Я почесал головной гребень, размышляя, злиться ли мне или ну его нафиг. Досадно, конечно, что я купился, как маленький… вечно со мной так. Доверчивый я слишком.
— Знаете, Евгений Ваганович, яцхена каждый обидеть может… — зловеще сказал я, поворачивая камень в оправе. — Но подумайте о том, стоит ли это делать… Те, кто ссорятся с яцхенами, обычно плохо заканчивают…
Повернув камень в оправе, я внимательно посмотрел на свои руки. По-прежнему шесть. Ничего не изменилось.
— По-прежнему работает, — кивнул Джемулан, глядя на меня. — Пошли.
— Где работает-то?
Вместо ответа Джемулан молча показал мне зеркало. Я зачарованно уставился на свое отражение… на совершенно человеческое лицо. Светлые волосы, всего лишь два глаза, пара ушей, нос с аккуратными ноздрями, пухлые губы, длинные ресницы… какого хрена?!
— Это что такое?! — прохрипел я, выхватывая зеркало. — Какого хрена я выгляжу, как баба?!
— Этот кулон принадлежал моей бабушке, — пожал плечами Джемулан. — У него только один образ — вот этот.
— Но он женский!
— Другого нет.
— [цензура], ну ты… кстати, а зачем твоей бабушке понадобилось косить под человека? Вы же и так почти не отличаетесь.
— Ты не видел мою бабушку… — криво усмехнулся Джемулан.
Я еще раз осмотрел свое временное лицо и тело. Довольно симпатичное, и фигурка ничего… но я бы все же предпочел мужскую личину.
— Давай сгоняем, купим другой кулон, — предложил я.
— Купи, — пожал плечами Джемулан. — У тебя деньги есть?
— Нету. Но ведь у тебя должны быть.
— У меня-то есть. Только я тебе не дам.
— Жлоб.
— И так перебьешься. Какая тебе разница, как выглядеть?
— Ну да, сам-то небось под бизнесмена косишь, а не под бомжа… — пробурчал я. — Вон, часы швейцарские нацепил…
— Я — это другое дело, — спокойно ответил Джемулан. — Я воплощенное совершенство и должен всегда выглядеть идеально. А ты кто такой?
И действительно — кто я такой в сравнении с ним? Так, дерьма кучка…
— Кстати, голос у тебя тоже изменился, — сообщил Джемулан. — Твой реальный тембр к этой личине… не очень подходит.
Дверь на крышу была закрыта изнутри. Джемулан посмотрел на меня с видом строгого экзаменатора — разве что блокнот не достал. Сам он явно не собирался ничего делать.
Впрочем, запертая дверь — одна из тех проблем, которые я решаю одним движением руки. Полоснул аккуратненько когтем — и замок разваливается надвое. На площадке девятого этажа никого не оказалось, так что нашего появления никто не заметил.
Выйдя из подъезда, я запоздало сообразил, что одет не по погоде. Нет, мне-яцхену никакая одежда вовсе не нужна — я и в Антарктиде не замерзну. Но вот моя нынешняя личина… девушки обычно не разгуливают по декабрьской Москве в легоньком сарафане и босоножках. Снег идет, сугробы кругом — а я тут в таком виде. Неудивительно, что прохожие сразу начали оглядываться.
— Мне нужно сменить костюм, — заявил я, ковыряя волшебный кулон. — Эта штука может что-нибудь сделать?
— Я бы на твоем месте не трогал камень лишний раз, — предупредил Джемулан. — Если превратишься обратно в демона, местные дикари могут неадекватно отреагировать.
— Сам знаю. И я не демон.
Я попытался выпросить у жадного сида хотя бы дубленку — ну чисто чтобы не отсвечивать, — но он наотрез отказал. Оказалось, что его костюм-перевертыш — единое целое. Если одна из его частей отдалится от остальных, то просто растворится в воздухе.
Я уточнил, насколько должна отдалиться часть одежды от целого. Джемулан ответил, что шагов на двадцать. Я пообещал, что так далеко отходить не буду, так что ничто не мешает ему поделиться дубленкой. Однако Джемулан все равно отказал.
— Но почему?! — не выдержал я.
— Потому что я не могу допустить, чтобы мою одежду марал кто-то подобный тебе, — высокомерно сказал сид. — Как я потом буду ее надевать, об этом ты не подумал?
— Так бы и сказал, что брезгуешь. Врать-то зачем было?
— Я пытался пощадить твои чувства.
— Как-то хреново у тебя это получилось.
— Ты слишком много от меня хочешь. Будь благодарен уже за то, что я дружески говорю с тобой несмотря на все то отвращение, которое ты у меня вызываешь.
— Спасибо тебе, барин, — поблагодарил я, удерживая левой нижней рукой хвост. Он рефлекторно пытался вонзиться Джемулану в шею. — Век твоей доброты не забуду.
Шагая рядом с этим сидом, я с ностальгией вспоминал Аурэлиэль. У нее я тоже вызывал тошноту, но она хотя бы отворачивалась, когда блевала.
Джемулану явно не пришлась по душе русская зима. Он держал голову прямо, словно аршин проглотил, недовольно морщил нос и через каждые три шага брезгливо осматривал подошвы ботинок. Сид вынул дыхательные аппараты, которые носил в Вуре, зато прилепил на грудь что-то вроде розового горчичника. Судя по тому, что застегнуть дубленку он не удосужился, эта штука защищает от холода.
В отличие от Джемулана, я не переставал глазеть по сторонам. Приятно для разнообразия погулять по родному миру. Здесь ничего не изменилось — все те же здания, все те же бомжи, все те же граффити на стенах. Вон плакат на столбе висит: «Виталий Хмельин. Я иду сам!». Наверное, очередные выборы — в Думу или еще куда-нибудь. А вон вывеска: «Маникюр, педикюр». Кто-то, правда, стер в надписи запятую и исправил последний «-юр» на «-ов».
Все как обычно, совершенно ничего не изменилось.
В отличие от меня, Джемулан взирал на город пустыми рыбьими глазами. Легкий интерес в них промелькнул только раз — когда мы проходили мимо гурьбы ребят, кидающих друг другу мячик.
— Морковка! — вопил ведущий. — Свекла! Колбаса жареная! Колбаса вареная! Колбаса… тухлая!
