— Мы тоже, Милосердная, — ответил Саби равнодушно. — И ты. Ты опасна не меньше. Если он может, то пусть страшится.
Внезапно она увидела, как нити до этого на недостижимом для её взгляда небосводе пошли волнами, закачались и погасли точно так же, как и зажглись. Тёплый ветер, пронесшийся мимо, взметнул её локоны, лизнул шершавым языком щеки.
— Что это было? — спросила она. — Что вы увидели?!
— Вспышка, о Милосердная. Алая вспышка до облаков!
Моста Арбалетчиков больше у Рионы не было. На месте крутых берегов лишь стелилась густая сизая пелена, а внизу, перекрывая обмельчавшее русло, дымилась груда каменных блоков, которая погребла под собой памятник Родриго Первому.
Ноги Вира по колено погружались в вонючий жирный речной ил, смердящий протухшей рыбой. Он с трудом делал медленные шаги, едва не падая в эту грязь, прежде чем добрался до завала.
Обод его щита все еще оставался раскаленным, и металл светился бледным розовым, медленно остывая. Вир ощущал опустошение оттого, что потратил все таланты, вложив их в артефакт Нэ столь бездумно и недальновидно.
Он видел, как Шрев, словно змея, уклонился от луча, врезавшегося в ближайшие дома, а после, когда Вир повел щитом следом за сойкой, в мост, спрыгнул вниз прежде, чем вся конструкция обрушилась.
Конечно, можно надеяться, что постройка рухнула на голову противнику, но отчего-то Вир сомневался в своей удаче и верил в удачу Шрева.
И все равно он не собирался отступать. Поэтому не стал убегать. Начал искать.
В этой части завала сойки не было, и Вир, карабкаясь по горячим камням, поднимался вверх, на «хребет», чтобы перевалить через него и спуститься с другой стороны. Все равно ему пришлось бы это сделать, по столь отвесным берегам вернуться в город уже не получится, надо идти по руслу на запад.
Путь занял неожиданно много времени. От некоторых каменных блоков, которые не подняли бы и десять человек, остались лишь лужицы лавы, уже покрытые черной коркой, но все еще обжигающие. Приходилось искать новый путь, ломая ногти и рискуя сорваться.
Наконец он оказался наверху, но прежде, чем начать спуск, внимательно осмотрел дно, затянутое дымом, который не спешил рассеиваться.
Ничего не увидел и шел с осторожностью, слушая, как потрескивают остывающие камни, как внизу рассерженно журчит вода, которая не может найти выход. Ожидал, что затаившийся противник использует талант или, на худой конец, бросит нож, но ничего такого не случилось.
Он спрыгнул в воду, где было мелко, пока еще по щиколотку — и увидел Шрева.
Тот лежал у самого берега, на боку, наполовину погруженный в грязь. Его ноги были придавлены каменным блоком, и, как понял Вир, от них вряд ли осталось хоть что-то. Но меч до сих пор был в его руке. Он чуть приподнял голову, зло сверкнул глазами, с усилием, зашипев от боли, бросил клинок Виру.
— В тебе до шаутта сюрпризов... — едва слышно проронил сойка, затем скрипнул зубами, сдержав стон.
— И что мне с ним делать? — Вир поднял меч. — Прикончить тебя?
— А ты этого не хочешь?
— Хочу, — прямо ответил он.
Усмешка на обезображенном лице была слабой.
— Знавал я одного человека... куда лучшего, чем мы с тобой. Он сомневался и проиграл. Мы с тобой выкованы из другого металла, парень.
— Нас ковали разные кузнецы.
— Тоже верно. — Из уголка его рта потекла кровь. — Шаутты рано или поздно прикончат тебя.
Можно было не делать ничего. Вода прибывала и уже поднялась по щиколотку. Река, пускай от нее остался один ручеек, упиралась во внезапную плотину и пока безуспешно искала проход. Не пройдет и получаса, как она просто скроет под собой Шрева. Если тот не умрет раньше.
Легкий, пускай и малодушный способ не испачкать руки.
Вновь вспомнились слова Нэ о неприятных вещах, которые ты вынужден совершать время от времени, хочешь того или нет.
Он шагнул к сойке, глаза которого уже туманились, и резко обернулся, когда услышал приближение нескольких человек. Те шли, черпая ногами воду, не скрываясь, и Вир с изумлением узнал трех дэво и госпожу Эрбет, которую они вели.
