Встав на задние лапы, я выглянул в окно — что меня ждёт там? Моя комната располагалась на втором этаже Башни — конечно, я ещё не свыкся со своим новым обличьем, чтобы решиться на такой прыжок, но стоит попробовать…
Вдруг за дверью послышался шорох.
Я тихо опустился на все четыре лапы и подкрался к двери. Движения были удивительно лёгкими, мягкими, вкрадчивыми… На самом ли деле я слышу, что отодвигают задвижку? Или это мне мерещится?
Но кто мог решиться на такое? Не Могхус ли это хочет выпустить меня наружу, чтобы использовать в своих Тёмных кознях и интригах? Или у меня есть друг, надумавший расстроить планы моего кузена?
Я поднял переднюю лапу и когтями попытался поддеть дверь. Она неожиданно поддалась и стала открываться на меня. Не заперта. Я прислушался. Звериное чутьё подсказывало мне, что мой слух — слух леопарда — намного превосходит человеческий. А в ноздри ударил совершенно незнакомый запах.
Снаружи не доносилось ни звука. Ни намёка на шорох или дыхание того, кто мог бы напасть на меня. Передо мной встал выбор — оставаться в комнате и ждать, что предпримет Могхус, или бежать, если, конечно, мне удастся бежать, а позже расквитаться с ним.
Я больше склонялся ко второму решению. Снова потянул на себя дверь, на этот раз приложив побольше усилий, — и та распахнулась. Свет в коридоре не горел, но для меня это не было помехой. Леопард снова взял верх. В голове у меня быстро складывался план действий. В этой каменной ловушке лишь один человек мог мне помочь — не ради моей безопасности, конечно, а для того, чтобы воплотить свои собственные замыслы. Урсилла! Уж она–то знала, что нужно сделать, чтобы избавить меня от звериного обличья, или хотя бы спрятать до того часа, когда придёт черёд естественных изменений. Потом… мне придётся подчиниться её воле… и отдать проклятый пояс. Тогда Могхус не сумеет что–либо доказать и предпринять…
Я бесшумно выскользнул из комнаты. Сильно пахло человеком. До меня донёсся ещё один запах, который заставил ощериться и обнажить клыки, — сильно отдавало псиной. Однако в коридоре никого не было. Кто бы ни освободил меня от заточения, я его не видел. Пергвин? Но как узнал он о том, что случилось? Разве что Могхус рассказал ему, что задумал сделать…
Передо мной лежала лестница. Я осторожно спустился до следующей двери. Она была заперта, но, к счастью, с моей стороны. Я встал на задние лапы, налёг на дверь и неловко подхватил задвижку.
Сначала металлический запор не хотел поддаваться, но потом потихоньку стал отодвигаться, издавая при этом такой страшный скрежет, что даже показалось будто барабанные перепонки вот–вот лопнут. Я прислушался. Теперь всё это казалось мне подозрительным. А что, если Могхус специально подстроил ловушку, чтобы выманить меня наружу, где всякий сможет увидеть, в каком я обличье? Что делать? Вернуться к себе в комнату и дождаться момента обратного превращения?
Наконец задвижка отошла в сторону — можно было открывать дверь. Я с силой рванул её и оказался на воле. Здесь я мгновенно превратился в собственную тень и стал прислушиваться и принюхиваться.
Лошади… Собаки… Сильные запахи, но я их знал, когда имел человеческий облик. Потом нахлынули другие запахи, доселе мне неведомые. Несмотря на решимость покончить с поясом и со всем, что он значил для меня, я почувствовал в себе волнение, возбуждение, ни с чем не сравнимое чувство свободы. Мне пришлось заставить себя сдерживаться, так как выход я видел лишь один — освободиться от пояса и от того проклятия, которое он на меня накладывал.
Я направился к Башне Леди. Дверь наверняка заперта изнутри… Почему–то пришла мысль о Тейни. Если кузина выбиралась тайком, может быть, она не закрыла дверь, чтобы вернуться? Кто знает. Напротив возвышалась наружная стена Главной Башни. Если я доберусь до неё, оттуда легко можно будет запрыгнуть в окно покоев матери… Другого выхода я не видел. Но для того, чтобы добраться до стены, мне придётся миновать комнату охраны. Что–то во дворе слишком тихо. Это тоже показалось мне подозрительным. И никак не миновать лошадей и собак. Зная, какое сильное у меня теперь обоняние, я не сомневался в том, что животные легко учуют леопарда, крадущегося мимо них. Раздастся лай и ржание на всю Башню.
Но и оставаться там, где я стоял, тоже было нельзя. Я прижался брюхом к земле и по камням ползком двинулся к намеченной цели.
И почти сразу же тишину нарушил оглушительный лай собак. Свора моего дяди всегда готова встретиться хоть со снежным барсом. Они продолжали лаять, но пока ко мне не приближались. Однако их страх и злоба перекинулись ко мне, отодвинули человека на второй план и дали полную волю зверю.
Я вскочил, выпустил когти. Псы сгрудились в кучу, потом попятились назад. Но теперь и лошади в конюшне тоже учуяли мой запах — они начали метаться и дико ржать. В Башне закричали люди и тут же высыпали во двор. Мимо меня пролетела стрела.
Собаки ожесточённо рвали глотки и бегали между мной и воротами. Если я не проскочу мимо них, меня подстрелят. Укрыться здесь негде, к тому же свора учует меня, где бы я ни спрятался. Самый большой пёс, вожак своры, по кличке Клык, оказался между мной и Башней Молодости.
Похоже, он был единственный, кто готов сразиться со мной. Глаза его злобно горели в темноте, он скалился, обнажая клыки, но при этом не издавал ни звука. Животное во мне подсказывало, что в то время, как остальные охвачены страхом, этот пёс жаждет схватки.
Я весь напрягся, хвост тихо подёргивался. Огромным скачком я перепрыгнул через собаку и, не останавливаясь, домчался до ворот в несколько касаний, направляясь к открытому пространству, что для части зверя во мне было единственным спасением.
Собаки, опешив на несколько мгновений, остервенело залаяли. Что–то подсказывало мне, что Клык ярился громче всех. Послышались громкие крики людей, и над головой вновь пролетела горящая стрела.
Она угодила в стог сена, который тут же вспыхнул, как свечка, и весь занялся огнём.
Стрела послужила ответом на мои сомнения, подстроили мне ловушку или нет. Кто–то заранее спустил собак и приготовил стрелы, которые теперь так и сыпались градом в мою сторону. На меня охотились. Если бы меня сейчас убили — всё можно было бы свалить на то, что меня приняли за настоящего дикого зверя, в чьём обличье я находился. В глубине сердца я догадывался, что Могхус, строя против меня козни, хотел больше всего подтвердить свои подозрения.
Какое–то время я мчался чуть ли не вслепую, гонимый одним только желанием оказаться подальше от собак и охотников. А в том, что охотники последуют за мной, я не сомневался, но всё же понемногу начал приходить в себя. Разум человека стал подчинять себе перепуганное животное. Нужно убежать от охотников, верно, но уже сейчас не мешает подумать и об убежище, в котором можно было бы переждать до того дня, когда чары ослабнут. Ничего нельзя упускать из виду, особенно когда за тобой по пятам идёт погоня.
