Чердак состоял из трех основных частей, не считая всяких мелких закоулков – двух длинных галерей, одна из которых лежала чуть выше – на три ступеньки – другой, из обширных антресолей. Антресоли соединялись с остальной частью ажурной лесенкой, и при желании там можно было разгуливать, как на веранде. Там же, на антресолях, имелась неприметная дверца, через которую можно было попасть уже на крышу. Чердак был своего рода храмом – храмом секретов Фуксии, которая всегда ревностно соблюдала дистанцию между собой и «другими», как она называла окружающих.
Судьбе было угодно направить ход событий так, что когда супруга лорда Гроуна произвела на свет «младенца мужеска полу», как записали духовники-хронисты, когда обитатели замка обменивались взволнованным шепотом реальными и мнимыми подробностями о ребенке и состоянии роженицы, только два человека ничего не знали о столь грандиозном событии – уже известный Ротткодд и Фуксия.
Дочь герцога подошла к висевшему в углу комнаты черному шнуру из плетеного шелка и несколько раз дернула за него. И тут же в дальней комнате – на том конце коридора – резко и требовательно зазвонил колокольчик. Там была комната нянюшки Слэгг, нянька занимала ее уже без малого два десятка лет.
Между тем солнце играло на крутых шпилях башен и башенок на восточной стороне Горменгаста, заливая бодрящим светом и лачуги резчиков по дереву, которым, как известно, особо радоваться было нечему. Золотой же от света стала и верхушка горы, на склоны которой взбирался Дремучий лес. Небо было удивительно голубым, только кое-где виднелись небольшие пушистые облачка. Что и говорить, день выдался на славу. Именно за этими облачками и следила сейчас рассеянным взглядом Фуксия. Девочка, стоявшая босиком на холодных плитах пола, поежилась.
– Так, – сказала Фуксия самой себе. – Кажется, их семь штук. Вон два облака. И вон еще – раз, два… верно, еще пять. Всего семь.
Дочь герцога зябко повела плечами и плотнее запахнула пушистую желтую шаль, после чего дернула еще несколько раз за витой шелковый шнур, призывая няньку поторопиться. После чего, подойдя к пузатому комоду, девочка извлекла из верхнего ящика кусок смешанной с воском черной краски и, слегка прищурив правый глаз, нарисовала на свободном от рисунков участке беленой стены цифру «семь», обвела ее в кружок. Немного подумав, Фуксия приписала возле семерки – «облаков» и поставила жирный восклицательный знак.
Покончив с росписью стен, девочка направилась к кровати, то и дело морщась, когда ступня касалась холодной поверхности пола. Ей оставался до кровати один только шаг, когда дверь распахнулась и нянюшка Слэгг возникла на пороге.
Завидев няньку, девочка двумя прыжками очутилась возле нее, обняла, дважды поцеловала в щеки, а затем, подтащив к окну, указала на лениво плывущие по небу облака. Нянюшка непонимающе смотрела на небо, а потом поинтересовалась, что же такое, заслуживающее интереса, увидела из окна ее воспитанница.
– Ну как же, – наивно удивилась девочка, – ты посмотри на облака. Их семь.
Госпожа Слэгг – именно так именовали ее слуги – посмотрела еще раз в окно, чтобы убедиться, что облаков действительно семь, а не шесть или, предположим, восемь, и снова удивленно посмотрела на Фуксию. Она явно не разделяла восторга девочки.
– Почему их семь? – затараторила Фуксия, видя, что на лице няньки обозначилось раздражение, – семь – это ведь что-то означает, я так думаю. Что значит семерка, а? Один – почтенная смерть, два – адское пламя, три – сотня горячих коней, четверка – рыцарское звание, пять – рыба, которая приносит счастье, шесть… Что-то я забыла, что знаменует шестерка… А семь, к чему семь-то? Вот восьмерку хорошо помню – что-то о лягушке с мраморными глазами. Девятка… э-э-э, что там обозначает девятка? А, снова забыла. Так, десять… Нет, вспомнила – девятка – башня, стоящая посреди урагана. А семерка… Ну просто как память отшибло.
Переминаясь с ноги на ногу, Фуксия просительно посмотрела няньке в глаза.
Нянюшка вытерла кружевным платочком губы и спокойно сказала:
– Ну что, детка, может, молочка горяченького попьешь? Если да, то говори сейчас, а то мне некогда – кошечек твоей мамы нужно еще покормить. Что делать, если я такая энергичная – вот и просят то одно сделать, то другое… Да, так для чего ты меня позвала? А? Для чего? Говори давай, а то у меня забот полон рот.
Фуксия, сложив руки на груди, снова внимательно посмотрела в окно, а потом перевела взгляд на безучастную няню:
– Мне нужен плотный завтрак. Да-да! Очень много еды – сегодня мне придется много думать.
Нянюшка Слэгг искоса смотрела на бородавку на своей левой руке и по-прежнему хранила молчание.
– Конечно, ты не знаешь, куда я пойду, – продолжала девочка. – Мне нужно отправиться в одно место, где можно спокойно размышлять.
– Да, конечно, дорогая моя, – наконец сказала нянька.
– Так вот, принеси мне на завтрак горячего молока, вареные яйца и поджаренного хлеба… Но только чтобы он был поджарен с одной стороны. Ах, да! И еще мне нужна корзинка яблок – потому что я буду кушать их весь день. Понимаешь, когда я много думаю, то потом все время хочется есть.
– Хорошо, деточка, – заговорила нянька, – пока я пойду на кухню, ты подкинь дров в камин. Я принесу завтрак и заправлю кровать…
Фуксия искренне расцеловала старую женщину и, выпустив ее из комнаты, захлопнула дверь с такой силой, что в коридорах потом еще долго стоял гул.
Заперев дверь, девочка с размаху бросилась на кровать. Повалявшись напоследок несколько минут, она бодро вскочила и принялась натягивать длинные шерстяные чулки, рассуждая сама с собой:
– Да, сегодня, кажется, я никого не увижу…
Нужно удалиться в свое убежище и все обдумать, как положено… Взглянув в зеркало, Фуксия заговорщически улыбнулась и подмигнула самой себе, найдя улыбку просто обворожительной. Впрочем, так оно и было на самом деле…
Но тут, вспомнив, что время не ждет, Фуксия разом перестала улыбаться и засобиралась. И все же время от времени девочка украдкой смотрелась в зеркало – говорят, что она становилась похожей на мать. Покончив с чулками и кружевными нижними юбками, дочь властителей Горменгаста набросила то самое знаменитое кроваво-красное платье, что делало ее заметной уже издалека. Вообще-то платье висело на ней своеобразным колоколом, но часто, чтобы ветер не приподнимал подол и не ставил ее в неловкое положение, Фуксия прихватывала платье зеленым пояском. Просто это платье казалось ей наиболее удобным – за модой девочка не гналась. Во всяком случае, пока.
Между тем нянюшка Слэгг успела не только приготовить требуемый Фуксией завтрак, но и пройти почти половину пути до ее комнаты. Поднос был довольно тяжел, и руки няньки подрагивали. Завернув за угол, где коридор делал изгиб, Нянюшка остановилась, увидев доктора Прунскваллера. Тот был почти у угла, и столкновение казалось неизбежным. Однако врач обладал профессиональной реакцией, что спасло обоих придворных от столкновения.
