Он не закончил фразы, потому что из прихожей донеслись топот ног и громкий лязг оружия. По неохраняемому коридору двумя рядами шагали… солдаты в пурпурной униформе кофийской гвардии!
— Люди короля! В самом сердце моего дворца!
— Нас предали!
— К оружию!
Эти крики прозвучали одновременно.
Первым навстречу вторгшемуся неприятелю вышел один из телохранителей. Он поднял остро заточенную длинную спату, которой умелый фехтовальщик может нанести смертельную рану сквозь щели в пластинах доспеха. Но не успел он пройти и трех шагов, как прожужжала арбалетная стрела. Она пролетела весь зал, пробила его грудь и с силой ударила в стену позади одной из свечей. На белый мраморный пол брызнула кровь. При этом ударе телохранитель повернулся и, шатаясь, упал на пол, прямо на свой меч.
В одно мгновение принц был окружен двойным частоколом стали — клинки его защитников против целого накатывающего вала мечей, копий и арбалетных стрел, направленных на них дюжиной королевских солдат.
Обе шеренги стояли напряженно и молча, клинок к клинку. Затем отчаяние в глазах соратников принца Ивора сменилось недоверчивым удивлением. Они увидели широкую темную фигуру, горделиво вступающую в зал.
Этот человек носил пурпур и горностаевый мех; его шлем и кираса были тяжелыми от золота. Лицо с широким лбом и плоским носом было здесь незнакомо, потому что статуи, изображавшие его, и монеты, где было отчеканено его лицо, в этой местности уничтожены — разбиты или переплавлены. Но слишком хорошо было заметно его сходство с Ивором. Только у принца эти черты проступали не так явно, потому что он был моложе и на его лице не отпечатались еще жадность к власти и алчность.
Рядом с королем Кофа шагали еще два солдата. Они закрыли за ним тяжелые двери. Он рассматривал своих воинов, мрачно поглядывающих по сторонам, с довольным видом. Даже как будто забавляясь.
— Мой дражайший племянник. Хотя я задолго оповестил тебя о моем визите, ты, кажется, не подготовил для меня торжественной встречи.
— Страбонус! Каким образом ты оказался здесь? — Ивор прилагал все усилия для того, что бы его голос звучал высокомерно и гневно. — Ты осмелился проникнуть в мой тронный зал, в средоточие моей власти?
— Да! Как лисица осмеливается забраться в логово своих врагов… куриц! — Король широко улыбнулся. — Неужели ты думаешь, племянничек, что у меня в Тантизиуме больше не осталось друзей? Или что я позабыл о тайных ходах в этом городе или во дворце, где мы с твоим отцом играли в детстве? — Он покачал головой. — Нет, Ивор, твои часовые не испугали меня. И уж куда меньше страшат меня твои чванливые ужимки.
Принц смотрел на него, и лицо его было застывшим и бледным.
— Еще одно слово обо мне — и ты и твои люди — мои пленники.
Страбонус засмеялся:
— Один мой кивок — и ты мертв. — Он оценивающе огляделся в темном зале. — А затем я, без сомнения, отыщу дорогу наружу, если понадобится. И вероятно, вдруг обнаружится, что все твои высокомерные, преданные идее сепаратизма мятежники превратились снова в моих добрых верноподданных. — И скептически хмыкнул, глядя на окруживших Ивора защитников.
— Перестань высмеивать меня, дядя! — На лбу Ивора блестели в свете свечей маленькие бисеринки пота. — Из-за тебя мы оба оказались в смертельной опасности. Зачем ты пришел?
Король отвернулся от своего родственника, скрестил руки на широкой груди и заявил размеренно:
— Я предпочел бы поговорить с тобой лично, племянник. Это желание продиктовано не только моей склонностью экономить, но также надеждой предотвратить всю эту возню и тягомотину, которые всегда замедляют ход переговоров, когда они происходят по официальным каналам. Между близкой родней должно все же существовать своего рода взаимопонимание. Общий интерес. Все это исчезает и теряет всякий смысл, когда переговоры происходят через третьих лиц.
Ивор нетерпеливо встряхнул головой. Непослушная прядь упрямо попадала ему в глаза.
— Совершенно напротив, дядюшка. До сих пор наше кровное родство не принесло ничего, кроме ненависти и мести.
— И тем не менее мы с тобой друг друга великолепно понимаем. — Король пожал плечами. — Решения могут приниматься в свете тех фактов, которые известны только тебе и мне. Я имею в виду факты, касающиеся подтекста… нашего окружения и нашего… хм… наших различных родственников… и некоторые твои выступления… в качестве героя простонародья, который мутит воду.
Ивор сощурил глаза, так что они превратились в щелки.
— Чистая правда. Я защищал народ от твоих тиранических…
— Чтобы самому отхватить кусок побольше, знаю. — Страбонус поглядел на своих людей, все еще готовых к бою. — Довольно поливать друг друга грязью. Перейдем к делу. Я уверен, что мы сможем поговорить куда свободнее вдали от этих солдат.
