– Да нет у меня никаких секретов! – нахмурился гном. – Я, если хочешь знать, самый открытый и прямой из своего народа!
– Скажи мне, прямой, из чего же у тебя доспехи сделаны?
Двинн отвернулся – видно, ему было не дозволено рассказывать кому-либо постороннему о своем вооружении. Но его любопытство насчет Ильдиара мгновенно пересилило.
– Ладно, ты все равно бы узнал, – сам себя уверил Подгорный. – Этот звездно-синий металл у нас, Сынов Гор, называется Слезами Дрикха. Попросту же зовется мифрилом, он очень редок в природе. Такие доспехи, как у меня, носят единицы. В частности, Хранители Подземелий. Его невозможно пробить, невозможно разрезать, и он чрезвычайно легок.
– Мифрил… – задумчиво проговорил Ильдиар. – Мифрил… мифрил. Где-то я слышал это название. Ну, конечно! У нас ведь тоже его добывают.
– Да? – Гном, казалось, моментально забыл обо всем на свете.
– Но насколько я знаю, месторождение почти истощилось. На западе, на реке, стоит город Талас. Только металл там выплавляют не синий, а скорее серый.
– А, – глаза Двинна потускнели, он тут же потерял интерес к этому, – с примесями и вкраплениями серебра.
– Но когда-то давно, сразу после открытия месторождения, он точно был синим.
– Ладно, ты теперь рассказывай – про огонь в тебе.
– А что рассказывать-то? Я – магистр одного из военных орденов Ронстрада. Одна из основ нашего мастерства – это владение мечом, другая же – сила пламени. Отец-основатель нашего ордена был магом и монахом Дебьянда, бога огня. Он передал свое умение ученикам, но нам подвластны только низшие из сил огня: я могу заставить пылать меч, доспехи, могу заживлять раны животворящим теплом пламени, как ни неправдоподобно это звучит. Конечно, огненные стены, моря огня и горящий воздух мне неподвластны, но все же…
– …все же, примени ты свои силы, – задумчиво продолжил гном, – ты смог бы меня испепелить – даже ворон не успел бы каркнуть, и никакие доспехи бы меня не спасли. Ты был на осколок камня от смерти, но предпочел пасть с честью, чем применить незнакомую твоему противнику силу. – Двинн резко поднялся из-за стола, отчего с грохотом упала лавка, на которой он сидел.
Ильдиар недоуменно взглянул на неожиданно вскочившего собеседника. Остальные гномы-стражи также обратили взоры на своего предводителя. В их глазах читалось не меньшее удивление – никто не понимал, что происходит. Паладин Ронстрада уже начал подумывать, что, возможно, нарушил какой-то закон Ахана. Может, у них положено применять все возможные и невозможные средства для достижения победы, и теперь его казнят? Чушь, конечно, но кто знает этих Дор– Тегли с их крутым нравом?
Но, судя по всему, гном не собирался отдавать приказ схватить гостя, и тот успокоился. Все сомнения, равно как и плотный дым трубочного зелья, сразу же развеяла рука Двинна, торжественно протянутая через стол человеку:
– Прими мое глубокое уважение. Хочешь ли ты, человече, иметь такого друга, как простой гном Двинн Гареон?
Такого Ильдиар точно не ожидал. Он встал и пожал гному руку:
– Это честь для меня, Сын Гор…
* * *
13 июня 652 года. Юго-восточная застава.До нашествия Грышгана остался один день– Подъем! – Звучный возглас слился с громовым воем трубы.
Заставы начинали свою жизнь в шесть часов утра. Степь в это время еще дышит звездной ночью. Мокрое от росы серо-голубое море ковыля расстилалось на территориях Междугорья, долины Грифонов и бескрайних землях, простиравшихся южнее могучего и древнего хребта Дрикха.
Труба пела начало нового тяжелого солдатского дня. Воины вскакивали с двухъярусных коек и сноровисто облачались. Рубахи, туники, штаны, кожаные сапоги; стальные набедренники, налокотники и наколенники, полукирасы и шлемы-салады – тренировки и дозоры требовали от бойцов полного солдатского вооружения.
Облачившись, служаки перепоясывались кожаными клепаными поясами с ножнами для меча и кинжала. На поясе висел небольшой мешочек, где хранилось заслуженное потом и кровью небольшое солдатское жалованье, которое воины не решались оставлять в казарме и всегда носили при себе.
– Шевелись, удобрение степей! – надрывал глотку на одной из застав юго-восточного рубежа суровый, весь покрытый шрамами десятник, пытаясь привести в чувство заспанных воинов.
Он по себе знал, что никакая привычка не позволит невыспавшимся солдатам моментально проснуться, и все же продолжал тренировать этих пока еще зеленых мальчишек, которые в скором времени должны были стать «гордостью королевской армии». Должны были научиться защищать свою страну и родных. И сейчас, перед самым рассветом, десятники строили своих подчиненных во внутренних дворах застав-крепостиц. Воины выбегали из дверей казармы и становились в шеренги перед сердитыми лицами своих командиров. Наконец сотня была построена, теперь требовалось распределить обязанности.
Сотник Яфар Вильм стоял перед ровным порядком защитников двенадцатой заставы и внимательно изучал свиток с планом заданий на сегодняшний день. Рядом, широко зевая, застыл его помощник, юнец, нацеливший большое гусиное перо на девственно-чистый лист бумаги в ожидании приказов своего капитана.
– Десяток Роута и десяток Сайриза идут на стрелковые площадки тренировать навесную стрельбу – у них вчера были низкие показатели на средней дистанции.
Помощник тут же внес это в свой список.
– Десятки Мольма и Дарна продолжают «работать» с чучелами во внутреннем дворе – как следует «отполировать» рубящие! Учтите: сегодня лично проверю – совсем разленились, дамы: стали, словно столичные бездельники. Кому здесь перину дать? Тебе, Йорг? (Засыпающий стоя солдат встрепенулся). Все остальные по распорядку! Все ясно?
– Так точно, господин сотник! – звучно проревели сто глоток.
– Тогда разойдись!
Капитан направился к башне: нужно было составить новый график ночных и утренних дежурств и еще изменить пароли. За ним поплелся и его помощник.
Десятники тем временем разделяли своих людей на маленькие отряды. Опять запела труба, и с резким скрипом начала подниматься привратная решетка. Воины за несколько минут очистили двор, с тем лишь, чтобы через пару мгновений заполнить широкую площадку высокими крепкими чучелами, на которых они собирались отрабатывать приемы боя. Стрелковые десятки тренировались за стенами: «метили» навесной стрельбой по соломенным чучелам и круглым мишеням, подвешенным к деревьям, что росли невдалеке от башен. Лучники стреляли утяжеленными тренировочными стрелами, некоторые пролетали мимо, но большинство вонзалось в раскачивающиеся под ветром размалеванные деревянные круги. Навесная стрельба считалась самой трудной, и лучники юго-восточной заставы тренировались в ней вот уже шестой месяц. И все же до идеального результата было далеко: множество факторов учитывалось и перенаправлялось, уравнивалось и ложилось в долгий полет оперенной стрелы… Изрубленные в щепки чучела относили на дрова, взамен устанавливали новые, и все повторялось: стальные мечи рубят и режут безжизненных соломенных врагов…
