Он спросил хмуро:
— Разве что-то выяснили?
— А как же, — ответил я с укором. — Гибель нашего доблестного отряда была не напрасной! Своим героическим поступком, самоотверженностью и преданностью общечеловеческим… нет, слово уже поганое, хотя вообще-то хорошее; в общем, молодыми и светлыми жизнями открыли для нас воинский секрет противника! Те дерутся голыми руками… или предпочитают драться именно так. Эту их особенность необходимо иметь в виду, учитывать, использовать… а также то, что у них не столько воинское умение, как звериная ловкость и сила.
Он зябко передернул плечами.
— Как они двигаются!
— Быстрее нас, — согласился я. — Если еще и соображают так же споро, то нам… придется… да, придется.
— Еще как, — согласился он и посмотрел на меня с надеждой, — но я не представляю, как.
— Если честно, — признался я, — я тоже, но вам разве нужна такая честность? Потому скажу то, что говорить надо: мы вернемся в лагерь, а там придумаем.
Он кивнул.
— Да, сэр Ричард. Зная вас, все же надеюсь… да что там надеюсь, я почти уверен, придумаете! Еще по дороге что-нибудь взбредет светлое и такое нужное смертоносное.
— Ох это «почти», — ответил я со вздохом.
За стеной леса нас молча встретили часовые, рассмотрев издали, один предложил проводить до лагеря, но я сказал, что дорогу помним, Бобик подпрыгнул, обращая на себя внимание и заверяя всех, что он отведет нас сам, а несогласных и оттащит.
В лагере люди спят, кто привалившись спиной к дереву, кто набросал на землю свежесрубленных веток и по-царски устроился сверху. Костров мало, все в ямках, чтобы не слишком выдавать наше местоположение.
Мой шатер почти незрим в темноте, из серой ткани, учу маскировке и секретности в этом сером мрачном лесу и вообще в современной войне.
Народу все прибавляется, прибывающие отряды уже не помещаются на болоте, их размещают дальше в лесу.
Нам навстречу высыпал народ, я вскинул обе руки в приветствии и помахал в стороны, запрещая приветственные выкрики.
Беспокойство сэра Норберта, даже страх, если говорить откровеннее, понятны: твари дрались голыми руками, сила их просто невероятная, словно пришли с планеты, где тройная гравитация.
У шатра встретили молчаливые телохранители, отобранные Альбрехтом, и Тамплиер с Сигизмундом. Я поймал взглядом лица лорда Робера, барона Келляве, Кенговейна, кивнул на шатер.
Телохранители, исполняя заодно и роль слуг, открыли для нас вход и придержали полог.
— Сведения получены, — сказал я, не дожидаясь вопросов. — Ясно не все, разумеется, но кое-что известно. Граф, барон, не отставайте!
Альбрехт и Норберт первыми зашли за мной, я указал им на лавку, оба сели и опустили локти на стол. Вид у обоих таков, что сейчас уронят на руки и тяжелые головы.
Лорды зашли степенно и скромно сели по мановению моей длани на лавку.
Лорд Робер сказал почти с ликованием:
— Уже известно? Это же прекрасно!
— Если не обращать внимания на статистику, — уточнил я.
Он переспросил:
— Это… как?
— Отряд за эти сведения погиб, — сообщил я. — Конечно, с церковной точки зрения грустно, зато погибли в бою, а не от старости в постели! Рыцари, а также остальное человечество, если воспитано в правильном направлении, это одобрят.
Норберт смолчал, Альбрехт поморщился. Барон Келляве посмотрел остро и, перекрестившись, заметил сдержанным голосом:
— С церковной точки зрения… они уже попали в рай, если отдали жизни за сведения, полезные нам. Так что и с этой стороны… оправданно.
— Да у нас везде одни оправдания, — согласился я. — Что ни сделай, оправдания себе найдем.
Альбрехт буркнул от стола:
— Еще наши пращуры позаботились.
Барон сказал непоколебимо:
— Даже в Библии такие случаи предусмотрены. Ваше величество, не томите! Какие сведения удалось добыть?
— Ценные, — повторил я горько. — Но невеселые.
Они слушали внимательно, я рассказал с такими подробностями, что и наблюдательный сэр Норберт не мог бы усмотреть, но Келляве не удивился, лицо не дрогнуло, даже когда я сообщил, что ни одному не удалось спастись. Даже если бы кто-то подумал о спасении, все равно бы не успел.
— Это неожиданность, — согласился он в конце моего рассказа. — Не этого ожидали. Ведь вы предупреждали!
— Предупреждал, — согласился я, — только и сам не знал, о чем. Предполагалось, что чужаки должны быть в доспехах получше, копья у них длиннее, мечи острее, а морды ширше.
— А они совсем иные, — сказал он таким голосом, что я вздрогнул, словно барон слово «иные» произнес, подразумевая инопланетян, — и непонятные… Ваше величество, какие будут приказы?
— С учетом изменившейся реальности, — сказал я и подумал, что и у самого такая речь, кто-то из другого времени истолковал бы в другом смысле, — с учетом этих новых крайне важных данных… полученных такой кровавой ценой… мы сейчас выработаем новые способы, так сказать, нового типа войны… Что-то вроде партизанской.
— Ваше величество?
— Все так же, — сказал я, — прятать народ, чтоб противнику пришлось раздробляться на все более мелкие отряды. Нападать будем иначе…
— Как?
Я подумал, начал загибать пальцы.
— Первое, это применять дистанционное оружие. Забрасывать дротиками и бить из арбалетов. Второе, атаковать из засады. Третье… придумаем что-то еще. Человеческая мысль, если направлена на благородное дело убийства, работает особенно интенсивно и радостно!
— Это точно, — ответил он серьезно, — то-то охоту так любим… в скучное время перерывов между войнами.
Норберт поднялся, снова собранный, отдохнувший за эти короткие минуты, строгий и внимательный.
— Ваше величество, — произнес он сухо, — мы все поняли. Стрелы, арбалеты, засады… С вашего позволения.
Альбрехт тоже поднялся. Я отпустил остальных движением кончиков пальцев, мое величество изволит погрузиться в раздумья, и они все тихонько вышли на цыпочках.
А я снова и снова восстанавливал моменты от начала схватки и до ее печального завершения. Пришельцы, которых мы начали называть «эти твари», дерутся голыми руками, что ставит меня в тупик, но, похоже, меня одного. Для остальных это и понятно, дескать, они так выказывают свое превосходство и полнейшее презрение к нашим возможностям.
Лорд Робер предполагает, что так они по-рыцарски выравнивают силы, чтобы у них не было слишком уж велико преимущество над нами, но остальные, явно уязвленные, не согласились с такой облагораживающей врага идеей…
