— Да, господин. — Женщина тут же поникла и приступила к исполнению просьбы, до краёв наполняя его бокал благородно-рубиновым напитком…
И хотя Шаос всячески (но не очень откровенно) пыталась подать ей знак, что она, как бы, извиняется за поведение её отца — та ей ответила каким-то суровым и недовольным взглядом, будто бы это всё из-за неё и произошло.
— Я собираюсь в банк, на весь день. Лиз, постарайся опять во что-нибудь не вляпаться. Я бы вообще посоветовал тебе никуда сегодня не ходить.
Что она и сама планировала сделать. Вчера она свою похоть и жажду внимания утолила, так что сегодняшний день прекрасно годился для того, чтобы провести его в спокойной домашней обстановке. Да и живот её начинал беспокоить сильнее — он всё-таки у неё рос, хоть и медленно, а также — тяжелел. И сейчас она весила все двадцать три — то есть, набрала около четырёх… Хотя в самом начале этой "беременности" — только двадцать два…
Малкой выпил вино залпом, в неклассической своей манере, после чего закусил его ломтиком копчёной говядины и поднялся из-за стола… или уместнее сказать — слез со стула и за столом этим скрылся по самую макушку. И это заставило Лизу даже улыбнуться. Какой же он коротышка! Но пил он с утра всё-таки зря.
***
Прошло полутора суток. Стоял уже "вечер", отец — был на работе, а Лиза довольствовалась приятным ничегонеделанием. Она научилась такое ценить, да. Как ехидне — положено ценить "малоподвижное" состояние. И посему, в очередной раз вдоволь наевшись припасённой с завтрака колбасой и черничными пирогами, дамианка лежала на кровати и тихо мурлыкала под нос в компании с книгой.
Сейчас она весила уже двадцать четыре. И столько она съесть за раз точно не могла, а значит… а значит, её животик набирал объём. Да и видела она это — он действительно рос, ходить становилось тяжелее, дышать — тоже. Появлялась лёгкая одышка, ибо… нет, она об этом не думала, но… разве она питала сейчас кислородом кого-то ещё? Или просто в ней самой стало больше крови? Но ведь собственная её масса осталась практически неизменной…
Между тем, она погружалась в дрёму… Всё чаще её щека касалась раскрытой перед ней книги об уходе за пушными кроликами, а на многоярусной подставке со свечами, загорающимися по очереди, с каждым морганием этих свечей становилось всё меньше, будто бы они куда-то пропадали… Пока сон вконец не овладел ею…
И в такой же степени, как она плавно засыпала — также резко она и проснулась. Причём — слишком рано. И по ощущениям — где-то посреди "ночи".
Ей было некомфортно. И как-то больно. Сопя и сжимая губы, девушка убрала заляпанную слюной книгу и перевернулась на спину, но движение заставило её уже всерьёз стиснуть на ногах пальцы. Ей было больно напрягаться, и… спросонья, она-таки поняла причину. Точнее — очаг этой боли. Естественно, всему виной был её живот, в частности — матка, только болела сугубо определённая её часть. Сама эта груша была благополучно растянута и сносно вмещала в себя весь ком слепленной меж собой икры, но сильно "ныли" яичники… А именно — пути к ним. Где они были у неё расположены и что это за чувства такие, когда в них расположился некий крупный для них объект, она знала не понаслышке. Ей как-то специально затыкали их после того, как кончали, желая вызвать именно внематочную…
Но это не важно! Куда важнее — а почему они начали болеть именно сейчас? Содержимое ведь условно неподвижно… какая-то икринка проникла туда? Стала расти? Или может быть… ей туда занесли грязь? Началось воспаление? Дамиане… ладно, за всех отвечать не стоит, но лично Шаос с её ехидновской живучестью к ним хорошо устойчива. Проблем возникнуть не должно, когда процесс станет угрожать её здоровью — иммунитет должен активизироваться и быстро побороть заразу.
