Я действительно едва сдержалась, чтоб не расхохотаться. Если это у бедных остроухих называется 'совсем мало', то что они скажут, оказавшись в том мире, где я выросла? Впрочем, ничего не скажут, потому что ни за какие коврижки туда не сунутся.
В мире моего детства магии было в разы меньше, чем здесь. Видимо, именно поэтому ни одного эльфа я там никогда не встречала. Да и с другими существами была напряжёнка. Люди, люди и только люди. Разве что несколько перевёртышей — ниекки, но эти как тараканы — везде водятся. Одна из них даже нашей Верховной была, сразу перед тёть Леной. И отзывались о ней вроде неплохо.
— Нет, ничего, — спохватилась я, усилием воли выбросив из головы отстранённые мысли о прошлом. — Продолжай, пожалуйста.
— Продолжаю! — с умным видом кивнул эльфик. — В прошлом тысячелетии продолжительность жизни эльфа составляла около пяти веков. Сейчас — примерно сто лет, то есть совсем чуть — чуть больше, чем у людей. Если так пойдёт и дальше — мы или совсем вымрем, или окончательно смешаемся с людьми. Даже сейчас найти чистокровного эльфа — большая проблема.
— А ты чистокровный? — на всякий случай уточнила я.
— Да, — Хэйнар, кажется, нисколько не гордился своей идеальной родословной. — Но проблем от этого в разы больше, чем пользы. Магический резерв у современных эльфов практически сравнялся с людским, а тратим мы его гораздо быстрее. Не на магию — просто на жизнь. На заклинания, стало быть, остаётся самая малость. Вот и всё. Мы, в принципе, и засекли‑то тебя только потому, что я отголоски магии почувствовал. Когда вы с тем парнем дрались, волнения в общем фоне были очень сильные. Эльфы никогда не стали бы так расшвыриваться силой, как вы. Он на вид больше похож на обычного человека. Ну а ты, стало быть, полукровка. Видишь, ничего сложного в таком определении расы нет.
— Да уж, — согласилась я, переваривая свежеполученную информацию. Не забыть бы всё это, если придётся ещё когда‑нибудь косить под эльфа.
Нелегко им, беднягам, живётся на свете.
А вот интересно, можно ли как‑нибудь нормализовать общий уровень магии в мире? Или хоть чуть — чуть приподнять? Видимо, нельзя, иначе это давно бы сделали. Но отчего‑то же такие скачки силы должны зависеть… Любопытно! И ещё…
— Слушай, а людские маги зачем вам… то есть, нам? Бесы с ним, с Олегом, но с Истой вы и обращаетесь хорошо, и вообще пытаетесь всячески склонить на свою сторону. Это чтоб недостаток своих компенсировать?
— В идеале — да. А если не выйдет — то хоть по мере сил лишить людей магического превосходства. Они же идиоты, непонятно о чём думают. Хороший колдун — редкое и ценное оружие. А они их сами же ловят и сжигают.
— Да, неумные создания, — невольно согласилась я. — Так получается, вас сюда переправили, чтоб магов ловить?
— Нет, конечно, — отмахнулся эльфик. — Это так, побочный эффект. Мы вообще не думали, что кого‑то здесь встретим.
— А что вы тогда в лесу делали?
— Это военная тайна! — задрал нос Хэйнар. — Хоть пытай меня, всё равно не скажу!
— Да больно мне надо тебя пытать, — хмыкнула я. Эльф, по мере сил строивший из себя Мальчиша — Кибальчиша меня откровенно смешил. Но зато он был магом. А значит, с ним нужно было поддерживать хорошие отношения. А ещё… Надо бы всё же узнать, зачем отряд остроухих столько времени торчал в Вертском лесу. Узнать, а потом сбежать и доложить об этом нашим!
Стоило мне составить для себя этот нехитрый план действия, как настроение резко подпрыгнуло. Теперь я точно знала, ради чего тащусь с эльфами через границу, попутно строя из себя беспамятную потеряшку.
Вот только что с Ксанкой делать? Ещё непонятно, чью сторону она примет к концу пути. Вдруг остроухие вояки её всё же уболтают?
Ладно, поживём — увидим. А сейчас есть вещи и поважнее. Тот же поход через перевал, например. И почему нельзя в обход перелезть, прямо по скалам? Пусть опасно, зато встречи с головорезами Дамира точно не будет. Так нет же, надо по нормальной тропе идти. Не эльфы, а бараны какие‑то!
— Айка, — отвлёк меня от размышлений Хэйнар.
— Что ещё?
Эльфик робко попытался улыбнуться, но вдруг начал неудержимо заливаться краской. Скоро вся его физиономия была такого же цвета, как и уши.
— А Иста… Она обо мне ничего не говорила?
Я украдкой оглянулась. Ксанка весело болтала с Элом (точнее, она говорила, а он — упрямо отмалчивался, но когда мою сестру это останавливало), не забывая периодически посматривать по сторонам в поиске очередной 'змеи'.
— Кажется, нет.
— Совсем ничего? — Хэйнара можно было использовать как готовую иллюстрацию к слову 'разочарование'.
— Ладно, она сказала, что ты милый мальчик. Только на твоём месте я бы не обольщалась. Я слишком хорошо знаю свою… эм… знаю такой тип характера. Извини за прямоту, но тебе ничего с ней не светит.
— Ей с Элом тоже ничего не светит, — обиженно пробурчал парнишка.
— Почему? — машинально спросила я.
— Да просто я тоже знаю такой тип характера, — Теперь Хэйнар откровенно наслаждался моим непониманием.
— А если серьёзно? То есть я понимаю, что им взаимно друг с другом ничего не светит, но всё равно — почему? У него предубеждения против людей?
— Нет, против женщин, — Эльфик хихикнул, тактично прикрыв рот рукой. А потом наклонился и заговорщицки прошептал мне в самое ухо: — Просто он вообще девушками не интересуется. Ни эльфийскими, ни человеческими. У него немножко другие предпочтения.
— Да ты что? — не поверила я, украдкой разглядывая мужественную фигуру лысого эльфа. Ни его облик, ни поведение с услышанным совершенно не сочетались. — Никогда бы не подумала. А ты откуда знаешь?
— Честное слово! Весь отряд знает. Просто привыкли уже, вот никто внимания и не обращает. Так‑то он нормальный. Когда не злится и не строит из себя самого главного.
— А если он к кому‑нибудь приставать начнёт? Ну, к тебе, например.
— Не начнёт, — легкомысленно отмахнулся парень. — У него там какая‑то давняя любовь с трагическим финалом, из‑за которой он до сих пор страдает.
— Не больно‑то он похож на страдающего.
— А что ему, каждому встречному на жизнь жаловаться? Или ночами в подушку реветь? Тем более в такое время… война же!
Ну да, логично. Я же не реву и не жалуюсь. Как бы ни хотелось…
Стоило солнцу нырнуть за горную гряду, как опушка леса сразу перестала казаться мирным и дружелюбным местом. Одинокие деревца, так приветливо шелестевшие зелёной листвой всего несколько минут назад, превратились в тёмные скрюченные тени. Тропинка, и до того едва заметная, совершенно пропала из виду. А единственный источник освещения — пузатенькую серебристую луну — скрыла огромная туча, приползшая с востока.
