Ярило восполз над деревьями и сквозь листву всё чаще пробивались связки солнечных лучей. Просветы между деревьями увеличились и полоска утоптанной земли вывернула на опушку. Дальше стелилась по полю, то скрываясь в низинках, то вновь выпрыгивая на возвышенности, тянущиеся до самого виднокрая. Ворон припустил было бодрой трусцой, но замешкался, углядев вьющееся неподалёку облако пыли. Дальше пошёл шагом, то и дело косясь на хозяина. Извек улыбался, смотрел вперёд, похлопывая коня по шее. Впереди, над желтыми клубами торчала лохматая голова. Изредка копна чёрных волос дёргалась и голова смещалась из стороны в сторону. Рядом с ней то и дело появлялись макушки посветлей, но тут же опять скрывались в облаке. Скоро проступили силуэты полудюжины мужиков, азартно барахтающихся в пыли. Ещё через десяток шагов стало ясно, что молодцы резво наскакивают на обладателя лохматой головы, но получив оплеуху, кубарем катятся в песок. Взбив в воздух очередную порцию пыли, поспешно вскакивают, благо здоровьицем не обижены и, собрав глаза в кучу, бросаются за новой затрещиной.
Было похоже, что волтузятся долго. Однако, при такой прыти, легко протянут до вечера. Благо и лохматый с ног не валится.
Ворон брезгливо встал, не заходя в пыль. Извек облокотился на седло, щурясь наблюдал мужицкую потеху, ждал: вдруг да разглядят — дадут проехать. Всадника же заметил один лохматый. Бросил на подъехавшего пару косых взглядов. В глазах промелькнуло обещание отвесить тумаков и путнику, коли тот вмешается. Поглядев ещё немного, Сотник зевнул и нарушил идиллию негромким свистом. Молодцы остановились. Разгорячено дыша, углядели Ворона, вопросительно уставились на седока.
— Почтенные, почто пыль гоняем! — улыбнулся Сотник. — Может пособить чем?
Бойцы переглянулись, размазывая грязь по потным лицам. Один сплюнул кровь с разбитой губы, кивнул на лохматого.
— Ага, пособи! Вот энтому гаду шею намылить.
— Так он вроде и так чистый! — удивился Извек, глянув на «гада». — А вот вам помыться в самый раз.
— Ничё, сейчас помоются! — съязвил «гад» и оправил пятернёй растрепавшуюся шевелюру.
Извек поймал на себе выжидательные взгляды и запрятал улыбку в светлую бороду.
— Не, ребята, так не пойдёт. Вы хоть расскажите о чём бранитесь. А то как бы ненароком дров не наломать.
Лохматый оглядел нападавших, упёр руки в бока.
— Эт ты их спроси! Мне сие не ведомо. Шёл себе, шёл — никого не трогал. Тут догоняют эти соколы и… в морду. Ну а мне куды бечь? Я — в ответ. Вот и гоношимся с утра.
«Соколы», тем временем, снова сжали кулаки, зыркали то на мужика, то на всадника. Один сморкнулся под ноги, вскинул покрытую пылью голову.
— Вот, конья грыжа,… конокрада поймали. Ночью у нас коней увёл. Мы по утру — на большак. Туды—сюды глядь, а на дороге этот маячит. Ну, мы в догон. Вот поспели, покуда не ушёл.
Сотник поглядел в обалделые глаза лохматого, перевёл взгляд на валяющуюся в трёх шагах палку с привязанным мешком, кинул взор на дорогу впереди, хмыкнул. — Вот так у нас всегда — сначала в морду, потом спрашивают.
Мужики задвигали бровями, силясь понять сказанное. Один, подбоченившись, прищурился на всадника.
— Эт ты про чё?
