Оттуда исходила пульсирующая сила, заставлявшая эльфийку морщиться, словно от зубной боли.
— Мы пойдём внутрь? — с опаской спросила она.
Леголас покачал головой.
— Почему?
Сеамни никогда не сомневалась в нём. Он всегда оставался самым сильным воином в этом мире, но она хотела знать, почему непобедимый готталмаэ, которого она почти избрала, вдруг решил повернуть.
— Не стоит лишний раз рисковать, — заметил эльф — достойный ответ.
Они вышли снова на тропу и эльф заглянул Сеамни в глаза.
— Спасибо, дикая лоза, — обратился он к ней на её родном языке, — ты верно указала направление.
— А дальше что? — похлопала Сеамни глазками.
— Я её чувствую, жизнь в ней есть, — заявил эльф и принялся пробираться через заросли.
Человеческую женщину (адратиа) они нашли быстро. Она оказалась уже немолодой, растерянно взирала по сторонам, не сходя с места, и ни слова не говорила. Сеамни попыталась с ней поговорить, успокоить, приободрить. Женщина лишь назвала своё имя.
Готталмаэ была довольна тем, что очередной смертный спасён ей и Леголасом, а ещё довольней была тем, что он взял её с собой. Хоть на своём пути они и не встретили никакой опасности, но то, что Леголас взял её с собой значило, что он уверен — Сеамни уже может за себя постоять.
Путь назад занял дольше. Стемнело настолько, что идти приходилось наощупь. Леголаса это ни сколько не смущало, а вот их спасённая путница шла медленно, делая маленькие шажки.
— Обычно ты звала Гарри, — заметил Леголас.
— Я не знала, где его искать. А где искать тебя, знала, — объяснила эльфийка, а после добавила: — Гарри странный сейчас.
Леголас лишь кивнул.
— Иногда правитель делает вещи, которых никто не понимает. Нужно верить, — заметил он. — Часто это тяжело. Особенно с Гарри.
— Гарри —
Парень кричал, скрючившись на снегу.
Серое небо, на котором светит тусклое солнце. Начинающийся реденькими деревьями и кустами лес. Низкий снег, носимый холодным ветром. Серое и чёрное. А ещё вкрапление алого, такого яркого и горячего на холодном снегу.
Крик боли и отчаяния.
Вокруг было два человека и один низушек. В беспорядочной суете они переругивались, и пытались сделать хоть что-то. Ботинки топтали невысокий снег на опушке леса, оставляя кровавые следы — парень потерял много крови.
Я не знаю, чьи мысли я услышал. Это мог быть один из людей, а мог быть низушек. Впрочем, не столь важно было, кто меня вызвал. Намного важнее было, что я в итоге их услышал, и сейчас нужно было не обосраться, иначе второй раз меня не попросят о помощи.
— Что у вас тут?
— А? Бля, кто здесь? — обернулся на меня здоровый дородный детина с пухлым детским личиком.
— Гарри, хвала Беллатору, ты прибыл, — плюхнулся на колени низушек.
Видимо он меня вымолил, но обращение ко мне было весьма странным: упоминать одного бога, когда к тебе явился другой как минимум бестактно.
Мужики притихли, лишь парень поскуливал, закатывая глаза. Я подскочил к нему и ударил по щеке, вливая часть магической силы.
— А ну не вырубаться мне тут!
И достал нож с пояса.
— Ч-что… — округлились глаза моего пациента.
— Куртку разрежу. Лучше стони, больше толку будет, — бросил я и принялся чёткими движениями распарывать ткань.
Рана была глубокой, задета подключичная артерия, кровь рывками прорывается наружу — потерял безумно много. Ещё повезло, что холод слегка замедлил кровотечение, иначе я мог бы и не успеть. Грубо и без церемоний я надавил на рану, перекрывая ток крови, чтобы выиграть немного времени — парень заорал и задёргался подо мной, мужики засуетились.
Первое же заклинание пошло не так гладко, как я ожидал, и, вскрикнув, лежащий скрюченным и страдающий от боли человек замолк, потеряв сознание — душа всё ещё была при нём. В образовавшейся тишине я слышал лишь хруст снега под ногами его приятелей и лёгкие перешептывания:
— Он его убил?
