Будто бы некий невидимый и могущественный маг наложил на всех присутствующих заклятие 'безмолвия'. Едва пришедшая в себя Великая княгиня, казалось, застыла в нерешительности, не умея выбрать, что ей более приличествует в этой ситуации — лишиться чувств или залиться слезами. Князь Аргай, слишком занятый, даже чтобы перекинуться с Магистром парой фраз, кинул на него быстрый взгляд и глаза его остекленели, будто бы он увидел среди бела дня призрак давно умершего очень близкого родственника. Непослушными руками попытался налить себе вина, но прозрачная жидкость светло-янтарного цвета текла куда угодно — на стол, на пол, на княжеский камзол, но только не в кубок. Кристалина неосознанным жестом прикоснулась к собственному знаку — карминной спирали на левой щеке. И лишь Марина и Кими, непосвящённые во все тонкости авалларской культуры, молчали просто так, за компанию, не понимая, что вообще здесь происходит. Мастер Коган печально вздохнул — наступило время для непростого разговора. Вроде бы и готовился к нему долго, и ждал, и осознавал, что именно в этот день всё встанет на свои места, обретёт свои настоящие имена… Что именно здесь, в гордой Сантане, где был разыгран первый акт трагедии, здесь должен опуститься занавес. Правда, долгое время тщательно скрываемая, всё же, несмотря на все ухищрения мерзавки Судьбы, всплыла на поверхность. Какие уж тут могут оставаться сомнения — факт на лицо. В прямом и переносном смыслах. Знак кого попало не отмечает, и все, кому надо, об этом прекрсно знают.
Марина изумлённо наблюдала за форменным безумием, охватившим всех без исключения присутствующих. Сантанский замок гудел, как трансформаторная будка под высочайшим напряжением. Что произошло, ведь минуту её окружали совершенно адекватные личности, переполох, вызванный неудачной попыткой переворота, вроде бы благополучно улёгся… И вот на тебе — все куда-то бегут, что-то кричат. Буйнопомешанные пациенты психиатрической клиники, а не преисполненные достоинства дворяне. Верховный князь Аргай, показавшийся Марине рассудительным и уравновешенным мужчиной, на повышенных тонах вопрошал у высокого собрания, куда подевалось какое-то оружие, которое никому нельзя было трогать. Украли его, что ли? Подумаешь, оружие, тут едва живы остались, а он о каких-то железяках. Нашёл по какому поводу разоряться. Хотя, кто этих авалларов разберёт, может, оружие было непростое, фамильное. Передавалось там, как величайшая реликвия, из поколения в поколение. Но даже в таком случае, это не повод так сильно нервничать. Ой, нашлась пропажа… У Демиана. Только князь почему-то не выглядит радостным. Скорее слишком потрясённым, чтобы испытывать еще какие-нибудь чувства. В последующие несколько минут Марина поняла, что он имел полное право так себя вести. И сама не знала, что говорить и что делать…
Народу в достопамятном зале, стены которого за многотысячелетнюю историю замка не видели столько событий в один день, заметно поубавилось. Лишние 'уши' были бесцеремонно выставлены за дверь, однако это уже никак не могло остановить распространение сплетен. 'У правящего рода Д`элавар появился наследник'! 'Пророчество Отверженного князя сбылось'! 'Легендарное оружие Аваллара вновь обрело хозяина'! И что-то уж совсем невообразимое даже для этого безумного мира. Марина слушала сбивчивую речь князя Аргая — надменный правитель волновался как мальчишка на первом в жизни экзамене — и никак не могла выбрать, плакать ей или смеяться. Вот так шутка. Для кого-то, может быть, и смешная. Для неё же — с солёным привкусом на губах. Каких еще сюрпризов можно ожидать от Магистра?