Засунув поглубже инстинкт самосохранения, Настя наклонилась пощупать клиента — там, где на шее заканчивалась броня и начиналась плотная кожа с бронзовым оттенком. В конце концов, пока что не убил, вдруг и сейчас пронесет.
Тот отнесся к ощупыванию на удивление спокойно и снисходительно — руку не оторвал. Хотя был горячим как печка. А следовательно, уже без сомнений, третьей формой нежизни.
— Вставший, — попадая буквами между стуком зубов, констатировала Настя.
Тот выразительно зыркнул в ответ: мол, ты б еще с градусником подошла, упокойник-новатор.
— Дом гддде? — слова давались клиенту с трудом.
Но давались же. Очуметь можно! Все внутренние органы должны были затронуть необратимые изменения, легких там вообще не было — на кой гранит они тому, кто не дышит?
— Чей? Мой?
Вставший очень по-человечески прикрыл глаза бронированной рукой, давая оценку могучему Настиному интеллекту.
— Там. На Чугунной, номер девятнадцатый. Только ключей нет — на погосте остались. Двери не открыть — я одна живу. Вторые ключи у мамы. А мама уехала на две недели в отпуск. Ключи от ее квартиры тоже там, в рюкзаке. Телефона нет, если звонить — то от соседей, и нужно ждать утра, ночью не откроют. И непонятно как добраться до дома, если я без обуви и куртки.
Разом вывалив все плохие новости, Настя на секунду замолчала, осознавая сказанное, и позорно разревелась.
Вставший издал какой-то звук, будто поперхнулся, и поднялся на ноги. Он был высок и настолько широк в плечах, что закрывал собой целиком вид на перекресток. Потом протянул руку, сгреб Настю за шкирку и закинул себе за спину, неинтеллигентно поддержав одной рукой под задницу; встряхнулся, распределяя вес, и быстро зашагал вниз по улице.
В начале жилого квартала, избегая света фонарей, свернул во дворы, утопавшие в тени. И перешел на бег.
Одновременно реветь и висеть на спине у ожившего кошмара не получалось. Цепляться за броню было удобно, замерзшие руки не соскальзывали и даже согревались. Держал вставший крепко. Спрятав лицо от холодного ветра за широкой, но мертвой спиной, Настя хотела обдумать ситуацию, но обстановка не располагала: как только формулировка «меня несет на спине третья форма» возникала в мозгу, на Настю нападала нервная икота, она дергалась, рука, поддерживающая ее снизу, сжималась сильнее, Настя пугалась, и все мысли исчезали.
И так по кругу до самого дома. То, что покойник знал, где Чугунная улица, и помнил номера домов, уже не удивило.
Проблему с дверью, замком и отсутствующими ключами клиент решил кардинально. Заставил показать окна квартиры и, используя швы между панелями дома и оконные отливы, гигантским пауком вскарабкался на пятый этаж. Без усилия выдавил внутрь стеклопакет. Ухитрился одновременно сгрузить окончательно ошалевшую Настю на подоконник и поймать раму, чтоб не разбилась. Вставил ее обратно в окно, заправив до щелчка.
Опять подхватил Настю, прямо в одежде запихнул в душевую кабину, выкрутил оба крана на максимум и ушел.
Только что дверью не хлопнул.
Мокрая, но согревающаяся Настя успела только рот возмущенно открыть, потом стало не до вставшего. Принимать душ в одежде — удовольствие среднее. Пришлось сдирать с себя вонючие и мокрые шмотки и отмываться.
Где-то между шампунем и гелем для душа на Настю снова нашло, но рев закончился быстро — горячая вода способствовала. Ну и мысль, что за дверью ее ждет работа. В прямом смысле этого слова.
Новый нежилец в быту оказался неприхотлив, но заметен. Чтобы это понять, надо было всего лишь выползти из душевой. Кое-как отогревшись, отмывшись и замотавшись во все имеющиеся полотенца, Настя осторожно прокралась в кухню. Вставший распоряжался там, как у себя дома: зажег газ, кинул на сковородку разогреваться вчерашние макароны с курицей и теперь методично крошил туда лук.
При ярком электрическом свете получилось рассмотреть его в подробностях.
Этот клиент был красивым.
Настю всегда удивляло, как из обычного, по сути, покойника и, мягко говоря, не сильно эстетичной второй формы выворачивается такое.
