— Слушаюсь, госпожа, — склонила голову служанка.
Уже выходя из опочивальни, она обернулась и бросила испытующий взгляд на лаиссу, но та сидела, глядя на свои, лоснящиеся от мази, руки, и на взгляд служанки не ответила. Ведиса прикрыла за собой дверь и потерла лоб.
— Ой, не нравится мне настроение госпожи, ой, что-то будет, — прошептала она и удалилась заниматься своими делами.
Катиль так и не вышла из опочивальни, она долго стояла у окна, глядя на Фасгерд, и напряженно думала. Лаисса Альвран слышала, как приходили ее братья, сначала по одному, затем вместе, слышала, как заглядывал сайер Гудваль, как приходил отец Бальдур и долго что-то бубнил, разговаривая с Ведисой. Затем женщина взвизгнула, обозвала отца-служителя нехорошим словом и выслушала целую проповедь о сквернословии. После приходили придворные дамы, уже знавшие о трепетном отношении нового короля к лаиссе из захолустья. Они спешили подружиться с ней, чтобы удержаться при дворе. Кати это прекрасно понимала и отказывала лаиссам в приеме, лесть ей была неприятна.
Один раз заходил Гален Корвель, о чем-то негромко разговаривал с Ведисой, а после ушел. Его вежливость расстроила Катиль, хотя из желания избежать встречи именно с ним, она отказала остальным. Девушка хотела видеть его, хотела слышать, с какой невыразимой нежностью он произносит ее имя, хотела видеть его глаза, наполненные светом, когда он смотрел на нее. Но в этом и начиналось противоречие. Показывать себя ей хотелось меньше всего. Лаисса Альвран ощущала себя на распутье, и это нервировало ее.
Она представляла себе, какой ужасной станет, если шрамы от ожогов не сойдут, и тогда ее сердечко захлестывала жгучая ревность, стоило лишь подумать, что ее любимый господин будет видеть, как уродлив его воробей, и как красивы остальные женщины. А ведь он достоин того, чтобы рядом с ним стояла лучшая из лучших! Но вместо истинной королевы, Гален получит ее, дочь простого мелкопоместного ласса, уродливого карлика с тщедушным телом.
Никогда ранее не страдавшая из-за подобных мыслей, более того, считавшая их глупостью, Катиль Альвран теперь не находила себе места, и объяснить все это Корвелю у нее не хватало слов. Кати видела, как хмурится чело князя, когда она отталкивает его, знала, что печалит его своим поведением, но никак не могла сознаться в своем малодушии.
Там, в горах, пока он был изгнанник, мятежник, князь без земли и подданных, они были словно на равных, и дать согласие на брак оказалось проще, чем сейчас сдержать слово. Но теперь это уже был не изгнанник, теперь рядом с маленькой лаиссой стоял властелин Валимара, а она так и осталась простой лаиссой, уступавшей возлюбленному и в знатности, и в силе духа. Маленький уродец, имевший ценность, лишь благодаря своему дару. В какой-то момент Катиль даже подумала, что было бы неплохо, если бы покойный ласс Фольгер все-таки увез ее. Быть может, вдали от Галена Корвеля ее душа нашла бы покой, придя в лад с самой собой. Быть может…
Но она была здесь, и он, властелин ее снов, помыслов и сердца, находился рядом, терзая своей бесконечной нежностью и любовью, вдруг начавшей приносить боль. Катиль так хотелось всегда быть подле него, и так хотелось бежать без оглядки, что девушка в конец извела себя. Гален тревожился, переживал, спрашивал. Он опасался, что слова, сказанные в том злосчастном доме, куда Сеймунд привез ее на встречу с Марфалем, ранили благородную лаиссу, но Катиль сразу поняла, что холодностью и безразличием князь пытается защитить ее. Нет, хоть и неприятно было слышать то, что она сказал, но истинную суть Кати поняла и одобрила.
А потом Гален ревновал, ища причину явного охлаждения в покойном Годрике Фольгере, но и тут Кати отрицательно покачала головой. Нет, ласс Фольгер не смог задеть ее сердца, но тронул душу своей самоотверженностью, с которой неоднократно защищал лаиссу перед королем, рискуя расстаться с жизнью в любой миг. Катиль была благодарна ему за заботу, за доброе отношение, но не больше. Сердце девушке принадлежало только одному мужчине — Галену Корвелю, ее похитителю и ее спасителю.
Кати подошла к зеркалу, в который раз заглянула в него и поморщилась, глядя на свое отражение. После дохнула на гладкую поверхность и вывела пальчиком «Король Гален Корвель Возлюбленный».
— Гален, — прошептала Катиль и вздрогнула, когда на плечи ей легли широкие мужские ладони.
— Я здесь, Кати, — негромко ответил мужчина, притягивая девушку спиной к своей груди. — Я всегда рядом. — Затем посмотрел на исчезающую надпись на зеркале, улыбнулся и спросил. — Значит, Возлюбленный? Необычное прозвище.
— Подглядывать неблагородно, — проворчала лаисса, опуская голову.
— Прятаться от своего жениха еще хуже, — возразил пока еще князь.
— Я не велела никого ко мне пускать, — заметила Катиль, бросая осторожные взгляды на отражение Галена в зеркале.
— Подсвечник Ведисы сломался о мою голову, — усмехнулся мужчина. — Я сильней и подсвечника, и Ведисы вместе взятых.
— Вы сильней всех, мой князь, — все-таки ответила улыбкой девушка.
Он отрицательно покачал головой, рывком развернул ее к себе и заглянул в глаза.
— Нет, мой маленький умненький воробышек, ты не права, — пальцы Галена зарылись в волосы лаиссы, и на пол упала первая шпилька, следом еще и еще, пока волосы тяжелой волной не скользнули по хрупким девичьим плечикам. — Какое-то время назад я узнал, что волк слабей воробья. Представляешь мое изумление, когда я сделал это открытие? Большой и злой волк готов припасть брюхом к земле и скулить, ожидая, когда воробышек соизволит заметить его. Пожалей свирепого зверя, жестокосердная птичка, взгляни на него, он страдает. Ему не хватает твоего милого чириканья.
— Волк слышит множество птиц, гораздо красивей воробья, неужели он может заметить в этом многоголосье, что его воробышек молчит? — спросила Кати, бросая вороватый взгляд на князя.
— Волк не слышит иных птиц, — ответил он. — Ежели воробышек молчит, то зверю кажется, что он оглох, такая тишина стоит вокруг.
Лаисса Альвран зажмурилась от сознания того, что сейчас скажет, и выпалила:
— Быть может, волку стоит услышать и других птиц? Соловей, его голос так прекрасен, что воробьиное чириканье меркнет перед этой птахой…
— К Нечистому, Кати! — возмущенное восклицание Галена заставило лаиссу вздрогнуть. — О чем ты толкуешь? К чему ты призываешь меня? Какой соловей? Какие другие птицы, когда я грежу только тобой?
— Вокруг столько красивых женщин… Они смотрят на вас с восхищением, мой князь, — пролепетала Катиль, заглядывая в лицо Галена.
Корвель сердито фыркнул и утянул лаиссу к ложу, силой усаживая к себе на колени. Девушка дернулась, но быстро затихла, уже зная, что вырваться не удастся. Взгляд потемневших глаз князя жег лаиссу не хуже огня, что оставил след на ее лице. Она спряталась за ладонями и настороженно замолчала.
