— Иными словами, ты думаешь, Скрипач, что Апсалара преувеличивает свою силу? — спросил Маппо. — То есть ей кажется, будто она может сопротивляться влиянию богини, даже став пророчицей и командующей мятежной армией?
— У меня голова кругом пошла, — сознался Крокус. — Мысли скачут, одна другой хуже. А что, если бывший «хозяин» Апсалары снова завладел ее разумом? Вдруг весь этот мятеж направляется Котил Лионом или даже Амманасом? Мертвый император решил вернуться и отомстить.
Все замолчали. Скрипач уже несколько дней подряд обгладывал эту мысль. Ему вовсе не улыбался такой расклад событий, когда убитый император, ставший одним из Властителей, решил покинуть свой мир теней и снова воссесть на малазанском троне. Одно дело искать способ расправиться с Ласэной; в конце концов, это обычный человеческий заговор. Но когда империей смертных начинает править бог, это обязательно притянет и других Властителей. Им всегда нравилось сводить счеты руками людей. А гибель этих людей и уничтожение государств… Властителям от этого ни жарко ни холодно.
Трапеза так и окончилась в тишине.
Пыль не желала оседать на землю, а густой пеленой висела в горячем безжизненном воздухе. Икарий убирал в мешок припасы. Скрипач подошел к сидящему Крокусу.
— Зря печалишься раньше времени, парень. Как-никак, девчонка после стольких лет встретилась с отцом. Это уже немало, как ты думаешь?
Крокус невесело усмехнулся.
— Знаешь, с одной стороны, я за нее счастлив. Но уж больно много всего наворочено вокруг ее встречи с отцом. Тут и Искапал нос сунул, и Котиллион. Натоптали грязными сапогами.
— Но решать-то все равно ей самой. С этим ты согласен?
Крокус нехотя кивнул.
Скрипач повесил на плечо свой неразлучный арбалет.
— Во всяком случае, мы смогли передохнуть и от стычек с мятежниками Шаик, и от встреч со странствующими и диве-рами.
— И все-таки, куда же она нас ведет?
Скрипач пожал плечами.
— Думаю, скоро мы это узнаем.
На высокой каменной насыпи стоял уставший, пропыленный, обожженный солнцем человек и смотрел вдаль. Пустыня Рараку окружала его со всех сторон. Ветер неожиданно исчез, и человеку стал слышен стук своего сердца. Звук отдавался в ушах и неприятно будоражил.
Сзади зашуршали камни. Это вернулся тоблакай с добычей. Он бросил на плоский белый камень несколько крупных мертвых ящериц.
— Буря прекратилась, вся живность повылезала, — сказал юный великан. — На сегодня у нас есть достойная еда.
Тоблакай заметно успокоился. Прежнее нетерпение оставило его, чему Леом был только рад. Правда, настоящая причина скрывалась в скудной пище. Он вспомнил, как несколько дней назад, когда вихрь Дриджны закружился с новой силой, тоблакай сокрушенно сказал: «Подождем, пока Клобук не явится за нами».
Леому было нечем поддержать соратника. Его собственная вера пошатнулась. Запеленатое тело Шаик до сих пор лежало между развалинами сторожевых башен. За эти дни тело пророчицы усохло. Буря с ее ветром и песком быстро истрепала ткань савана, и теперь оттуда проглядывали костлявые руки и ноги Шаик. Ветер трепал ее волосы, которые еще продолжали расти.
И вот наступила перемена. Вихрь Дриджны затих, однако пустыня еще не скоро примет свой прежний вид. Никто не знает, сколько времени мельчайший песок будет висеть в воздухе.
Тоблакай усмотрел в этом смерть вихря Дриджны. Убийство Шаик вызвало продолжительный гнев богини. Он взметнул пустыню. Но если мятеж и накрывал своим кровавым плащом города континента, сердце его было мертво. Армии Дриджны были шевелящимися конечностями трупа.
Леом, разум которого от голода наполнился всевозможными видениями (в основном бредовыми и бессмысленными), постепенно склонялся к той же точке зрения.
И все же…
— Пища придаст нам силы, — сказал тоблакай. — А силы нам нужны. Думаю, ты спорить не будешь.
«Нужны, чтобы уйти отсюда, — мысленно дополнил его Леом. — И куда мы пойдем? К оазису в самом сердце Рараку, где по-прежнему армия ждет своего главнокомандующего, не зная, что Шаик мертва? Неужели мы явимся вестниками трагической неудачи? А может, нам туда не ходить? Отправимся в соседний Панпотеун-одхан, потом в Эрлитан. Растворимся в безвестности».
Воин повернулся. Взгляд его некоторое время блуждал, пока не остановился на книге Дриджны. Песчаная буря не причинила ей ни малейшего вреда; даже пыль, проникающая повсюду, пощадила ее страницы.
«Книга хранит силу. Неиссякаемую. И когда я гляжу на ее переплет, то понимаю, что не имею права отступать…»
Он еще раз напомнил себе слова последнего пророчества Шаик: «С мечом в руке и безрукой мудростью. Юная, хотя и старая. Одна жизнь прожита целиком, другая не завершена. Она вернется… обновленной».
Неужели глубочайшие истины этого пророчества так и не раскроются ему? Или воображение, верно служившее в прошлом, теперь его подвело?
Тоблакай присел на корточки перед убитыми ящерицами, перевернул одну из них на спину и приготовился полоснуть ножом по ее брюху.
— Я бы отправился на запад, в Джаг-одхан, — сказал он. Леом поглядел на него.
«Понимаю, почему ты хочешь в Джаг-одхан. Там ты встретишь других великанов: полуджагатов, треллей. И тебе будет не хуже, чем на Генабакисе».
— Наше ожидание еще не кончилось, — напомнил он тоблакаю.
Великан усмехнулся, запустил пальцы в распоротое брюхо и вытащил скользкий комок внутренностей.
— Самка. Говорят, их внутренности хорошо помогают при горячке.
— У меня нет горячки.
Великан промолчал, однако Леом понял, что одной заботой у него стало больше. Тоблакай принял решение.
— Возьми с собой всю добычу, — сказал он великану. — Тебе пища нужнее, чем мне.
— Не шути, Леом. Ты просто не видишь себя со стороны. От тебя остались кожа да кости. Свои мышцы ты съел. Когда я гляжу на тебя, то под кожей просвечивает череп.
— Как бы там ни было, мой разум сохраняет ясность.
Тоблакай коротко рассмеялся.
— По-настоящему здоровый человек не стал бы говорить об этом с такой уверенностью. Разве ты забыл главную тайну Рараку? Безумие — одно из состояний ума.
— Это не тайна Рараку, а древнее сочинение под названием «Болтовня дурака», — возразил ему Леом.
В жарком, неподвижном воздухе что-то разительно переменилось. Сердце Леома начало колотиться быстрее.
Тоблакай выпрямился. Его могучие руки были перепачканы кровью ящерицы.
Оба, не сговариваясь, повернулись лицом к разрушенным башням. За белым саваном тела Шаик мелькнуло что-то черное. Вокруг столбов закружилась потревоженная пыль. В ней Драгоценными камнями замелькали искры.
