— Чтобы поменять направление бури?
Сетвир втянул щеки, желая скрыть неуместную улыбку.
— Замечательная мысль! Если Диган поднимет армию, пусть его передовые отряды помокнут на северо-востоке под холодным дождичком. Заодно и оружие прополощут, чтобы поржавее было.
Лицо его просветлело.
— Эт милосердный! А ведь он проявил замечательную сообразительность.
— Аритон? — переспросил Асандир. — Ты обнаружил его?
— Как? Где? — удивился не на шутку взбудораженный Люэйн.
Давно привыкший распутывать мириады событий, происходящих во всех пяти королевствах Этеры, Хранитель Альтейна сосредоточенно теребил бороду.
— В здешней округе есть только одна кобыла мышастой масти со странными белыми пятнами на шее.
Затем, вдоволь насладившись впечатлением, произведенным на собратьев, Сетвир дал ответ, которого все от него добивались:
— Эта кобыла благополучно выбралась из города через главные ворота и теперь во весь опор несется по северной дороге. Сказанное означает, что рано или поздно Аритон обязательно столкнется с дозорными Стейвена, ратанского кайдена.
— Дурные новости, — проворчал лежащий на полу Дакар.
Люэйн поспешил с ним согласиться.
— У Стейвена только одна мечта: собрать коллекцию отсеченных голов всех гильдейских шишек в Итарре.
Сетвир вскинул руки.
— Объявленная война все же лучше, чем удар кинжалом исподтишка где-нибудь в темном закоулке и в результате гибель последнего из династии Фаленитов!
Он замолчал, запоздало припомнив, что Люэйн еще ничего не знает о сделанном им открытии, касающемся природы сущностей Деш-Тира.
Пока Хранитель Альтейна пересказывал эту новость, Асандир лупил носком сапога по ребрам ученика, вознамерившегося как следует выспаться на полу арсенала.
— Не забывай, дурень: если Аритон погибнет, твоему Пророчеству о Черной Розе тоже придет конец.
— Вы что, все хотите возвращения Давина?
Безумный Пророк с мученическим усилием открыл остекленевшие от пьянства глаза.
— Я что-то не пойму вашей извращенной логики. Кто, как не Давин, своим предательством посбрасывал с трона всех ваших верховных королей?
Собираясь с силами
Улицы Итарры скрывала густая мгла. Редкие факелы на ржавых столбах отчаянно дымили, почти не давая света. Все звуки — шум, крики, лязг оружия и грубая брань Гнадсога — звучали неестественно глухо, словно рукотворная тьма сгустила и сам воздух, сделав его подобием ваты. Недосягаемый для взбунтовавшейся толпы, оберегаемый, будто сокровище, Диган шел в окружении внушительной и хорошо вооруженной охраны. Главнокомандующий разглядывал неожиданного перебежчика из стана магов.
Лизаэр был болезненно бледен, лишь золотистые волосы выделялись ярким пятном на фоне белой кожи и бескровных губ. Когда пришлось пройти мимо толпы оборванцев, издевавшихся над привратником из богатого дома, Илессид не дрогнул, лицо его осталось таким же каменным. Он не реагировал на зловоние разлитых нечистот. Его не ужаснула жестокость, с какой люди Дигана расправились с шайкой каменщиков, рвавшихся в дверь мясной лавки, чтобы добыть тяжелые мясницкие ножи. Глаза принца отражали мерцание факелов и блеск алебард, но оставались холодными, как два самоцвета.
Откуда-то с темной боковой улочки донесся умоляющий женский голос. Следом раздался зычный мужской, выкрикивающий проклятия, но оборванный на полуслове звонкой пощечиной. Под ноги охраны Дигана метнулась дворняга и тут же с воем отлетела, зашибленная кованым сапогом. Когда заворачивали за угол, Лизаэр все с тем же непрошибаемым равнодушием перешагнул через искалеченного пса.
Диган поежился и застегнул плащ.
— Это правда? — тихо спросил он. Отрешенные сапфировые глаза обратились на него.
— Что? — Лизаэр заморгал и, похоже, начал приходить в себя. — Вы о какой правде?
Голос принца был мягким, но глаза — по-прежнему холодными. Диган сердито закусил губу. При всем своем щегольском облике Лизаэр отнюдь не был трусом. «Он должен узнать и узнает, — решил Диган. — Прямо сейчас».
— Я говорю о вашем происхождении. Вы действительно королевских кровей? И этот прихвостень магов — он и в самом деле ваш единоутробный брат?
Глаза Лизаэра глядели сквозь Дигана.
— А вы признали бы братом незаконнорожденного ребенка королевы, которая была похищена и забеременела не по собственной воле?
Эта маленькая ложь далась Лизаэру без труда; к тому же союз его матери с ее любовником-Фаленитом продлился всего год. Принц нахмурился, вспомнив, что когда-то он совсем иначе говорил о тех событиях и даже умолял отца простить мать. Тогда он не знал, каким ублюдком вырастет его так называемый брат.
Но все это было слишком давно, в каком-то ином мире. Даже воспоминания показались Лизаэру нереальными. Впрочем, ему было не в чем упрекнуть себя; он действовал по законам чести и справедливости. Но каким же наивным глупцом он оказался! Из-за никому не нужной честности сломать собственную жизнь, лишиться амротского престола... Ложь тогда обошлась бы ему несравненно дешевле. И чего он добился? Он навсегда потерял Амрот, а Аритон показал свое истинное лицо. Выдумка, которую он сейчас соорудил для Дигана, вполне могла оказаться правдой. Лизаэру вдруг стало легко и весело, словно с его плеч снялась непомерная тяжесть.
— Значит, и в ваших жилах течет королевская кровь, — вполголоса произнес Диган, обращаясь в основном к самому себе.
От него не ускользнула неожиданная перемена в настроении Лизаэра. Диган понимал: истерическое веселье, как и полное оцепенение, — скорее всего, последствия того, что пришлось пережить этому человеку за последние несколько часов. Проникшись симпатией к своему светловолосому спутнику, Диган уже мягче сказал:
— Как странно. Просто уму непостижимо.
— Ничего странного. — Новая ложь далась Лизаэру еще легче. — Поскольку я законный сын короля, то мог бы унаследовать престол, но не на земле Этеры. Мое королевство невообразимо далеко отсюда. Но Фаленит обманом лишил меня наследия.
— Получается, вы — принц в изгнании? — допытывался Диган.
Улыбка Лизаэра была неожиданной, как оттепель среди мороза.
— Друг мой, я вообще больше не принц. Меня официально лишили прав на престол. Я такая же жертва грязных ухищрений этих магов, как и вы. Но я обязательно должен помочь жителям Итарры. Не волнуйтесь, месть будет для меня достаточной наградой.
Они подошли к очередному перекрестку. Диган по привычке внимательно огляделся: перекрестки были излюбленными местами засад на важных сановников.
— Так значит, ваша мать была не из рода Фаленитов? — продолжал он расспросы.
