, которых нужно срочно спасать.
Вот только с последним я как раз-таки и не преуспел...
Сердце одного из патрульных не выдержало раньше, чем я добежал до их противника. Парень в форме безжизненно распластался прямо под колесами дежурного автомобиля, куда пытался заползти и спрятаться. Он исторг из себя целый гейзер некроэфира, который обрадованный некромант тут же принялся тянуть, пополняя свой резерв. Но даже поглощенный таким увлекательным и приятным для инфестата занятием, он не прекращал поглядывать вокруг.
Мое приближение он срисовал заблаговременно, и успел швырнуть в мою сторону волну темного тумана. Простого человека она заставила бы не только остановиться и замереть перепуганным кроликом, но еще, наверное, и обделаться прямо в штаны. Но я просто разбил ее грудью, бессовестно поглощая весь брошенный в меня мрак.
Лицо инфестата, неожиданно понявшего, что ему противостоит брат по запретному ремеслу, можно было назвать удивленным. Однако моя подошва должна стереть это выражение с его физиономии очень быстро… Устоять после чисто выполненного тоби-уширо-гэри из классического каратэ, да еще и выброшенного с разбегу, не сможет даже закованный в ИК-Б инквизитор. А уж этому хлыщу и вовсе башку оторвет… Но неизвестный тип смог преподнести сюрприз и мне. Он поднырнул под мою выставленную ногу, демонстрируя завидный уровень физической и боевой подготовки, а потом швырнул меня со всего маху на асфальт. Единственное, что я смог сделать, так это уцепиться за рубашку некроманта, увлекая его за собой.
Столкновение с землей для меня оказалось болезненным. Прижав подбородок к груди, я хоть и уберег затылок, но смачно вмазался лопатками. Воздух со свистом покинул мои легкие, но воли к сопротивлению я не утратил. Видя, как расширяются зрачки противника, нырнувшего в «сотку», мне только и оставалось, что связать его борьбой, не давая пространства для атаки.
Почти сразу у меня получилось зафиксировать голову незнакомца и смачно въехать локтем снизу. Пусть он сейчас был быстрее, питаясь моей болью, но и в партере ему уворачиваться оказалось попросту некуда. Перевес в грубой силе все еще сохранился на моей стороне.
Оставив глубокую длинную сечку на лице инфестата и оголив сочащееся красное мясо, я на достигнутом не остановился. Получше перехватившись другой рукой за его загривок, мне удалось повторить удар. И на этот раз он вышел еще сочнее и звучней, нежели первый. Как будто кувалдой жахнули по влажной грязи! По собственному опыту я знал, что пока ты находишься в СТО, то тебе можно хоть по углям ползать, как индийскому йогу — все равно ничего не почувствуешь. Поэтому мой единственный шанс заключался в том, чтобы сковать преступника по рукам и ногам, не позволяя себя колошматить. Иначе хана мышонку, забьет меня наглухо.
Постепенно тактика начала оправдывать себя, и по мере того, как болезненный спазм, вызванный падением, отступал, замедлялись и движения моего противника. Все-таки, весу во мне оказалось побольше килограмм на сорок, так что реализовать полученное преимущество в драке он не сумел.
Чужая кровь заливала мое лицо, горячими каплями падая на глаза, а где-то рядом, тем временем, расстался с жизнью еще один полицейский. Я понял это по новой вспышке тьмы, на несколько секунд утопившей нас с инфестатом в своей черноте. Мы принялись с ним наперегонки хлебать порочный мрак, стремясь не дать противнику лишней крохи некроэфира и, как мне показалось, я в этом начинании преуспел несколько больше.
Тем не менее, незнакомец не собирался сдаваться, а крайне успешно противостоял всем моим попыткам накинуть ему на шею удушающий. И это при такой-то разнице в весовых категориях! В конце концов, мне надоели эти обнимашки, и я, подгадав момент и ухватив мужика за ворот, со всей дури рванул на себя, подставляя летящему ко мне лицу собственный лоб. Хрустнуло так, будто кто-то наступил в обледеневшую лужу, и на меня обрушился целый багровый водопад. Нос инфестата провалился куда-то внутрь его черепа, став похожим на поросячий пятак, а сам он закатил глаза и обмяк, теряя сознание.
Отшвырнув от себя бесчувственного преступника, я вскочил на ноги весьма вовремя, замечая, как неумолимо восстают тела двух убитых некромантом полицейских. А тут еще и Умар выбрался из тачки, беспомощно мечась из стороны в сторону, не зная, как можно мне помочь. Вот дерьмище, сейчас же прям под пули мертвецов попадет салага…
Ощутив, как паника игольчатыми зубами впивается в разум я чуть не совершил самую фатальную ошибку, которую только можно вообразить при встрече лицом к лицу с неживыми куклами. Я едва не поддался подступающему испугу и отчаянью…
Опасность потери над собой контроля таилась в том, что эти чувства воздействуют на мертвецов даже сильнее, чем чужая боль на инфестата. Если нас она ускоряет, то человеческий ужас умертвий наделяет медвежьей мощью и силищей. Мне еще Изюм рассказывал, как обращенный в нежить ребенок под воздействием людского страха расшвыривал взрослых мужиков в полной экипировке, как пустотелые кегли. В те времена, конечно, еще не были изобретены ИК-Б, имеющие специальные автоматизированные клапаны, которые открываются и закрываются по команде нейроинтерфейса, отсекая при надобности эмоции инквизитора от ходячих трупов. Но мне-то, голому, от этого сейчас нисколько не легче…
Сам же я уже бежал к поднимающимся на ноги куклам, которые вполне могли действовать самостоятельно, руководствуясь последней полученной установкой от засунувшего их души обратно в тела инфестата. И будь они простыми умертвиями, проблем особых не создали, поскольку превратились бы в тупое и безвольное мясо. Но кукла… это нечто большее, чем тормознутый зомби. Это даже больше, чем полноценный человек! Они не только обладали и свободно пользовались всеми теми знаниями, которые были у них при жизни, полностью сохраняли память и навыки, но вдобавок лишались любых сдерживающих личностных установок и физиологических ограничений!
Вот таких существ порождала противоестественная связь некроманта и его жертвы. И возникнуть она могла только с совсем свежим телом, накачанным порочным мраком сразу после смерти. При соблюдении этого простого условия воскрешенный труп становился продолжением мыслей своего убийцы, откликаясь на его команды, как пальцы реагируют на сигналы мозга. Все что видит покойник — видел и его хозяин. Все что слышал и даже чувствовал своим мертвым телом — аналогично. Это был абсолютный и полный контроль над чужим организмом, превращающий десяток кукол в непобедимый отряд с единым коллективным разумом, с которым попросту невозможно состязаться на равных. Но эта же связь таила в себе и другую опасность — инфестат, переживающий единение с чужим сознанием, тоже мог пострадать, превратившись в невменяемого безумца. А потому нам, инквизиторам, настрого запрещалось прикасаться к разумам недавно убитых людей. Нарушение за этот запрет — суд и смерть. Как для бешенной собаки. Вот только мой молодой напарник об этих обязательных пунктах еще не знал и не ведал. Если я попробую подвергнуть куклу экзорцизму, как простое умертвие, то новобранец вряд ли сможет понять смысла моих манипуляций…