— Святой слуга Беллатора никого не убивает, — отозвался низушек.
— Но Макс молчит, смотри, губы синие какие. Так и есть — убил!
Я когда-то спас Ника от более сложной травмы. Тот, правда, не успел столько крови потерять. Сейчас я наращивал ткани и в то же время вытягивал часть боли, чтобы она не повредила сознание больного. Ну хоть тут шло намного легче, чем тогда в пустыне. О моих провалах всё так же напоминал синяк на шее, который я специально не стал сводить.
Куртка была в крови, рубашка в крови, снег в крови, мои руки тоже в крови. Я, широко расставив ноги, в полуприсяде нависал над парнем, зажимая рану, и пропускал через себя силу, преобразуя её в новую живую ткань — базовые заклинания лечения всегда мне хорошо давались в этом мире.
— Он жив, — смог выдать я, не ожидая, что мне сильно поверят.
Ещё минут пять я колдовал (в прямом смысле) над телом, пока не убедился, что дыхание парня стало ровным. Отойдя от него на шаг, я сунул нож обратно за пояс, поправил мечи, глянул на лица перепуганных охотников.
Дело было близ Анитуэна — территория графа де Баниса, далеко за границей вверенных мне земель. Впрочем вмешиваться и помогать обычным людям мне никто не запрещал.
Обернувшись, я увидел мнущихся на одном месте аэльев, три в ряд по росту: здоровый бугай с детским пухлым личиком, парень потоньше и поменьше и низушек с большими карими глазами, выглядывающими из-под меховой шапки.
— Я не служитель Беллатора, меня никто не посылал, — обратился я к низушку. — Ты позвал меня и я пришёл.
Низушек покраснел, открыл рот чтоб что-то сказать, но кроме «а» и «ы» ничего не мог выдавить.
— Парня в деревню к местному лекарю, — бросил я и шагнул в портал.
— 23-ий день Белой Ханты —
— Барон Марсенас де Луиз —
Йен был отличным человеком, но ему времени не хватило реализоваться, а вот Гарри… От мысли о нём Марсенас стискивал зубы, хотелось мычать.
Барон стоял у входа в храм Чёрного. Бог выглядывал из-под бесконечного капюшона с насмешкой и вызовом, явно проверяя терпение Марсенаса. Барон терпелив, иначе не смог бы построить такой бизнес.
Марсенас прошёл наверх. Стол, стул, заваленные бумаги, три чернильницы. А стоит ли записывать свои идеи, если Гарри всё равно всё отметает? Нет, великий де Луиз не сдаётся после первой же неудачи — это не в его правилах! Сегодня он придумает действительно нечто путное.
Вообще, подумал Марсенас, нужно придумать нечто, с чем бы он смог бы потом убрать графа Гарри с его должности графа на законном основании. Давний разговор с Микелем о средствах и методах напомнил ему, кто он, в сущности, такой, и как следует поступать.
Это дало уверенности.
Он сидел и выдумывал очередную схему, рассматривая значения потребления продовольствия, которые вела Агнес. В общем и целом план вырисовывался.
Когда пришёл Гарри, к назначенному часу, де Луиз был готов. Он коротко поприветствовал колдуна, встал и, расхаживая, принялся вещать.
— Обычно люди и низушки не слишком мотивированы на перепроизводство продукции, но без перепроизводства не будет торгового движения. Согласно записям люди выращивают ровно столько, сколько хватает на год и на посевную, иногда даже меньше. Ну и амбар наполнить на нужды знати, — заметил Марсенас. — Для того, чтобы их как-то мотивировать, можно было бы в конце лета скупать у людей выращенную продукцию в максимальном объёме, обеспечивая их финансами, чтобы они, в свою очередь, могли бы перераспределять их на свои нужды.
Граф кивнул.
— И?
Марсенас немного опешил.
— С данным подходом в казне будут появляться дополнительные средства, будет запас продовольствия для торговли с другими поселениями, а у людей разнообразие.
— В условиях дефицита?
— Да откуда ж тут дефицит? — взорвался Марсенас. — Больше работают — больше имеют!
Граф Гарри покачал головой.
— Схема стара как мир: скупить дёшево и оптом, продавать в розницу и дорого им же. Проще сразу деньги у аэльев отобрать. Не нужно так делать.
