Ознакомительная версия.
— Итак?… — я смотрела на графа.
— Итак, если не возражаете, синьора, я бы хотел обсудить ваш… гонорар. Правильно я понимаю, что деньги вас не очень интересуют?
— Да, это действительно так. Какие-то иные варианты существуют?
Пьетро усмехнулся и вдруг сделался молодым и невероятно красивым. Боги, так все это время у него было такое мрачное лицо, что он казался почти стариком! А на самом деле ему всего сто лет, для мага это молодость, которая будет длиться еще очень долго…
— Вы ведь уехали из Бостона не просто потому, что захотели попутешествовать, не так ли? — спросил он.
— Да.
— Расскажете?
Почему бы нет, подумала вдруг я. Может быть, это поможет мне избавиться от тяжелого чувства вины…
— Почему бы и нет, — повторила я вслух. — Полгода назад ко мне на прием пришла давняя постоянная пациентка, миссис Рубинштейн. Периодически она ложилась в мою клинику, чтобы привести в порядок лицо и фигуру. Ничего радикального, просто десять дней реабилитации после тяжелого труда светской жизни. Но в этот раз она пожелала именно что радикального. Миссис Рубинштейн в свои шестьдесят-с-хвостом решила выйти замуж за молодого человека двадцати восьми лет от роду, и желала на свадьбе выглядеть ровесницей будущего мужа.
— То есть, она хотела повернуть время вспять?
— В общем, да. Причем немедленно. Она слышала о препарате pellis, который я упоминала сегодня, и потребовала полностью заменить ей кожу на лице на новую, созданную из него.
— Но вы же сказали, что это возможно? — граф Контарини слушал очень внимательно.
— Это возможно, — эхом повторила я. — Вашему племяннику двадцать пять?
— Двадцать четыре. Да, я понимаю, совсем иная биохимия.
— Нет, разумеется, если бы были медицинские показания, мы бы и к столетнему пациенту не задумались применить pellis. Но в этом случае я отказала наотрез. Миссис Рубинштейн ушла страшно разобиженная, грозила мне судебным иском и прочими неприятностями…
— И что, неужели она подала в суд, и вы просто уехали от этих… неприятностей? — теперь он смотрел слегка насмешливо.
— Нет. Она обратилась к другому врачу. И через три месяца пришла ко мне в вуали, а под вуалью было вот это, — я протянула Пьетро свой коммуникатор, где во всей красе было запечатлено новое лицо миссис Рубинштейн: перекошенный рот, потекшие скулы, заплывшие глаза, окруженные сеткой глубоких морщин, и, как венец всего — гладкий алебастровый лоб.
— Да-а-а… И как же это произошло?
— На тот момент pellis не был полностью разработан, существовал только в виде лабораторных образцов. Один из сотрудников моей клиники решил, что может позаимствовать флакон-другой, и передал их… ну, не буду называть имя этого хирурга. По-видимому, ее организм отторгал новую кожу, они накладывали новый слой… В общем, вот так. Миссис Рубинштейн потребовала, чтобы я это немедленно исправила. Я отказалась. Через два-три года можно было бы попробовать, но немедленное вмешательство было абсолютно исключено.
— И это произвело на вас такое впечатление?
— О, нет! — я невесело рассмеялась. — Я, знаете ли, хирург со стажем, всякое видала. Но, вернувшись домой, миссис Рубинштейн покончила с собой, в предсмертном письме обвинив меня. И вот это уже, как вы выразились, произвело впечатление.
— Вас подвергли остракизму…
— Нет, ну что вы, кто бы себе такое позволил? Но у меня было ощущение, что за моей спиной все время звучит шепот, и я сдалась. Клиника работает, препарат доведен до ума и испытан, а я… уехала из Бостона. И не уверена, что хочу возвращаться.
— Да, я вас понял. — Он в задумчивости постучал пальцами по подлокотнику кресла, потом поднял на меня взгляд. — А что вы скажете о венецианском гражданстве?
— Гражданстве? — кажется, я вытаращила глаза. — Мне казалось, чужаку его получить невозможно!
— Все возможно, — усмехнулся Контарини. — Вот мое предложение, обдумайте его: гражданство Сиятельной Республики и этот дом в собственность — немедленно; место в Совете магов — через три года. Собственная клиника, если пожелаете, здесь или на Терра Ферма…
Я жестом прервала его.
— Клинику я точно не хочу, ставить все заново у меня духу не хватит. Место в Совете… не знаю, пока не понимаю, нужно ли мне это. Но я хотела бы кое-чего другого…
— Слушаю вас, — лицо моего собеседника сделалось сосредоточенным.
— В городских лавках артефакторов я обнаружила несколько весьма интересных амулетов. Мне сказали, что это местные разработки, но авторов назвать отказались. Мне хотелось бы узнать, кто автор и поработать с ним, может быть, поучиться. У меня очень слабая магия воды, но дело в том, что там как раз и используются слабые потоки.
— А взглянуть на них можно?
— Разумеется, — я принесла из кабинета мою добычу.
Пьетро осмотрел амулеты и усмехнулся.
— Торнабуони. Это их разработка.
— И это значит, что?…
— Что вы можете получить автора на завтрак, если пожелаете. Так что, принято?
— Принято.
— Отлично, — он откинулся на спинку кресла и, казалось, расслабился. Неужели этот хищник, почти хозяин города опасался, что я откажусь?
— Мне нужно будет съездить в Медиоланум, — сказала я. — Надеюсь, что мой коллега из Motta di Livenza сможет освободить пару дней, чтобы мне ассистировать. Но говорить об этом по коммуникатору было бы невежливо.
— Понимаю. Благодарю вас, синьора. Клан Контарини уже второй раз в долгу перед вами, и я сам прослежу, чтобы долг этот был полностью оплачен.
Пьетро Контарини отбыл, а я пошла к своему ежедневнику, проверить, какие приключения у нас намечены на сегодня. И что-то синьор Лаварди давно не появлялся?
Выяснилось, что мой consigliere приболел: температура, насморк, кашель…
— Ну, вы уже и сами стали ориентироваться в городе, словно истинная венецианка, — просипел он с экрана коммуникатора. — Простите, синьора, если подвел вас, но простуда в этих старых домах подкрадывается иной раз весьма коварно. Я надеюсь, синьора Пальдини достаточно хорошо протапливает ваш дом?
Ладно, судя по красному носу и слезящимся глазам, он и в самом деле простужен… Пожелав синьору Лаварди скорейшего выздоровления, я вернулась к записям. Итак… сегодня только шелка из Комо, больше никаких вечеров, балов и концертов. Это приятно, можно будет лечь спать пораньше. Завтра среда, в одиннадцать у меня встреча с графиней Боттарди, а потом можно было бы сразу сесть в поезд и отправиться в Медиоланум. Танцы и оперные арии, на которые приглашают завтра вечером в Ка”Грифони, я вполне могу пропустить; переночую в Медиолануме, послезавтра утром поговорю с профессором Ди Майо и вернусь. На четверг назначен бал во Дворце Дожей, и туда я пойду непременно.
Ознакомительная версия.