… Демиан — князь. Сын и внук князей, последний из едва ли не самого древнего и знатного рода Предела. Он даже не человек. Ему не страшна смерть, он на сотни, на тысячи лет останется таким, каким выглядит сейчас — молодым, красивым, сильным. Её могила зарастёт бурьяном, затеряется где-нибудь в лесах или полях, или её укроет толща воды… А он всё будет прежним. И легко позабудет один незначительный эпизод из далёкого прошлого, вытесненный из памяти более яркими и важными событиями… Если до этого дня она ещё лелеяла в душе робкую надежду, то теперь с безжалостной ясностью осознавала, что мечты — это всего лишь мечты, и ничего больше. В замке из вуалевых клочков тумана холодно и одиноко. Пора расставаться с глупыми иллюзиями, чтобы не стало слишком… Бред, бред, опять самообман! Уже, стало поздно, уже слишком больно. Марина бесшумно поднялась из-за стола, благо сидела с самого края, почти у дверей. Стараясь не шуршать длинным подолом, растворилась во тьме, которая как-то незаметно для присутствующих затопила всё вокруг. Пламя нескольких факелов в держателях на стенах и десятка свеч в жирандолях не разреживал её, а лишь подчёркивал контраст с редкими пятнами света. Молчаливая стража беспрепятственно пропустила знатную госпожу в еще более тёмный коридор. Сейчас у неё было одно желание — уйти. Не важно куда. Возможно, если бы она свернула в другую сторону, не заблудилась бы в огромном незнакомом замке, напоминающем ей лабиринт Минотавра сложным орнаментов гулких переходов, она вышла бы в высокие ворота, покинула город, а потом… В зависимости от того, в какую бы сторону она направилась, тут уж равные шансы. Сгинула бы в непролазных топях Келнора? Упала, занесённая снегами безжалостных северных земель? Добралась до берега океана, и побрела бы дальше, по идущему под откос дну? Но мудрый замок закружил её, заморочил, запутал в паутине коридоров. Марина слепо ощупывала руками внезапно возникшую перед ней преграду. Вытянутые вперёд ладони наталкивались на что-то холодное, немного шершавое, чуткие пальцы ощущали мелкие выемки и крошечные трещинки. Перед нею выросла стена. Тупик. Дальше хода нет. А так хочется! Ей нужно, нужно… Прочь отсюда… Из этого города, из этого мира. От него. Чтобы ничто не напоминало. О нём. Девушка в отчаянии ударила кулаком по досадной помехе, которая для неё теперь была тем, что отрезает ей путь на волю. Путь к спасению. Ударила еще и еще раз, не замечая, что в кровь сбивает руки. Резкая боль отрезвила, тело взмолилось разуму о пощаде. Марина в бессилии сползла по спасительной стене, прижалась пылающим лбом к ледяной шершавой поверхности. Закрыла глаза. Заперли. Замуровали. Держат. Не пускают… Ладно. Всё равно…
* * *
Говорили по очереди. После сбивчивого монолога Верховного князя — настолько же невразумительная речь Кристалины, потупившей глаза в пол и нервно переплетающей пальцы под невероятными углами. Как только не сломала… Ну, и как апофеоз — оправдательное выступление мастера Когана. Будто преступник, пытающийся смягчить заведомо суровый приговор суда, ну, честное слово. Сидящий рядом с совершенно ошалелым видом Трей промямлил, что после таких новостей необходимо выпить. Сказано — сделано. Другу, правда, наливать не стал. Во избежании… Молодой герцог лучше, чем кто бы то ни было, знал Демиана и примерно представлял, какая реакция должна закономерно последовать с его стороны. На протяжении всего времени, пока ораторы по нескольку раз сменяли друг друга, изо всех сил пытаясь обставить конкурента в свежеизобретённом состязании под кодовым наименованием: 'Кто из нас больше всех виноват перед Демианом?', предмет их горячего обсуждения так и не оторвал взгляд от столешницы и сцепленных перед собой рук. Наконец все умолкли, и установилась выжидательная тишина. Магистр поднял голову. Его глаза не выражали абсолютно ничего.