— В сторону, расписной! — Самый старший из служителей Мири выставил перед собой посох, который концом уперся в грудь Виру, когда он хотел подойти к Бланке. — Не мешай. Не сейчас.
Вир покосился на женщину, но не стал задавать вопросов или спорить. Остановился, опустив меч.
— Мы едва успели, — с явным облегчением выдохнул Ремс, держащий фонарь. — Едва. Сделай, как мы сказали, госпожа.
Бланка словно бы его и не слышала. Смотрела на сойку, прямая как палка, с закушенной нижней губой и сжатыми кулаками. Вир прекрасно понимал её состояние и каким-то внутренним чувством предполагал, к чему подталкивают её дэво.
Он не знал, правильно ли это или нет, то, как она собиралась поступить, но не сказать не мог:
— Эй. Ты ничего никому не должна. Я закончу начатое.
Она повернулась к нему, немного печально ответила:
— Увы. Некоторые грязные дела мы должны делать сами, нравится нам это или нет.
Она сказала почти те же слова, что когда-то Нэ, и решительно шагнула к Шреву. Тот все еще дышал, но уже мало что видел вокруг, его глаза стекленели.
Действовала Бланка быстро и хладнокровно. Кинжал из её рукава, тонкий, совершенно игрушечный, вошел Шреву в шею. Ранка оказалась небольшой, но кровь ударила вверх упругой струйкой.
Бланка отсекла длинный рыжий локон собственных волос, свернув жгутом, прижала его к ране. Тот потемнел, а затем, насытившись кровью, начал пропускать её сквозь себя, и та потекла между пальцев госпожи Эрбет.
Прошла минута, другая. Наконец, когда глаза сойки окончательно застыли, женщина тихо вздохнула, выпрямляясь.
— Иногда ты думаешь, что убила кошмар, но сердце знает правду. — В голосе её звучала обреченность. — Она состоит в том, что, даже убив кошмар в реальности, все равно встретишь его во сне.
Протянув испачканный кровью жгут волос Саби, который принял его с поклоном и стал заворачивать в льняную ткань, расписанную символом Мири — кругом, заключенным в круг, Бланка сказала:
— Так и знала, что это не принесет мне никакого облегчения. А жаль... Надеюсь, вы не ошиблись.
— Мы можем ошибаться, о Милосердная. Но Мири не ошибается никогда.
— Милосердная... — Её губы произнесли это слово, точно оно отдавало гнилью. — И ты здесь. При дурных обстоятельствах мы встречаемся этой ночью.
Сверху посыпались мелкие камешки, и Лавиани спрыгнула вниз, совсем рядом с Виром. Покосилась на него, словно выискивая раны, затем посмотрела на Шрева.
Вода уже наполовину скрыла его.
На лице сойки проступила неприкрытая ненависть. Но она справилась с собой, несколько раз глубоко вдохнув, запрокинув голову к облачному небу.
— Где же ты ошибся, мальчик? — сказала она мертвецу со странной печалью. — Или я?
А после закрыла его глаза.
Глава 4. Кузнец.
Однажды подмастерье кузнеца встретил шаутта. Демон втерся в доверие, ложью проложил дорогу к дружбе, нашептал на ухо, что подмастерье достоин большего.
— Твоя сила вырастет, ты сможешь открыть свою кузницу, — так говорил он. — Покажешь мастеру, что лучше, чем он. Надо всего лишь раскопать самую старую могилу на кладбище.
И тот поверил ему. И ночью, взяв лопату, при свете фонаря начал копать, нарушая заветы Шестерых.
Подмастерье сломал гроб, надеясь найти там силу, но из него выбрался второй шаутт. И оба демона, смеясь, пожрали глупца.
Потому что не стоит тревожить мертвых.
Старая сказка Единого королевства
Когда примерно через тысячу лет земля перестала рыдать, то вздохнула. Точно большой травоядный зверь, избавившийся от страха. Глубоко и шумно. Тяжело переживая случившееся.
Девушка стояла и слушала это живое дыхание, ощущала его через подошвы алебастровых туфелек. Горы слабо подрагивали, возмущаясь, что их заставили разойтись в стороны, распахнуть долину, по которой теперь, упруго ревя, неслась грязно-бурая, только что родившаяся река. На одной из ступеней она спотыкалась, падала вниз, превращаясь в колоссальный свирепый водопад.
