Судя по книжке, текучка кадров в группе была такая, что сам руководитель, говоря о сотрудниках, даже имен не упоминал — только должности. И в конце концов все пришло к ужасному, но логичному финалу: группу размазал по степи неприцельно поднятый погост. Как установило следствие, Петровский думал, что поднимает кости восемнадцатого века. А оказалось, что рядом, за сопкой, госпиталь утром сделал захоронение пограничников, в которое положили девять тел. Стычка с китайскими контрабандистами, бывает. Даже зарыть не успели, ждали штатного упокойника к вечеру, свой в запое был.
Военные — ребята серьезные, во вторую форму встали охотно, а пока обходили сопку — уже трансформировались в третью, и группе Петровского вышел большой сюрприз. Дальше красноармейцы ушли бродить и проходили аж три недели, здорово проредив местное население и родную погранзаставу. Потом подоспел спецотряд из райцентра и все решил: запойного некроманта расстреляли за халатность, пограничников упокоили, группу Петровского с честью похоронили где-то на задворках.
Открытий группа совершила мало, и почти все они были сродни стрельбе из пушки по воробьям. За исключением одного. Кто-то из помощников Петровского экспериментировал и то ли случайным, то ли закономерным для тыканья пальцем в небо путем получил положительный результат: закрепил вторую форму так, что память осталась, а агрессия ушла. Проще говоря, обрезал желание греться, а вместе с ним и ярость, необходимую для трансформации. Идеал — говорливая и безопасная вторая форма. Мечта для допрашивающего. На войне — так и вовсе подарок судьбы.
Принцип был простой, результат стопроцентный. В книжке примеры печатей приводились, но без основных схем. Потому что у метода обнаружилась мрачная побочка: два-три обряда — и некроманта можно было сдавать в дурку. В итоге так поднимали клиентов только в случаях государственной важности — Лука потом рассказал, когда Настя, начитавшись брошюрки, вопросы задавать стала.
На этом польза книжки заканчивалась. Оставался только богатый опыт, выраженный одной фразой: «Не делать, как группа Петровского!».
А теперь клиент в третьей форме хочет использовать печать Петровского для закрепления себя в себе. Мало того, что знает о ней, так еще и в книжке сходу находит.
— Откуда ты знаешь про печать? Учти, я ее делать не стану — мне рассудок еще нужен. И дома нет пробирок усиленных, там двойная синяя должна быть.
Вставший, не слушая, отмахнулся и на вопросы не ответил, углубившись в чтение.
— Почему ты вынес меня с кладбища?
Нет ответа, только страницы шуршат.
Настя, как всякая женщина, выводы делала молниеносно, правда, не факт, что верные. В конце концов, по всем законам она уже часов пять должна быть мертвее мертвого, так что терять? Схватила с дивана подушку и запустила в клиента. Подушка цели не достигла, перехваченная в пути бронированной лапой — только ткань треснула.
— Откуда ты знаешь про Петровского? — повторила Настя, добившись внимания.
Клиент отбросил подушку в сторону, вздохнул и посмотрел на Настю уже знакомым взглядом «мой некромант — идиот со справкой». Потом черкнул в тетради:
«Сам сделаю. Достань нужное».
— Что значит сам? — ошалела Настя. И замолчала. Ее наконец осенило.
Клиент откашлялся, как-то обреченно пожал плечами, сгорбился и вернулся к чтению.
— Рехнуться можно. Мы же не встаем, это же закон основной. На нем почти вся структура обучения и работы строится! Мы не встаем, нас нельзя поднять.
Клиент, видимо, осознал, что в покое его не оставят, раздраженно откинул в сторону брошюрку и взялся за маркер.
«Знаю. Мне нужны составы. Не только усиленный. Стандартные на восемь и на шестнадцать».
— У меня таких нет. На шестнадцать — это выше моего разряда. Нужно разрешение от руководителя. На усиленные тоже. Это спецдопуск. Не уверена, что в офисе есть.
«Постарайся достать. В твоих интересах. Меня сорвет — не думаю, что станешь вторым воскрешенным некромантом».
