Джемулан ему даже не ответил.
С тех пор, как я последний раз гостил у Святогневнева, здесь мало что изменилось. В прихожей нас встретил черный доберман Дюк — тоже спокойный, как корабельный якорь. Впрочем, для собаки-зомби такое поведение нормально. Снова я порадовался, что не чувствую запахов — Джемулан достал носовые фильтры, а значит пахнет от псинки не ландышами. А Щученко ничего, даже не морщится. Видно, что привыкший.
Кроме мертвой собаки в прихожей были только старая тумбочка, вешалка для одежды и две пары ботинок. Совершенно одинаковых.
— Слушайте, а как вы различаете свои ботинки? — полюбопытствовал я. — Они же совершенно одинаковые.
— Мои — чистые, — ответил Святогневнев, провожая нас в комнату. — Вы к нам надолго?
— Как получится, — рассеянно сказал я. — На недельку… или на две… Мне, понимаешь, Палача нужно разыскать…
— Опять? — вздохнул Святогневнев. — Тебе еще не надоело, Олег?
— Надоело. Была б моя воля — плюнул бы на него слюной. Но тут, понимаешь, такие обстоятельства… не самые простые…
— Понимаю. Ладно, располагайтесь, я сейчас матрас достану. Этот твой друг как вообще… местный или тоже… ну, понимаешь?.. — вполголоса спросил Святогневнев, косясь на Джемулана.
— Пришелец, как и полковник, — подтвердил я. — Но ты не волнуйся, этого я тебе на шею не повешу.
— Да не, Ефим Макарыч мне не мешает, — отмахнулся Святогневнев. — Мы с ним нормально сработались. На кладбище дежурим в две смены — он днем, я ночью. Зверушек моих он не обижает — даже кормить помогает… кстати, а этот как, в курсе, кто я есть?.. — снова покосился на Джемулана Святогневнев.
— В курсе, не боись, — успокоил его я.
О том, что Святогневнев — ходячий мертвец, я сообщил своему куратору по дороге сюда. Тот воспринял эти сведения без малейших эмоций. Вот дедушка Торквемада моментально бы встал на дыбки, а Джемулану глубоко наплевать.
— Есть хотите? — спросил Святогневнев. — У нас сегодня сосиски с картошкой.
Прошло всего несколько часов с тех пор, как я нажрался до отвала в горнойском ресторане. Но когда это яцхен отказывался от еды? Я еще не сошел с ума.
Матрас из подвала выволок мертвый Погонщик Рабов. Довольно странно видеть одного из этих низших демонов Лэнга выполняющим приказы моего друга. Одетый в белый халат Святогневнев командовал им, точно негром на плантации — а зомби послушно делал все, что ему скажут. В его пустых глазах не было и тени разума — так выглядят глаза манекена. Спинные рога Святогневнев ему спилил, и теперь Погонщика Рабов можно было даже принять за человека — очень уродливого горбатого человека с зеленой кожей и красными глазами.
— Знаешь, Олег, это существо по генетическому коду довольно-таки близко к человеку, — задумчиво произнес Святогневнев. — Именно поэтому на него подействовал мой вирус. По-моему, когда-то это и был человек, но потом его каким-то образом… изменили. Не знаю, как, кто и зачем…
Я что-то неопределенно промычал, не желая вдаваться в подробности. Как и зачем людей превращали в Погонщиков Рабов, я тоже не знаю. А вот кто это делал, догадаться несложно. Древние, кто же еще. Но это дела давно минувших дней — так давно минувших, что даже в Лэнге об этом мало кто может рассказать.
Ну а Святогневневу про это и вовсе знать не нужно. Существуют на свете такие вещи, о которых чем меньше знаешь, тем лучше для здоровья. Лично я, например, стараюсь вычеркнуть из памяти весь период моей жизни в Лэнге и не вспоминать о том, что у меня в кармане лежит шкатулка с запечатанным архидемоном.
— А этот твой… лакей как вообще, на людей-то не нападает? — полюбопытствовал я, чтобы сменить тему.
— Не, смирный, — помотал головой Святогневнев. — Я же вирус усовершенствовал. Теперь можно и патентовать… хотя я лучше не буду — предчувствия дурные…
— Угу. Кстати, я вот так и не понял, почему зомби с «Урана» на людей нападали.
— Ну как… — озадачился Святогневнев. — Разум отмирает, остаются только самые примитивные инстинкты — стремление утолить голод, больше ничего…
— Да, мне это объяснял профессор… эм-м… Зайцев, что ли?..
— Зайцева у нас на базе не было. Барсуков, может?
— Угу, точно, — вспомнил я. — Только это лажа какая-то, по-моему.
— Почему?
— Потому что человек так-то не хищный зверь. Вон, другие приматы разве на кого-то нападают? Ну и при чем тут самые примитивные инстинкты?
— Хм, а ведь логично…
— И даже если б не так — каннибализм тоже в инстинктах особо не заложен. Бывает, конечно, что одна обезьяна другую убьет и сожрет, но это же у них за стремак считается, нет?
— Я микробиолог, я в обезьянах как-то не очень, — промямлил Святогневнев. — Может, дело не в инстинктах, а в самом вирусе… Может, это он пытается так распространяться…
— Хочешь сказать, он разумный?
— Да ничего я не хочу сказать. Не знаю. Этот проект вообще не следовало начинать — он с самого начала мутный был какой-то…
— А чего ж начали?
— Так интересно же было, что получится. Мы ведь все-таки ученые.
— Угу, — согласился я. — Вот с этого часто и начинается апокалипсис — с того, что кто-то чересчур ученый скажет «а интересно, что получится». Ты уж мне поверь, я в других мирах такое видел.
— Видел и видел, — пожал плечами Святогневнев. — Пошли жрать лучше.
Если бы этим вечером кто-нибудь забрел в домик кладбищенского сторожа, его взору предстала бы удивительно мирная картина. На стене тикали ходики, в углу тихо бормотал старенький телевизор-видеодвойка, а на пыльном диване и двух колченогих табуретах сидели мы четверо. Шестирукий трехглазый монстр, живой мертвец в докторском халате, крупного телосложения эльф с породистой харей и полковник КГБ из вселенной победившего коммунизма. Мы уютно кушали печеную картошку, смотрели телевизор и беседовали о всяких пустяках.