— Согласен. Идем туда, за трон.
Под предводительством Ивора обе группы отошли в дальний конец зала. Принц уселся на краю трона, как будто это мраморное сиденье было ему плохо знакомо. Его спутник встал рядом. Страбонус притащил отполированную скамеечку для ног (он нес ее, выступая прямо перед своими спутниками) и со стоном уселся на нее. Его телохранители вложили мечи обратно в ножны, опустили пики на пол. Арбалетчики держали свое оружие немножко выше, чем это требуется для того, чтобы прицелиться и поразить свою цель насмерть.
— Да, так намного лучше. Путешествие было все же довольно-таки утомительным. Итак, дорогой племянник, хотя поначалу я тебя всего истыкал иглами, должен все же признаться, что для меня было бы вовсе не так уж дешево и легко снова занять Тантизиум и вместо тебя плюхнуться на здешний трон. В настоящий момент для этого у меня маловато военной силы. Я мог бы ослабить тебя, отрезать от торговых путей на запад, это уж точно. Но я не могу устранить тебя. Во всяком случае, не сейчас. — король пригладил мех горностая у себя на рукаве. — Поэтому я счел правильным и достаточно экономным предложить тебе определенные условия. С одной стороны, в этой части царства ты наслаждаешься преданностью своих подданных. С другой стороны, у меня множество настоятельных и неотложных забот в других провинциях. Все это вынуждает меня идти на переговоры.
Я предлагаю тебе превратиться в моего соправителя с локализованной самостоятельностью в Тантизиуме и его окрестностях. Ты будешь подчиняться только моим приказам. Область твоей власти будет ограничиваться рекой Урлауб на западе и горами Драккен на востоке и юго-востоке. В качестве кофийского владыки ты будешь находиться под моей защитой, однако, с другой стороны, ты будешь обязан помогать мне во время войн и мятежей. И еще выплачивать мне ежегодную дань в два раза ниже, чем прежде.
Король потер подбородок, заросший стальной щетиной.
— Для того чтобы ты мог обогатиться, налоги для тебя будут значительно снижены.
Ивор сидел вытянувшись в струну и глядел на Страбонуса. На его лице одновременно отражались горечь и торжество.
— Итак, после всего, что было, я все-таки превращаюсь в твоего сатрапа. Не столь уж плохая сделка, если освободит меня от прежних невыносимых ограничений, которые ты накладывал на мою власть. Но скажи мне, дядя, даже если я соглашусь — как ты можешь быть уверен в том, что я сохраню тебе преданность, — он поглядел на вооруженных солдат короля, — как только окажусь вне досягаемости стрел твоих арбалетов?
— Словечко наедине, родственник. — Страбонус дал знак молодому аристократу приблизиться. Ивор встал, уверился, что его телохранители неподалеку, а затем сделал несколько шагов вперед и приблизил ухо ко рту короля, чтобы уловить тихие слова. — Если ты вздумаешь мне и дальше противоречить, мне придется через моих агентов в этом городе обнародовать достоверный и полный отчет о смерти твоего отца. — Лицо короля было непроницаемо, а глаза его сверлили племянника. — Поскольку тогда ты был еще в нежном возрасте, все обстоятельства были тебе неведомы. Поверь, это не тот пробел в образовании, который ты захотел бы восполнить, особенно учитывая твое положение народного героя. В конце концов, по сравнению с правлением твоего отца мое — куда мягче. И хотя многие уже позабыли его пристрастия к Тайному Искусству…
Здесь голос Страбонуса стал таким тихим, что никто не смог разобрать, что он шепчет в ухо племяннику.
Даже стоящие поблизости ничего не слышали. Однако они видели, как Ивор побледнел и отпрянул назад, вернувшись к своему трону.
Пока принц чувствовал себя не в своей тарелке, Страбонус завершил свой загадочный монолог в полный голос:
— Так что, родственничек, я настоятельно советую тебе принять мое предложение. И не только внешне, что ты, без сомнения, сделаешь. Но и всей душой, искренне. Ибо чем скорее я добьюсь столь необходимого мне мира и покоя в этом и некоторых других областях Кофа, тем скорее ты и все мои подданные сможете последовать за мной по дороге великой славы. — Он доброжелательно оглядел всех присутствующих, как будто это были внимательные придворные. — Предательские языки могут болтать, будто я жестокий и жадный правитель. Разве они не видят, что каждый новый налог, который я ввожу, каждая жертва, которую я от них требую, — все это делается исключительно ради процветания Кофа? И когда я превращаю кофийскую армию в одну из самых могучих во всем хайборийском мире, то преследую одну-единственную цель: пусть другие народы дрожат! Не я ли наполняю нашу казну, не я ли превратил нашу столицу Хоршемиш в драгоценнейший перл востока? Я сделал Хоршемиш центром искусств, колдовства и торговли. И все это ради того, чтобы достичь цели, которой еще удивится мир!