Вставший уставился на Настю пристальным взглядом. Зеленые прозрачные глаза завораживали, звездочки-зрачки в них гипнотически пульсировали. Пришлось самой себе силком напомнить, кто перед ней сидит. И будь он при жизни хоть некромантом, хоть голливудской звездой, хоть мистером Вселенная — мертвым он от этого быть не перестанет.
— Давай так. Я сейчас постараюсь прийти в себя, перестану икать от ужаса и соображу, как достать пробирки. А ты, как коллега, хоть и мертвый, что нереально, но вот ты тут передо мной сидишь… — Настя снова сбилась. — Напиши, кто ты, как зовут, где погиб. Я могу найти документы. Может, с условиями смерти было что-то не так. И надо будет в полицию сообщить, да? Что у меня дома упокойник в третьей форме. Это все равно что про НЛО рассказать. И еще... Спасибо.
Вставший вопросительно глянул.
— Что не размазал — спасибо. И что с погоста вытащил. Там клиентка встала, а меня охранник в яму столкнул — больше некому. Он меня за ворота пускать не хотел — замок повесил. А клиентка, филолог, без повода пошла в третью форму. Аверс лопнул, потом пробирки рванули. Кладбище светится, а меня оглушило…
Вставший решительно поднялся, сгреб с тарелки печенье и невежливо заткнул фонтан красноречия в буквальном смысле. Помогло — Настя подавилась и из модуля истерики вышла.
А клиент тем временем отыскал у зеркала среди расчесок завязку, с третьей попытки перетянул себе волосы в хвост. Рассмотрел внимательно свое отражение — ту часть, которая помещалась в зеркало. Повертелся, потянул шею вправо-влево, от чего пластины глухо стукнули, с силой загнул выпирающие рогами зубцы короны, чтобы они росли назад, и даже улыбнулся. Улыбочка вышла кривоватая, но впечатляющая.
— Живой. Практически. Почти, — с трудом вытолкнуло из себя бронированное горло. Речь была ровной, как у робота, интонации вставшему не давались. — Король, значит.
Протер зеркальную поверхность, как от инея. Словно это способно было изменить отражение. Уперся лбом и зажмурился.
Настя смутилась — считалось, что вставшие способны только на ярость — и попросила:
— Давай по порядку. Как тебя зовут?
— Позже, — вставший снова закашлялся, сел на жалобно скрипнувший под его весом диван, взял маркер и принялся писать.
Неповоротливые бронированные пальцы с каждой строчкой становились все увереннее. И Настя готова была поклясться, что еще полчаса назад пластины на запястье даже согнуться не могли, а теперь не только прогибались в нужную сторону, но и смещались, придавая кисти подвижность. Мертвый определенно эволюционировал. В твистер с ним играть, конечно, еще рановато, но пара часов такого развития — и на него можно будет надеть что-то человеческое и выдавать за дальнего родственника. Если спилить корону и накинуть на голову капюшон.
«Во сколько от тебя ждут отчет, кому и как ты будешь его отправлять?»
Настя кивнула на ноутбук:
— Все в учетнике, на компьютере. У меня стоит программа. Могу хоть сейчас открыть и внести. Только не знаю, что мне туда вписать. У меня клиентка в яме осталась в третьей форме, кусок кладбища светится, костяной король перед зеркалом хвостики вяжет. Лука подумает — я с ума сошла. И уволит.
— Лука? — хрипло переспросил вставший, и теперь Настя была готова поставить зарплату на то, что в его голосе прозвучала эмоция. Нехорошая. — Так ты в полиции?
— Нет, не в полиции, а в СПП. Ну, частники, коммерция. А Лука — он вроде как замдиректора. Ты его знаешь?
Вставший замер, обдумывая услышанное. Потом кивнул на ноутбук и написал:
«Включай. В программу не входи пока. Так можно?»
— Ну да, — кивнула Настя, уселась в кресло и загрузила машинку.
Вставший бесшумно возник за плечом, несколько нервируя.
На рабочем столе развернулись стартовые программы: учетник просигналил об обновлении и затребовал перезапуск. Мессенджеры пестрели непрочитанными сообщениями.
Настя потянулась к мышке, но бронированная лапа ее опередила: курсор осторожно передвинулся в нижний угол, на системные время и дату.
