Больше суток. Это значит, что его смертельно ранили еще вчера, когда он защищал меня. В голове у меня была каша, но я отказывалась верить, что он умрет.
— Слишком поздно, — услышала я тихий голос вернувшейся Авроры.
Блондинка заботливо приобняла меня за плечи и усадила в кресло. Протянула красную керамическую кружку с горячим кофе. Кофе оказался крепкий и черный, вдобавок еще и с сахаром. Паршивая жидкость.
И жизнь моя паршивая. Джеймс не должен умереть из-за меня. Я обязана что-то сделать.
Я обыскала карманы своей куртки, которую так и не сняла, хотя мы уже час как приехали в поместье.
Ругая себя за несообразительность, я отчаянно перебирала номера в записной книжке, ища необходимое мне имя.
И почему имя, которое начинается на «А», не в начале списка контактов?
Гудки шли и шли, но Артур не брал трубку. Я набирала снова, пока в конце концов не пришло сообщение:
Art: «Я не смогу помочь. Я уже пытался».
Вот сволочь! Мог бы хотя бы трубку взять и сказать вслух, а не вести себя как холодный равнодушный эгоист. Хотя он и есть равнодушный и холодный… упырь. Еще одно сообщение:
Art: «И злись потише. Не снимай кольцо».
Это что, еще одна инструкция или он просто решил позлить меня?
В гневе я снова набрала номер, но, естественно, трубку он не взял.
«Упырь», —
не сдержавшись, написала я.
Ответ последовал тут же:
«Не будь ребенком».
Стало немного стыдно. Но злость все равно не прошла, и я бросила телефон в стену. Пластиковая коробочка тут же разбилась на части, разлетевшись по гостиной как раз в тот момент, когда Вероника вернулась с улицы.
— Я поставила защитный контур и раскинула сеть, теперь всем можно…
Блондинка не закончила начатую фразу, растерянно оглядывая кусочки электроники и останки корпуса.
Ян хмуро смотрел в пылающий в камине огонь. Даниэль ушел осматривать дом. Аврора в глубоких раздумьях мерила шагами гостиную, не обращая на нас абсолютно никакого внимания.
Я не выдержала нервного напряжения и пошла на улицу, чтоб хоть как-то успокоиться, или, наоборот, в одиночестве дать волю эмоциям.
Окутывающая тишина тумана, плавно скользящего по земле, готовящейся к зимнему покою, терпкий, бодрящий запах шуршащих под ногами листьев клена и ясеня умиротворяли и успокаивали. Я долго стояла, молча любуясь на сияние узорчатого огненно-оранжевого купола, сотворенного Вероникой, которое придавало моему саду ни с чем не сравнимый, завораживающий вид. И даже ощущение того, что я нахожусь в клетке под магическим колпаком, у которого нет не только входа, но и выхода, нисколько не портило картину.
Вспышка!
Едва уловимые порывы сентябрьского ветра колышат еще зеленую растительность, оставляя запах свежести. Солнце только показалось и еще не успело обогреть землю. Утро выдалось на удивление приятное.
— Камелия, я не уверен, что тебе стоит проводить ритуал и уходить с ними, — говорит Джеймс.
Он, как всегда, стоит за моей спиной, чуть ближе к правому плечу. Видно, что оборотень злится. Словно невзначай, он проводит руками по еще не высохшей на лепестках умирающих роз росе. Точно знаю — пытается скрыть раздражение.
— Почему ты так ненавидишь их? — спрашиваю безразлично.
Я все еще не понимаю, почему Джеймс абсолютно предан мне, но тотально ненавидит других таких, как я. Телохранитель глубоко вздыхает, морщится, отнимая руку от уколовшего его шипа. Похоже, воспоминания причиняют ему боль. Я все жду ответа, глядя на телохранителя. Он еще раз вздыхает, а затем медленно и тихо начинает рассказ.
— Чуть меньше чем полторы тысячи лет назад Альтерру населяли многие расы, но правили всегда маги. Мы были не против. Все было прекрасно, пока один архимаг стихии земли не полюбил девушку, обладающей магией воздуха. Нарушив запрет ковена магов, они скрепили свой союз кровно, чтобы никто не смог расторгнуть его. Ковен пытался разделить их. Они сопротивлялись. Ну и, сама понимаешь, многие были недовольны, а там уже все пошло само собой — кто-то защищался, кто-то нападал. В итоге Арханиэлиуса Ашерро убили, а Лилит Де Алькарро ушла на Землю, спасаясь.
Видимо, она там не только выжила и обзавелась потомством, но и нашла способ сохранить вашу магию, — Джеймс кинул красноречивый взгляд на мое кольцо с черными ониксами и продолжил: — Потом была война. Разрушительная, всепожирающая, губительная для всего живого война.
Они так ненавидели друг друга, столько убивали, истребляли и мучили в порыве отомстить и доказать свою силу, что совсем не заботились о том, что не одни в этом мире. Многим пришлось спасаться бегством. Из-за них, Камелия, ты оказалась в этом мире, абсолютно беззащитная и слабая, из-за них мои родные должны скрываться в этом измерении, которое никогда не примет нас. Они виноваты во многом. Вот тебе и ответ на вопрос, почему я ненавижу их, и почему ты не должна идти вместе с ними, — с горечью усмехнулся Джеймс.
Телохранитель вытер своим белоснежным платком проступившие капли крови, а я мысленно пожалела о том, что он никогда не вспомнит наш разговор…
Подумать только, я — потомок той, из-за которой целый мир оказался на грани краха! Ошеломленная всплывшими воспоминаниями, я бродила до тех пор, пока не услышала раздавшийся позади шум листвы, сминаемой под чьими-то легкими шагами.
Я обернулась. Ослепительная вспышка — и меня окутал серый туман.
Я растерянно огляделась. Мгновение назад я гуляла рядом с поместьем. Да, туман был, но белый и не такой непроглядный. И я точно слышала, как кто-то подошел. Что же случилось?
Подсознание услужливо подсунуло мне текст из недавно прочитанного файла в ноутбуке: «…грани — место, куда попадает любая душа, находясь на пороге смерти. Для каждого оно индивидуально и скроено по образу воспоминаний и восприятия мира. Можно встретить другие души, если есть большая потребность и сила. Главное — твердо знать, что это не реальность…»
Значит, серый туман — это и есть мое восприятие мира. Ну да, вполне логично. Ничего не помню, ничего не знаю — как в тумане. Мой мир не так уж печален, но и радоваться особо нечему — сплошная тоска и серость.
«Вот тебе и серый туман», — только и успела подумать я.
И оказалась босиком на мягкой сочно-зеленой траве, одетая в белое шифоновое платье асимметричного покроя, длинное, с одним закрытым плечом. Вокруг цвели душистые синие васильки, многолетний цикорий, крупные розовые алтеи и крохотные желто-зеленые амаранты, а в бледно-голубом небе медленно плыли редкие облака. Здесь было светло как днем, но не видно ни солнца, ни луны.
