след из инея за собой.
* * *
— Ну, — Боб подвинул большим пальцем ноги кусочек льда. — Это прошло лучше, чем ожидалось.
— Что ты ожидал, если это лучше? — Джулиус потирал шею. — Она чуть не оторвала мою голову.
— Ах, но не оторвала же. У тебя даже кровь не течет, — Боб подмигнул. — Ты ей понравился.
Джулиус не стал отвечать на это, просто сказал:
— Нужно кого-то предупредить.
— Не нужно, — сказал Боб. — Эстелла любит хвастаться, как все драконы, но не говорит другим драматично о своих делах без причины. Она пытается направлять нас, кормит нас информацией, чтобы мы отреагировали так, как продвинет ее план вперед. Это даже не трюк пророка. Матушка все время так делает. Но у Эстеллы всегда было плохо с воображением.
— Нужно что-то делать, — сказал Джулиус. — Она сказала, что брачный полет — план по уничтожению нашего клана!
Боб закатил глаза.
— Вот так новость, Джулиус. Кто-то всегда пытается уничтожить наш клан. Мы всегда на грани катастрофы, но все еще живем. Будто у нас есть кто-то, кто знает заранее. Умный, красивый и осторожный дракон, который видит, что будет, и смело делает то, что нужно.
Он занял драматичную позу, закончив, и Джулиус вздохнул.
— Если дело в этом, почему ты пришел только сейчас? Ты опоздал что-то изменить.
— Я не опоздал, — Боб обиделся. — Я появился драматично. И я спал. Я все еще порой это делаю.
Справедливо, но:
— Почему ты уснул, если знал, что так будет?
Боб прищурился.
— Думаю, мне больше нравилось, когда ты меня до смерти боялся. Меньше спорил.
Джулиус уже хотел извиниться, но понял, что делал его брат.
— Ты ушел от темы! — завопил он. — Ты этого не видел, да?
Боб недовольно посмотрел на него. И он злился не в шутку или драматично, а на самом деле. От этого вида холодок пробежал по спине Джулиуса, но пока он гадал, не сказал ли лишнего, Боб плюхнулся на диван, где ждала до этого Катя, и похлопал по подушке, приглашая Джулиуса.
— Все не так просто, как она говорит, — сказал он, когда Джулиус сел рядом. — Мешать друг другу — натура пророков. Я не видел движения Эстеллы, как она не может видеть мои, но в последнее время далекое будущее было… — он нахмурился, подыскивая слово. — Сложным, — сказал он. — Это не слепота. Я все еще могу видеть поток возможных будущих, видеть, какие решения приведут к желаемым результатам, но в последнее время нити стали пропадать.
Это звучало плохо.
— Что значит «пропадать»?
— То и значит, — сказал Боб. — Каждое наше решение создает варианты будущего, даже если мы не станем его воплощать. Обычно эти линии возможностей заканчиваются, когда личность, принимающая решения, которые их создают, умирает, но в этот раз… их просто больше нет, — он раздраженно выдохнул. — Я не знаю, как еще это описать, и я говорю тебе это, надеясь, что, пока я говорю это вслух, появится больше смысла. Первым пропало будущее Свены. Я не мог даже увидеть, будет ли Эстелла тут этой ночью, пока не заметил, что одной из твоих возможных будущих заканчивалось пятном на древнем ковре матушки. Мы недавно сблизились, и я должен был что-то с этим сделать, — он взглянул на брата. — Не за что, кстати.
— Спасибо, — запоздало сказал Джулиус. — Но интересно, что ты упомянул Свену. Катя и Иен сказали, что она странно себя вела.
— Она не должна была действовать вообще, — прорычал Боб. — Я же сказал, будущее строится на решениях, и, насколько я вижу, Свена их не принимает. Точнее, не принимает сама. Это очень опасный поворот для самого сильного мага-дракона на планете, потому я и вызвал Амелию. Она — единственный дракон, который может справиться с Белой Ведьмой. Учитывая ненависть Эстеллы к нам, я решил, что это важно.
Джулиус сглотнул.
— Думаешь, до этого дойдет?
— Кто знает? — пророк пожал плечами. — Я все еще не уверен, что эта драма не была приманкой, чем-то большим и сияющим в одной ее руке, а другой рукой она зарежет нас.
Он изобразил удары в воздухе, и Джулиус покачал головой.
— До этого не дойдет. Что бы Эстелла ни делала, они — лишь три дракона, и Катя не хочет биться. Хартстрайкеров больше сотни, и у нас есть ты. То, что она сделала со Свеной, не перекроет это.
— Твоя уверенность трогательна, — сказал Боб. — Но если я что и понял в этом деле, это то, что нельзя доверять пророку. Они — лжецы, которые не показывают удар, пока не хотят, чтобы ты его отразил.
— Ясно, — сказал Джулиус. — Это касается и тебя?
Боб загадочно улыбнулся.
— А ты как думаешь?
Джулиус задумался.
— Думаю, тебе слишком дорог наш клан, чтобы ты дал ему пасть, — сказал он. — И, думаю, ты не хочешь проиграть Эстелле.
Его брат широко улыбнулся.
— Впечатляющее замечание от дракона, который не считает себя манипулятором, — он встал. — Но, хоть я хотел бы остаться и оправдать твои ожидания, мне нужно идти. Продумывать планы, рушить дела врагов, поспать, все такое. Но тебе стоит вернуться на вечеринку. Матушка захочет увидеть тебя через, — он посмотрел на голое запястье, — две минуты, и ты не хочешь, чтобы она тебя искала.
Это было понятно.
— Что она хочет от меня?
— Узнаешь через минуту и пятьдесят восемь секунд, — Боб пошел по коридору прочь от вечеринки к внутренней части горы. Его голубка присоединилась к нему по пути, слетела с гобелена на его плечо. Пророк пропал за углом. Джулиус стоял еще миг, смотрел туда, где пропал его брат, и думал, мог ли пойти в свою старую комнату. Хотя после всего случившегося ослушаться совета пророка было бы глупо, и, вздохнув, Джулиус пошел обратно, чтобы узнать, чего хотела его мать.
* * *
Когда он пришел в тронный зал, вечеринка продолжалась. Эстелла, видимо, ушла сразу же после встречи с Бобом, потому что в комнате пахло только Хартстрайкерами, и все праздновали. Бетезда сидела на высоком троне, управляя праздником, Челси и Конрад стояли по бокам, как сторожевые псы. Они не были рады произошедшему, но их мать будто светилась от радости. Даже появление Джулиуса не расстроило ее. Наоборот. Она помахала ему, как только заметила, указала другим своим детям, которые были выше рангом, пропустить его.
— Дипломат вернулся целым, — проворковала она. — Я получила много отчетов, что ты ушел с Катей. Золото за инициативу! Расскажи, что поведала Неудачница Трех Сестер?
Джулиус не хотел повторить слова Кати своей матери. К счастью, в отчете не было ничего такого, что могло заинтересовать Бетезду.
— Она ничего
