— Что случилось с луной, Кейда? — Джанне глядела ему в лицо, суровая и все-таки дрожащая. — Как получилось, что луна покраснела?
— Такое случается. — Он заколебался. — Это знамение, отмечаемое время от времени.
— Отмечаемое, да, — зашипела Джанне. — Но не предсказываемое. Я говорила об этом с Сиркетом, он по моей просьбе проверил и перепроверил записи, наблюдения с самых ранних дней. Это не затмение, чтобы предсказать его и заранее принять меры предосторожности против его воздействий. Никто не знает, когда луна станет красной, ничего подобного. Вдобавок Сиркет говорит, что такое происходит только в сухую пору, когда жаркие ветры приносятся с юга. Конечно, это сделало изменение цвета луны еще более могучим знамением, особенно после того, как я сообщила всем, чтобы следили, когда она откроет нам время пролить кровь дикарей. Что ты сделал, Кейда, в какой обман ты меня вовлек? Как ты мог знать, что взойдет красная луна, если сам не приложил к этому руку? Как ты мог сделать это, не прибегнув к волшебству варвара? Это значит, что ты отнюдь не держался подальше от скверны чародейства. Это значит, что ты умышленно воспользовался им, чтобы нарушить естественный ход вещей, и по доброй воле погряз в бесчестии. Не лги мне, Дэйш Кейда, я слишком хорошо тебя знаю. Я вижу, что ты сделал, по твоим глазам. И не говори мне, что еще ты натворил. Не говори, как ты проклял себя и все, чему мы доверились. Я не хочу знать. Все, что я знаю, это что наши дети — прежде всего для меня, Рекхи и Сэйн. Они плоть от нашей плоти, мы выносили их в наших утробах, питали нашей грудью. Ничто не может этого изменить. Союз между нами… — Она высвободила руки. — Мы всегда были одной плотью только в преходящие мгновения. Союз между нами расторгнут, и его не восстановишь.
— Ты ожидаешь, что я это приму? — Опаляющий гнев жгутом скрутился в его груди, он не знал боли страшней со смерти своего отца. — Ты ожидаешь, что народ Дэйш это примет?
— А ты согласился бы биться с Сиркетом за владение? — бросила ему вызов Джанне. — Ты хочешь повергнуть в смятение своих детей, когда они узнают, что ты жив, меж тем как они едва успели привыкнуть, что тебя нет? Ты хочешь доставить им эту отравленную радость, чтобы затем они увидели, как ты пытаешься убить их брата, своего родного сына? Ты готов навлечь на владение Дэйш такое бедствие, междоусобную войну, в то время как люди еще только пытаются оправиться от встречи с лишениями? Едва ли половина зерна, которое надлежало посеять, лежит в земле. Нам грозит голод в конце сухой поры, даже если никакие иные беды на нас не обрушатся. Ты думаешь, хоть кто-то из Дэйшей станет держать твою сторону после того, как они узнают, что ты их покинул, да еще и услышат, что ты был на юге и сражался волшебством против волшебства — неважно, насколько благородны были твои цели?
— Этот порошок не волшебный… — Кейда умолк и долгое мгновение смотрел на Джанне, и в тишине только прибой разбивался о рифы вокруг острова да скорбно вскрикивала какая-то незримая морская птица.
— Не имеет значения, что бы я ни сказал, правда? Любое объяснение, которое я мог бы предложить, любое оправдание ничего не изменило бы. Вы с Рекхой позаботитесь, чтобы все увидели вещи вашими глазами, и я осужден. Что ты замыслила на случай, если я воспротивлюсь? Ты не отравишь меня, как этого беднягу Сарила, уж это-то я тебе обещаю. — Схватив Джанне за плечо, он вынудил ее обернуться и поглядеть на скорчившееся тело, запачканное землей.
— Я не отравила его. — Джанне сделала шаг вперед, как бы желая удостовериться, что Сарил действительно мертв. — Мы ели тех же моллюсков.
— Из твоих рук, — с новым негодованием усмехнулся Кейда. — Не ты ли их собирала? И ты не знала, что с ними что-то не так?
— Красный прилив пришел и ушел, когда я собирала их. — Джанне упрямо сложила руки. — Они могли как убить нас всех, так и не повредить никому. Его смерть — знамение, которое укрепляет меня в моих намерениях. Она подсказывает мне, что твоя судьба теперь во владении Чейзен. Если бы я ошибалась, умерла бы я.
— Не тебе надлежит испытывать будущее такими безумствами, — прорычал Кейда. — И не тебе толковать знамения.
— Нет. Это обязанность Сиркета, — с усилием произнесла Джанне. — Он изучал небеса каждую ночь с тех пор, как получил весть о твоей смерти. И всем, что видел, делился со мной и Рекхой. Цвет Визайла, знак всех жен и матерей, покинул область брака и переместился в дугу смерти. Теперь Алмаз, камень властителей, присоединяется к нему, как и Опал, сулящий верность и согласие. Явственно предсказан конец для нас всех. Жемчужина плывет вместе с Аметистом, камнем новых начинаний и вдохновения, и оба в дуге вражды и страха, где Крылатый Змей обвивает всех людей, обещая новые соединения, дабы вознаградить храбрых. Рубин вплывает в дугу братьев и сестер и тех, что близки, как родные, предлагая защиту от огня для тех, кто смеет. Рыба-Парусник несет его, общая удачу и плодородие. Все звезды говорят нам, что владение будет процветать, если только мы с Рекхой сможем решиться.
— Сиркет знает об этих замыслах? — Кейда противился самой этой мысли. — И одобряет их?
— Нет, — Джанне решительно покачала головой. — Он ничего не знает. Он даже не знает, что ты жив. Он только сказал мне, что прочел в небесах. Мы с Рекхой поняли, как это применимо к нашим обстоятельствам.
— Что ты собираешься сказать Сиркету? — Теперь настал черед Кейды держаться холодно, а слезы угрожали взорвать спокойствие Джанне.
— Я скажу ему, что ты вернулся. Что ты совершил нечто, я не знаю, что именно, чтобы одолеть колдовство, которое давало захватчикам силу. — Она помедлила, чтобы проглотить рыдание. — Я скажу ему, что ты видишь полную невозможность вернуться и править владением Дэйш, ибо тебя коснулось чародейство. Я скажу ему, что ты обратишь все свои дарования на восстановление владения Чейзен, дабы оно стало оплотом, который оборонит Дэйшей в случае любого нового нашествия дикарей. Или ты собираешься представить меня нашему сыну лгуньей?
Ее мольба разорвала ему сердце. Кейда потер рукой бороду.
— Я думал, что знаю тебя. Я думал, что, разделяя с тобою постель и сердце, страхи и радости, я тем самым все больше узнавал тебя. Но так и не узнал, верно? Ты оказалась такой скрытной. Хорошо, Джанне, я не навлеку все то горе, которое ты предвидишь, ни на наших детей, ни на мое владение… Мое бывшее владение, — язвительно уточнил он. Сердце было слишком полно, чтобы сказать что-то еще, он махнул рукой и повернулся на пятках.
— Куда ты? — встревоженно окликнула его Джанне.
— А тебе-то что? — бросил ей Кейда через плечо.
