Вдруг Хмурый обернулся, увидев, что Огневик отстал. Тот пытался поднять на ноги какого-то эльфийского ребенка, уволакивая его за собой, но погруженный в странный транс маленький эльф яростно сопротивлялся, так и не приходя в себя.
– Сварливый, ты что, рехнулся?!
– Но дети… Их нужно увести! Это же дети!
– Какие, к Бансроту, дети?! Бежим!
Маги нырнули в проход и оказались в большой комнате, обставленной дорогой мебелью, в противоположном ее конце виднелась дверь.
– Туда!
За этой комнатой была еще одна, за той – еще и еще. Анфилада казалась бесконечной…
За спиной раздавался отдаленный грохот, постепенно все приближавшийся: тварь пробивала себе проход из холла. Маги были уже в глубине горы. Анфилада, состоявшая из сквозных, с шиком обставленных комнат, завершилась большой подземной ареной с теряющимися во тьме сводами. Больше всего это напоминало ристалище. Они выбежали из последней комнаты, где располагались ряды стоек с драгоценными доспехами и оружием, и… едва успели остановиться: с разбегу волшебники едва не рухнули с помоста вниз, на глубину в добрых тридцать футов.
– Здесь лестница! Туда!
Перепрыгивая сразу через несколько ступенек, как в молодые годы студенчества в Школе Магии, волшебники вскоре оказались на выложенном камнями дне арены. Кое-где в полу можно было различить огромные кованые крышки люков неизвестного предназначения, подобные заслонки были и в стенах арены. Каждая такая препона была выполнена из темно-зеленого металла и размером была, по меньшей мере, в шестнадцать с половиной ярдов.
– Там открыто! Туда!
И действительно, в противоположной стене от той, откуда они появились, чернела пасть прохода. Металлические полукруглые ставни были разведены в стороны. К тоннелю также вела лестница.
– Опустите… Опустите меня… – раздался слабый голос из-за спины Сердитого – это Ворчливый пришел в себя.
– Ну, наконец, мы уж думали, та башня победила тебя.
– Кто? Эта слабачка из камня и раствора? – вымученно улыбнулся Ветровик, сползая на пол. – Где это мы? – отстраненными расширенными глазами он глядел по сторонам.
– Приближаемся к дну мира. Идти сможешь? Мы все еще не оторвались…
– Идти – нет… Как будто все жилы подрезаны… Но вот ветра у меня в запасе хватит… – Ворчливый закрыл глаза и прошептал слова заклятия.
В тот же миг он оторвался от пола и воспарил. Острые носки его башмаков зависли в футе над землей.
– Замечательно. Вперед…
Под горой простирался целый лабиринт тоннелей, и все они были странными до невозможности. В стенах виднелись люки поменьше, в полу – закрытые заслонками щели. Беглецам приходилось то взбираться по лестницам, то, наоборот, спускаться. Хмурый предположил, что все это походит на русло реки с порогами. Так ли это было на самом деле, узнать не представлялось возможным. Сырость, правда, ощущалась.
– Василиск уже в том месте, где я пришел в себя, – пробормотал, вслушиваясь в шепот сквозняков, Ворчливый. – Арена какая-то…
– И здесь он пройдет с легкостью.
Тело твари преспокойно могло поместиться в этих коридорах – ход поуже не пропустил бы ее дальше, но труба тоннеля была по всей своей длине одинаковой ширины.
– И почему они строят такие широкие ходы? Для чего?
– Они заполняют их водой и пропускают здесь суда! – осенило Хмурого. – То была не арена никакая, а рядом – отнюдь не помост для зрителей! То были причалы! Туда через люки запускают воду, а тоннели такие широкие, чтобы могли проходить корабли! А в этих тоннелях все эти преграды «порогов» не что иное, как заслонки плотины – водоподъёмные барьеры. Сейчас лабиринт осушен. И кораблей нет. А в другое время… Но куда эти эльфы на них плавают?
– Вот и узнаем…
Вскоре беглецы выбрались в огромную пещеру. Чернея и блестя, здесь разливалось смолистыми водами кажущееся безбрежным озеро. Тут также оказались причалы.
– Второй уровень! – многозначительно поднял палец Хмурый.
– Плевать! Вы поглядите!
Ровным рядом вдоль причалов были пришвартованы изящные суда с высокими бортами, стройными мачтами и паутинами такелажа. Паруса были спущены и закреплены на реях ремнями. Швартовые концы крепились к кнехтам.
– Все на борт! – велел Сварливый, и ему не пришлось повторять дважды – василиск был где-то поблизости. Терять время было смерти подобно. Причем в буквальном смысле… Или камню подобно, что в общем-то неважно.
Ворчливый порыв ветра сорвал ремни крепления, и пурпурные паруса развернулись. Сварливый тем временем пережег швартовые концы. Вскоре все было готово к отплытию. Новоявленный кормчий набрал в рот воздух, надув щеки, и выпустил ветер в паруса, при этом посредством волшебства управляя концами рей и поворачивая их в нужную сторону. Судно, покачиваясь, отошло от причала.
– Но куда плавают все эти корабли? – спросил Хмурый. – За все время нашего пребывания здесь нам не попадалось ни одного тоннеля либо ответвления к реке.
Вместо ответа самый зоркий из всего «Склочного Кольца» Прищуренный указал вдаль, к противоположной стене пещеры. И тут все заметили, что с ней что-то не ладно. Там располагалась гигантская арка, в которую было вправлено самое огромное из всех зеркал, виденных магами ранее в жизни. Зеркало было не меньше ста ярдов в длину и столько же в ширину.
– Полагаю, нам именно туда.
– Туда? – ужаснулся Хмурый. – Вы что, хотите, чтобы левое стало правым, а правое – не побоюсь этого слова – левым?!
– Не мели чепухи. Это всего лишь проход. Такой же, как и все остальные.
– Ну, я бы с этим поспорил…
– Что проход, это ясно, – согласился Сердитый. – Не для тщеславия же или самолюбования это зеркальце здесь возведено, но вот куда он ведет, этот проход?!
– Вот и узнаем. Ворчливый, веди корабль к зеркалу. Нам пора убираться отсюда.
Стены пещеры задрожали. Со сводов посыпались камни – василиск был уже близко…
Чем ближе маги приближались к зеркалу, тем холоднее становилось… Здесь было мертвенно-холодно…
– Может, все же не следует, дорогие коллеги? – проворчал Ворчливый. – Идти сквозь зеркало – это как-то граничит, знаете ли, с дурным тоном. Я бы предложил, пока не поздно…
– Заткнись! – хором ответили товарищи.
Прикормили тварь человечиной,
Пригласили зубастую в дом:
– Съешь-ка, милая, гостя незваного,
Что расселся за нашим столом.
Пир устроил себе он, непрошеный,
И хозяев не ставит ни в грош.
Растолкуй-ка ему, прехорошая,
Как держать в руке вилку и нож.
Откуси ему нос, раскрасавица,
Чтобы знал свое место в гостях.
Ты поможешь, родная, с ним справиться,
Отыгравшись на дерзких костях.
Но сидишь за столом, изувеченный,
Сам, и кровь течет изо рта —
Тварь в себе не корми человечиной
И за стол не пускай никогда.
«Лицемерие». Неизвестный автор
День Лебединой Песни. Утро
