— Не могли? Опять? — нахмурился Осней. — Почему?
— У него было больше людей, — смущённо пробормотал баннерет.
— Но у Вас был меч.
Леменор молчал. Позор, какой позор! Сегодня же об этом будут говорить все.
— Значит, я действительно ошибся, — сухо заметил Сомерсет; в его взгляде мелькнуло презрение. — Я думал, что Вы чтите кодекс чести и сполна платите за оскорбления, а Вы во второй раз проявили непростительное малодушие. Вы недостойны быть баннеретом, можете возвращаться к себе. Своего позора Вы никогда не смоете.
— Даже кровью и верной службой Господу и королю? — упавшим голосом спросил Артур.
— Вы позорите ряды его армии.
— Я… я докажу, что имею право с честью носить звание рыцаря! Граф Норинстан — предатель, он в сговоре с валлийцами! Они по его наущению убили одного из моих свидетелей — молодого Гордона Форрестера. Но, если потребуется, я найду ещё дюжину свидетелей, поклянусь на Библии, пройду испытание огнём…
— Что толку горячиться теперь, лучше бы подняли в своё время перчатку. Чего уж сейчас хорохорится?
— Но, милорд, дайте мне шанс! — умолял баннерет.
— Хорошо, попробуйте доказать мне, что я ошибался.
— Что, что я должен сделать? — нетерпеливо спросил Артур.
— Необходимо предать мятежников королевскому суду, — спокойно, не обращая внимания на волнение собеседника, ответил Осней. — Я думаю, Вы могли бы…
— Наконец-то! — тихо прошептал баннерет. — Он больше не побеспокоит её.
— Кого её? — переспросил граф.
— Неважно. Мою невесту.
— У Вас есть невеста? — удивился Осней. — Не знал. Кто же она?
— Её зовут Жанна.
— Она дочь какого-нибудь башелье?
— Нет, милорд. Она наравне с малолетним братом владеет замком и баронством по соседству с моими землями.
— Тогда понятно, почему Вы так стремитесь в те края, — усмехнулся граф. — Изменяете войне с невестой! Но какое отношение ко всему этому имеют мятежники?
— Дело в графе Норинстане.
— В отношении него ещё ничего не известно, — напомнил Осней. — Обвинение держится на Вашем честном слове и сбивчивых показаниях Вашего оруженосца.
— А этого мало? — с вызовом спросил Артур.
— Недостаточно. Ну, так что же граф? Насколько я знаю, он собирался жениться…
— На моей возлюбленной.
— А, так это она… Что ж, в любви не без счастливого соперника! — усмехнулся он.
— Я её добьюсь, я всегда добиваюсь того, чего хочу, — резко ответил баннерет. — Но я её не виню: слабой женщине трудно устоять перед словами таких, как он.
— Так убейте его — и дело с концом, — шутя, предложил Осней.
— И убью, — хмуро ответил Леменор.
— Вы серьёзно, баннерет? — Граф перестал смеяться и посмотрел на Артура так, будто искал на его лице следы душевной болезни. — Безусловно, Вы должны отплатить ему за нанесённое оскорбление, но для этого нужно иметь свежую голову, а Ваша, как я посмотрю, идёт кругом. Если так пойдёт дальше, Норинстан с лёгкостью отправит Вас к праотцам.
— Меня? — взорвался баннерет. — Это я убью его!
— Сомневаюсь, — покачал головой граф Вулвергемптонский. — Он гораздо опытнее Вас.
— Но однажды я уже победил его. В копейном поединке…
— Вам повезло. Не думаю, что судьба снова будет так благосклонна. Остыньте и хорошенько всё обдумайте. Я не утверждаю, — поспешил добавить он, заметив облачко досады на лице собеседника, — что победить его невозможно, просто не нужно лезть на рожон. С холодной головой рука разит точнее. Подождите немного.
— Подождать? Но баронесса Уоршел…
— Если дело только в этом, — разочарованно протянул Осней, — то всё напрасно. Чтобы Вы ни говорили, граф — законный жених баронессы, и Вам придётся с этим смириться.
— Смириться? Никогда!
— Остыньте, баннерет, силы Вам ещё пригодятся.
— Хорошо, милорд, — нехотя смирился Леменор. — Можно мне вернуться к своему копью?
— Да, конечно. Вечером зайдёте ко мне.
* * *
— Ваша милость, я нашёл. — Баннерет светился от радости.
— Что нашёл? — устало переспросил Осней, отодвинув в сторону кружку. В кабачке было шумно и отчего-то пахло не выпивкой, а прогорклым маслом.
— Доказательства. — Артур выложил на стол засаленный пергамент.
— Доказательства чего? — не понял граф. — Баннерет, я же говорил Вам, что Ваши домыслы…
— Как же, домыслы! — усмехнулся Леменор. — Взгляните на печать — и поймёте, что к чему.
— Печать Норинстана. — Осней повертел пергамент в руках. — Пытаетесь спасти свою честь? Ну, и что внутри?
— Договор и не с кем-нибудь, а с одним из мятежных валлийских князьков.
— А точнее?
— Я пока толком не разобрал, но какая разница? Но это ещё не всё, мои люди перехватили не только бумагу, но и молодца, который её вёз. Они немного помяли ему бока, но парень попался говорливый и рассказал много чего интересного про валлийских кузенов, которые постоянно бывают в Леопадене.
— Я хочу его видеть, — стиснув губы, пробормотал граф. — Но если это очередные голословные наветы…
— Клянусь спасением своей души, доказательства более, чем весомые!
В кабачок баннерет вернулся уже один и, довольный, заказал себе лучшего эля и баранью ногу. Его мечта сбылась: скрипя сердцем, сдавшись под его напором, граф Вулвергемптонский признал, что граф Роланд Норинстан — предатель и должен быть предан королевскому суду.
Был уже поздний вечер, когда, разогнав клочья водянистой дымки, Артур вышел из кабачка и чуть не столкнулся с одинокой фигурой в щёгольской суконной шляпе. Выругавшись, приглядевшись, он узнал во франте друга:
— Клиффорд?
— Разули наконец-то глаза! — недовольно буркнул Фарден.
— Как всегда, не упускаете случая похвастаться перед нами? — усмехнулся Леменор.
— Вы о шляпе? — оживился собеседник. — Признайте, без неё было бы чертовски трудно спасаться от ветра.
— По-моему, хватило бы и капюшона, — хмыкнул баннерет. — Эти шляпы — напрасная трата денег. На много миль в округ нет ни одной женщины, ради которой стоило так утруждать себя.
— Просто я выиграл её сегодня в кости, не успел убрать. А на счет дам — это Вы напрасно, наверняка, найдется какая-нибудь девица.
— А какого черта Вы тут делаете, да ещё один?
— Да вот стою, — Фарден кисло улыбнулся.
— Пошли бы, помирились с ним.
— Не хочу. Вилы дьявола, наш граф не понимает шуток! — с досадой пробормотал он.
— А Вы бы не шутили с ним, — посоветовал Артур.
— Если бы не мои шутки, мы с Вами давно померли от скуки. Ну, — Клиффорд переменил тему, — что сказал Вам наш великий полководец? Ведь Вы говорили с ним сегодня?