Лёгкое же беспокойство продолжало терзать её душу… Тут можно сделать уточнение, что Шаос фактически вся в её текущей ипостаси является материализованной душой, но не суть. Поместив обе руки на свой живот, она стала осторожно — но с нажимом его ощупывать, погружая пальцы в мягкую, скрытую под тоненьким слоем нежного жирка, плоть… Из сосредоточения, она даже и глаза закрыла…
Вроде бы… у неё получалось "прощупать" округлые формы яиц. Мерзких прозрачных икринок, внутри которых скрученными полукольцами гнездились жирненькие полусформированные слизнючки противно-белого цвета, слегка дёргающиеся и сокращающиеся в своих оболочках. Но этого она уже конечно же не видела. И продвинулась дальше, круговыми движениями "погружая" большие пальцы в себя, доходя до верха матки — чтобы от неё пойти в стороны, по нисходящей… Обычно стигма на животе позволяла ей быстро определить расположение разных её частей, но в таком растянутом состоянии она уже сильно сместилась. Так…
Всё было очень трудно. Она не могла найти свои яичники — кожа на животе слишком отставала вперёд, из-за чего они были сильно утоплены в глубину… Но вот тут вот они предположительно и находились — и даже при незначительном надавливании на это место становилось больно. А это значит, она не ошиблась в том, что именно у неё болело. Выяснить бы только — почему…
Внутри неё, в том месте, куда она надавливала пальцем — что-то шевельнулось. И девушка, мило прокряхтев, подобрала ноги. Бесово…
— Семя… — Выдохнула она, когда волнение в ней сделало виток по спирали. А потом настал этап отрицания. — С-стойте, это… да как так, там зэ… я-яйца…
И она обнажила зубки, с шипящим звуком протягивая через них воздух.
В ней были яйца, да. Только её яйцеклетки тоже вступили в "реакцию" со спермой слизней. Из-за чего она понесла сразу в двух вариациях — и в роли инкубатора, и… в роли полноценной матери.
— Блин, я пиво пила! — Первой мыслью проскочило в её голове — и она почувствовала некоторый укол совести. А потом, когда "штука" в ней опять шевельнулась и девушка, поскуливая, переползла ближе к изголовью кровати, в голове уже находилась иная мысль — её трубы были забиты слизнями. Скользкими гадкими слизнями, и невесть сколько из них ещё могло расти внутри самой матки, прицепившись, присосавшись к её стенкам наравне с икрой!
— О-ох, Госпоза, я…
Девушка прижала ко рту свою лапку, продолжая сквозь зубы сопеть. А потом в голове появилась и третья мысль. Совсем дурная… и она потянулась к своей груди, которая зудом своим не утихала с тех самых пор… и осторожно, но внимательно её прощупала… Она… была опухшей, по сравнению с другой, и… уплотнённой. Местами… будто бы… сгустками какими-то…
Они успешно отложили яйца в её грудь. И Шаос в очередной раз сильно понадеялась, что эта способность ехидн… скажем так, воспроизводить потомство в некоторым иных полостях организма ей не досталась. Как бы, тут же видно — места просто не было! Она и молока-то давала с пару чайных ложек, при этом грудь даже и не росла, какое там…
— Лиз… к-каааак ты сейтяс влипла… каааак влипла!.. — Сказала она самой себе, массируя глаза. — Это с-с если они зашевлились, то… они сколо выйти долзны? Б-блин, я…
Дамианка решила передвинуться уже к краю кровати, чтобы свеситься вниз и заглянуть, на месте ли тот медный тазик с мягкой обивкой внутри… Но стоило ей напрячься — как её опять пробило чувством боли от чего-то шевелящегося внутри неё. И оно… проклятье, оно ползло в сторону её яичника, слепо давя изнутри своей башкой!
— А-ай-яй-яй, больно, больно! — Заскулила Шаос, "заглаживая" живот рукой, будто бы могла этим успокоить его содержимое. — Т-тисэ, тисэ… в-вы делаете мамотьке о-отень больно… Будьте незне… Ай!
Зашевелилось уже с другой стороны. А потом она ощутила что-то подобное уже и в глубине своей матки, на дальней её стенке.
Кряхтя и отрывисто дыша, ехидна постаралась расслабиться. Главное — не делать резких…
— У-ууф… К-как зэ… ай…
И как назло, она ощутила сырость в белье. Все эти шевеления внутри неё хоть и приносили боль — были по-грязному приятны.
— Л-лиз, в-вот ты кто… с-сука, текуссяя о-от сэвеляссихся в… В! В тебе тервей! У-уф… Н-ну успокойтесь!.. Вы!