— Эт я про вас. — миролюбиво улыбнулся Сотник. — Коней не видать, следов на дороге тоже, а морды уже разбиты. Конокрад, надо думать, на коне должен быть. А у этого штаны ни разу седла не знали. Да и с такой поклажей конокрады не бродят. Может он их просто съел? Так это не грех. Ну проголодался парень, ну перекусил маленько с дороги… Сколько говорите коней увёл?
— Троих… Или четверых… — буркнул кто—то. — хотя, в первый пересчёт аж пятерых не хватило.
Извек безнадёжно покачал головой.
— Ну тогда понятно. — подытожил он серьёзно. — Троих этот коноед схрумкал вместе с копытами, остальные от страха крылья отрастили и, от греха подальше, в тёплые края подались.
Ретивые молодцы завертели головами, за взглядами Сотника. У самых догадливых лица начали потихоньку светлеть. Они ещё и ещё раз оглядывались, тыкая пальцами то на дорогу, то на конокрада, то на сотника. Кто—то уже чесал пыльные вихры, досадливо покрякивая. Один обернулся к лохматому, пожал саженными плечами.
— Так что ж ты раньше не сказал?
— А ты спросил? — оправдался черноволосый с невинным видом. — Откель я знаю за что напустились! Вдруг да за дело, так чё ж хорошим людям перечить.
— Ну ты даёшь! — подал голос парень с разбитой губой. — А кабы прибили тебя? А? На хрена нам, доброго человека за так губить!
— Так не прибили же! Меня так запросто не прибьёшь. — лохматый подмигнул. — Меня и мечём—то не сразу зарубишь. Раз десять уже пробовали, да всё как—то неудачно выходило.
— Мечём? — переспросил детина с распухшим глазом и оглянулся на Сотника. Глаза оценивающе пробежали по истёртым ножнам, вопросительно уставились в лицо всадника.
— Пробовать не будем! — твёрдо заявил Извек ко всеобщей досаде. — Вам ещё коней искать, а времени и так потеряно немало.
Хлопцы переглянулись, как растерянные пацаны. Тот, что постарше махнул рукой.
— Да что там кони, чай не всех скрали, у нас ещё есть. Тем более обедать пора, а мы ещё и не завтракали. Утром, как глаза продрали, так сперва за табуном гонялись, не похмелясь, потом пересчитывали. Потом вдогон пустились, да пешком. Ни одна коняга к себе близко не подпускает, конья грыжа. Как дыхнёшь, так нос воротит и галопом прочь. Не! Пропали так пропали! Ящер с ними, а нам обедать пора.
Остальные охотно закивали, а мужик продолжил:
— Уж коль так случилось, может с нами откушаете? Весь наша вон за тем перелеском. Будем рады принять гостей, заодно и познакомимся. — он тронул шишку на лбу, поморщился. — Хотя, и так уже почти свои.
Лохматый поправил пояс, одёрнул рубаху и задумался, прикидывая в уме, стоит ли соглашаться. Однако скрип в брюхе отмёл последние сомнения.
— Ну, коль не шутите, не откажусь. Я вроде тоже ничего не ел… с вечера… с позавчерашнего.
Кто—то уже подобрал его мешок, поправил узел на палке и подал в руки. Лохматый благодарно приложил руку к груди и закинул ношу на плечо. Все обернулись к Извеку. Тот улыбнулся.
— Ну, если не обременим… а то как бы вас не объесть, рты то у нас здоровые.
Молодцы дружно загоготали, охотно расшиперив свои, тоже немалые, пасти. Тронулись. Извек переглянулся с чернявым конокрадом и направил коня за мужиками.
За пригорком показалась весь с аккуратными домишками в два ряда. За домами тянулся просторный загон. Ограда из ровно отёсанных жердей кое где желтела свежим деревом. Чьи—то заботливые руки своевременно подправили и ворота. Столбушки так и сияли на солнце, будто специально обозначая вход. За створками, убранными на дюжий засов, толпился табун. Кони как на подбор. Богатые гривы спорили длиной с хвостами, не достававшими земли полутора вершков.
