Кейда распрямил согнутые конечности Дева. Холодный пот покрывал чародея, и засохшая кровь блестела под ним, точно свежая.
— Давай отнесем его в гамак. Не знаю, чем он болен. Как я понимаю, это имеет какое-то отношение к его колдовскому дару. Все, что мы можем, это дать ему поспать и посмотреть, проснется ли он.
Если нет, то я подумаю о значении этой приметы, когда немного посплю сам.
Кейда поглядел через распростертого волшебника на Ризалу.
— Я знаю, что уже ночь, но нам надо идти к безопасной стоянке. Оттуда мы направимся к острову тысячи жемчужниц. Я сказал Джанне, что мы с ней там встретимся. Она будет знать, что происходит по всему владению. И мы сможем вместе решить, что делать дальше.
— Ты видишь какие-нибудь лодки Чейзенов? — Кейда стоял над Девом, меж тем как волшебник вглядывался в свою миску с водой, поставленную меж перевязанных ног. Чернильная вода подрагивала, ибо «Амигал» бежал по высоко вздымающимся волнам открытого моря.
— Нет, — коротко ответил Дев. — Передай-ка мне лист.
Кейда нагнулся, чтобы подхватить чистый кожаный мешочек с палубы, куда его отнесла корабельная качка.
— Погляди на восток. Скажи, нет ли там новых трирем.
— Дай-ка, — Дев поднял глаза, порезы и царапины на его лице были обильно смазаны лекарством. Он протянул руку, синяки на ней стали теперь многоцветными, словно передразнивали волшебство, которое ограждало его в бою. — Жвачка не притупит моих способностей к ясновидению, но может притупить боль в ногах. Или чары пойдут наперекосяк. Ты хочешь, чтобы твои друзья это увидели? — Он кивнул в сторону высокой башни на острове тысячи жемчужниц, теперь представшей перед глазами.
Кейда поколебался, затем вручил ему его кожаный кошелек. Дев вытянул оттуда темный сморщенный лист, сложил его и запихнул себе в рот. Кейда постарался, как мог, сдержать нетерпение, пока челюсти колдуна шевелились, и напряженные складки на его лице более или менее расслаблялись.
— Так, корабли Чейзенов на востоке. Посмотрим, можно ли там что-то отыскать. — Он склонился над своей миской, и крохотные образы заплясали в свете, мерцающем над поверхностью.
Кейда отвернулся.
Он все равно бы смотрел в воду, пожелай я того или нет. Он не больше хочет быть потопленным и убитым какой-нибудь одуревшей триремой Редигала, чем девушка или я. Он вполне мог бы сказать мне то, что меня интересует. Но мне не стоит смотреть самому, раз уж я решил раз и навсегда распроститься со всем его чародейством: И если хочу рано или поздно вернуться домой.
— Кейда! — В оклике Ризалы от руля прозвучало предостережение. Он взглянул на быстро приближающийся островок и увидел слабую струйку дыма, поднимающуюся в ясное небо.
— Видишь лодку?
— Да, вон там. — Кейда обернулся. Дев указывал на отдаленный остров в начале цепи, ведущей вглубь владения Дэйшей. — Это быстрая трирема. С меченосцами по обеим палубам.
— Не иначе как там Джанне, — медленно произнес Кейда. — Она появилась здесь раньше. — Он разгладил рубаху, не вполне ему подходящую, ибо ее кроили на Дева, но все-таки шелковую и лучшую, какую он мог найти здесь. Хотя бы рукава достаточно длинны, чтобы скрыть самые скверные из шрамов на руках. Костяной завиток драконьего хвоста стал достаточно нарядным украшением, пусть и необычным, и при нем серебряное кольцо с изумрудом Шека Кула, содержащее ключ к тайнописи, чтобы доказать, что он вправе требовать к себе уважения.
— Дев, я просил тебя посмотреть, нет ли на востоке кораблей Чейзенов.
— Я посмотрел. Ни одного. Ни на севере, ни на юге, ни где-либо еще, — ответил чародей с бодростью, неожиданной для столь израненного человека. — Они все застряли возле Зубов Змея.
Не было слов, которые выразили бы отчаяние Кейды. Он провел рукой по своей тщательно причесанной бороде. Ветерок холодил шею, ибо Ризала искусно подстригла ему волосы.
— Где ты хочешь бросить якорь? — Она изучала берег.
— На пляже перед башней, — внезапно принял решение Кейда. — Хватит мне таиться и скрываться.
— Только после того, как Джанне Дэйш, по твоему слову, разнесет весть, что нас не следует трогать, — твердо сказал Дев. — С подробным описанием кораблей, моего и девочки.
Кейда отрывисто кивнул.
— Ты будешь волен повернуть на север, как только пожелаешь.
— Не хочешь, чтобы мы распространяли неподобающие россказни? — Насмешливый блеск возник в распухшем глазу Дева. — Или обнимались с тобой перед твоей благородной супругой?
— Это было бы последнее, что ты сделал бы, и ты это знаешь, — без тени улыбки отозвался Кейда.
Никто не проронил ни слова, пока Ризала вела «Амигал» к берегу. Кейда скользнул через поручень в привязанный сзади ялик и с плеском погреб через мелководье к пляжу.
Джанне сидела на песке одна, присматривая за небольшим костерком из плавника и сухой травы с дюн. Она подняла взгляд со слабой улыбкой, когда он вытаскивал ялик из волн.
— Кейда!
На Джанне была светло-желтая рубаха скромного покроя и штаны из тонкого хлопка, собранные у щиколоток золотыми цепочками. Волосы, заплетенные в косу, спускались по спине, на шее висело одно-единственное ожерелье, плетеный шнур с крохотными жемчужинами, а кольца и браслет были простыми обручами из золотой ленты.
— Джанне!
Кейда обнаружил, что понятия не имеет, что делать дальше. Все многократно повторенные, заранее подготовленные объяснения казались неуместными теперь, когда он приветствовал эту женщину в скромной одежде, сидящую у костра, а не первую жену владения Дэйш, облаченную со всем надлежащим ей великолепием, перед торжественно возносящейся в небо башней безмолвия.
Он истосковался по теплу ее рук, обвивающих его, по ее душистой мягкости, и вдруг страстно ощутил это. Но обниматься с ней сейчас, когда она сосредоточилась на поддержании огня, не стоило. Он увидел, что она сгребает золу и угли через тесные ряды бледных раковин, всаженных в песок.
— Белые двустворки?
Она небрежно кивнула.
— Я подумала, что нам следует снова поесть вместе.
— Как прошло плавание? — И он присел рядом с ней.
— Поистине ужасно. — Джанне ткнула в песок обугленным концом палочки. — Ты видел, что сделали дикари с людьми, которых захватили?
— Кое-что, — осторожно сказал он.
Джанне поглядела на него глазами, блестящими от непролитых слез.
— Мужчины и женщины мертвы от жажды, в то время как дожди принесли нам воды сполна, и ее хватит на год. Дети заперты в загонах, точно дикие звереныши, и оставлены умирать от голода. Сиркет посылает мне весть о новой жестокости с каждого острова, который освобождают силы Дэйшей. Даже если они еще живы, когда до них добираются свои, половина умирает в течение дня-двух. Их погребают в ямах, набивая туда, как дрова, худых, как палки. Что они делали, Кейда, эти дикари? Для чего они все это делали?
