— Воду его милости в третий номер!
= Молодец. Так держать! — подбодрила меня Шиза.
Чувство долга у дядьки было на первом месте, вот на этом он и попался. У каждого есть слабое место, учил меня он. Было оно и у него.
Коридорная, торопясь, занесла деревянную бадью с водой. А я кинул ей десть медяшек одной монетой.
— За то, что быстро, сопроводил я бросок словами. А монетка ловко упала ей за пазуху между двух аппетитных полушарий.
— Ой, — екнула она, быстро присела и проворковала. — “Спасибо, ваша милость.”
— Приводи себя в порядок! Жду тебя внизу! — скомандовал я Овору, быстро покидая комнату, вслед за покрасневшей служанкой.
В общем зале слышался слитный хор многих голосов. Половина столов была занята. Посетители ели, вели переговоры, пили, кто-то ругался.
Я прошел вдоль рядов столов, с интересом посматривая на это ‘вавилонское столпосидение’. Мне хотелось выбрать место, поспокойнее, чтобы и видно было побольше и людей поменьше. Я вертел головой, ища такое укромное местечко, и увидел снующую между столами утреннюю подавальщицу.
— Эй, красавица! — улыбаясь, окликнул я ее. Девушка обернулась и испугано на меня посмотрела.
— Иди сюда, — поманил я ее пальцем.
Девушка, потупив глаза, ловко обогнула несколько столов и подбежала ко мне.
— Что угодно вашей милости? — спросила она, отворачивая голову.
— Вот оно как бывает! усмехнулся я, разглядывая великолепный синяк под ее левым глазом.
— Кто это тебя? — поинтересовался я у нее.
— Жена хозяина, показав головой в сторону прилавка, со вздохом ответила она.
За прилавком стояла статная женщина, на мой взгляд, лет около тридцати. Она зло смотрела в нашу сторону, натирая тряпкой, верх барной стойки или как он там называется. На ее глазу радостно светился как зрелый баклажан знакомый синяк.
— А ее кто? удивился я.
— Хозяин, еще раз расстроено вздохнула деваха.
— Весело у вас тут, Где тут у вас зал для БлАгАродных? — передразнил ее я.
— Пойдемте, тан, покажу, она повернулась, и мне ничего не оставалось, как только пойти следом за ней. Мы прошли мимо, остервенело натирающей стол жены хозяина, и я рядом с ней, незаметно для других, положил пару золотых корон. Краем глаза я увидел, как она замерла на мгновение, а потом быстро накрыла деньги тряпкой.
— Вот еще один конфликт разрулил, — с удовлетворением подумал я. Мне все еще было неловко за утреннюю ситуацию, из-за которой пострадали эти женщины.
В зале для дворян стояли небольшие столы, накрытые белоснежными скатертями. Несколько столов были заняты. За ними чинно сидели разнаряженные блАгАродные господа и дамы.
Осмотревшись вокруг, я выбрал стол на двоих, который стоял в углу. Очень удобно было оттуда наблюдать, не привлекая к себе внимания.
— Я сяду там, — и показал рукой на стол, который мне понравился. — Скоро подойдет мой дядя, и он голоден, — сказал я. — Что ты можешь нам предложить из еды?
Упоминание голодного дяди на девушку произвело сильное впечатление. Это было понятно по тому, как она начала нахваливать и перечислять блюда:
— Уха из перлеток. Очень удалась сегодня. Суп из бараньих ребрышек с марзеконами. Филе грамуса в кляре. Тает само во рту. Молочный поросенок, запеченный целиком. Такой ароматный, такой вкусный. Перепелки зажаренные, свежайшие, только утром наловили и сразу приготовили. Пироги с рыбой, с мясом, пышные, горячие…
Она бы и дальше перечисляла блюда, но на нас во все глаза стали смотреть обедавшие в зале. Они даже бросили, есть и с открытыми от удивления ртами слушали подавальщицу с фингалом.
— Эээ! Постой, — остановил ее я. — “Это слишком много. Давай уху, перепелок, пироги и… что там у тебя в кляре, тоже давай. Потом что-нибудь попить мне, а дяде вина хорошего”.
В этот момент открылась дверь и появился Овор. Водные процедуры его сильно не изменили. Мрачный, помятый и очень сосредоточенный он решительно вошел в зал.
— А вот и дядя, — радостно сказал я, указав на Овора. — “Ты поторопись, он сильно голоден”, - подмигнул я девушке.
Та взвизгнула, обежала дядьку по большой дуге и выскочила из зала.
В зале наступила гробовая тишина. Не обращая ни на что внимания, Овор подошел ко мне и молча сел рядом.
Он молчал. Я молчал. Зато не молчали соседи.
— Мам, а что такое грамус? Я тоже хочу, — спросил парнишка чуть помладше меня, но шире раза в три в поясе. — “И почему его”, — он ткнул пальцем в меня, — “так обслуживают? Он что, герцог?”
Эта семья — отец, мать, сын и дочь лет 16 сидели ближе всех.
Мама посмотрела на меня с неприязнью и ответила:
— Нет, он не герцог, — и отвернулась. — “А если бы твой отец был более… — она замялась. — И тоже дал бы в глаз этой наглой простолюдинке, то нас обслужили бы еще лучше”.
Теперь все в зале открыв рты, уставились на меня. Овор с интересом что-то искал на моем лице.
Я сидел с окаменевшим выражением на лице, думая, как выйти из этой ситуации и выхода не находил. Мне, что, надо встать и сказать:
— Господа, вы заблуждаетесь, я ее не бил? Чушь какая-то.
Девушка с презрением на меня глянула и уткнулась в тарелку. В ее глазах я был последним подонком.
В это время опять отворилась дверь, и с подносом в руках зашла жена хозяина. Ее фингал задорно синел, она довольно улыбалась и, качая широкими бедрами, поплыла к нам.
— Как вы и заказывали, господин, — проворковала она, расставляя тарелки по столу, и обращаясь только ко мне.
— Спасибо, красавица, — выдавил из себя я.
— Для вас Уммара, мой господин, сказала она и, также покачивая бедрами, плавно, как каравелла, выплыла из зала.
— Мама! — тихо, но возмущенно сказала девушка. — “Он и эту женщину избил”.
Сказала-то она тихо, но услышали все присутствующие в зале.
— Если бы твой отец был бы также решителен, как этот юноша, — раздраженно ответила ей мамаша, — то место префекта занял бы он.
На меня смотрели ВСЕ. Женская половина с высокомерным презрением, мужская — с ненавистью, потому что я отобрал у них возможность врезать в глаз местным официанткам и тем стяжать себе славу самых крутых парней…
Овор смотрел на бутылку вина. — Лигирийское белое, — невпопад сказал он.
Ни чего, не говоря, я налил ему вино в бокал. Он выпил. Придвинул тарелку ухи и стал есть. Уха действительно удалась, а перлетки — такие маленькие рыбки — были тоже обалденные на вкус.
— Откуда у тебя деньги? — переходя ко второму, разрезая ножом, что-то выглядевшее очень аппетитным в кляре, спросил Овор.
Я налил ему еще вина, придвинул к себе неизвестного грамуса, откусил, почувствовал — Боже, как вкусно! Это тоже была рыба, но с чем ее было сравнить, я не знал. Посмотрел, как Овор сделал глоток вина, поставил бокал на стол. Ответил с поддевкой: — Пока ты спал, я работал.