Иногда третья форма была чистым произведением искусства. Или ночным кошмаром авангардиста. И неважно, сколько ног в наличии. Не зря же античные скульпторы ваяли своих богов, беря за основу именно вставших.
У кого-то из древних есть даже целая глава в мемуарах, посвященная тому, как для изготовления статуй для дворца были убиты и подняты семь воинов-олимпийцев. Статуи и вправду вышли — загляденье: атлеты вывернулись на четыре ноги, в собачью форму — мужские тела с львиными лапами. Сфинксы. Заодно и с жертвоприношением разобрались, когда вставшие разрушили клетки и погуляли по дворцу. Совместили приятное с полезным. Кстати, больше не рисковали. Вплоть до Ренессанса. Ваяли чаще всего с фантазий да с зарисовок некромантов.
А теперь вот зарисовка курицу разогревает.
В тепле броня высохла и посветлела. Стали заметны детали. Да, больше всего клиент походил на рыцаря — ну, если бы рыцарь и доспех вдруг стали единым целым. Пластины были и защитой, и кожей одновременно, истончались только у шеи, придавая ей подвижность. Корона, высыхая, спрессовалась плотно, прижав то, что казалось волосами, к голове.
Лицом вставший походил на картинку-гравюру — линии четкие, резкие, точно рубленные: скулы, надбровные дуги, крылья носа. Гладкие, серо-бронзовые. Дополняли все яркие зеленые глаза, которые при электрическом свете чуть потускнели и перестали отсвечивать. Моргать вставший не мог — век у него было.
Пришлось смириться с сюрреализмом на собственной кухне и заняться собой: щеголять перед вставшим замотанной в розовое полотенце было неловко, да и перед людьми, которым потом тело осматривать, неудобно.
В итоге готовы были одновременно — Настя, переодетая в джинсы и футболку, и кулинарный шедевр. Вставший неловко сгрузил макароны на тарелку, погнув при этом сковороду, шваркнул рядом хлеб и миску с салатом. Потом за шкирятник усадил Настю на табуретку и показательно ткнул бронированным пальцем в тарелку.
Сам уселся напротив и с видом бывалой бабушки начал сверлить взглядом недокормленную внучку. Насте кусок в горло не лез от такого пристального внимания. Она осторожно отложила вилку и, уставившись в макароны, приготовилась поговорить.
Вставший успел первым. С явным трудом вытолкнул из себя:
— Не трону. Слабая. Ешь, — тут клиент закашлялся и выплюнул в подставленную ладонь ком земли. И, кажется, еще гравий.
Настя поняла, что уже не голодна. Совсем. Ни капельки.
— Там буду, — рыкнул вставший и мотнул головой.
Отросшие мокрые патлы, которые не прижимала костяная беспрестанно растущая корона, хлестнули по щекам. Еще раз начальственно ткнул пальцем в тарелку и вышел из кухни. Двигался бесшумно и мягко, как огромный кот, хотя весил, наверное, больше сотни точно. А как называют огромных кошек? Правильно, Анастасия, тигры. И тебе на нем верхом скакать, покуда не скинет и не сожрет.
— Макароны, — сама себе напомнила Настя. Еще не хватало, чтобы внутренний голос тут Луку копировал. — Помирать лучше на сытый желудок.
Очнулась она, ставя пустую тарелку в посудомойку: видимо, уровень стресса был настолько высок, что порция, рассчитанная на двух здоровых мужиков, влезла в одну худую некромантку.
Настя вытащила с полки пару чашек, кинула внутрь пакетики с чаем, сгрузила их на поднос, добавила сахарницу и пошла изображать радушную хозяйку перед покойником. Он-то ухитрился позаботиться о ней уже четырежды: с погоста вынес, домой дотащил, в квартиру запихнул, поесть приготовил. Даром что вставший.
Последний раз по отношению к Насте столько заботы проявлял ее парень. Правда, там все радостные события — тоже числом четыре — растянулись на три месяца и закончились попойкой с подружками и мрачными выводами.
Так что пусть будет чай. С сахаром. И печеньем. Шмякнув на поднос пачку крекеров, Настя решительно потащилась в комнату — благо в квартире, кроме кухни, санузла, прихожей и комнаты, больше прятаться было негде. По мере приближения к двери уверенность таяла, в итоге на пороге она застыла совсем уж жалко — с подпрыгивающим в руках подносом, на котором истерично позвякивали чашки.
