— Вам действительно жаль ее? — удивилась Лиренда, пораженная тем, что у Морриэль еще сохранились какие-то чувства.
Главная колдунья не стала отрицать.
— Я жалею, что погубила ее.
Лиренда не могла в это поверить. Скрипя половицами, она обошла поваленные козлы и заменила догоревшие факелы новыми.
— Никто не велел Элайре шататься по тавернам и уж тем более разыскивать Асандира. Глупая девчонка сама себя погубила.
— Нет. После той ошибки она бы наверняка исправилась. Надо признать, она замечательно себя вела, пока я не послала ее в Итарру.
Лицо Морриэль вновь стало каменным, а при свете новых факелов на нем проступала каждая морщинка. Старуха недовольно сощурилась.
— Если ты так жаждешь занять мое место, научись из всего извлекать уроки. Элайра является ценным орудием, окном в характер Аритона, а нам крайне необходимо знать его характер, иначе мы не сможем проследить истоки той заварухи, в которую по милости Содружества может оказаться втянута вся Этера. С этой девчонкой мы должны обращаться мягко, осторожно побуждая ее к дисциплине, а не принуждая. Она предана ордену, и при умелом подходе к ней ее дар будет служить нам еще очень долго, прежде чем она действительно сломается. Знаю, ты со мной не согласна. Ты считаешь, что, если бы Элайру воспитывали в ордене построже, она смогла бы подавить в себе любопытство, которое привело ее в Эрдану. Видишь ли, Элайра — орудие ценное, но несовершенное. И все же она будет служить нам, как никто другой, вплоть до того дня, когда ей придется нарушить свои клятвы. И пусть ее погубят собственные недостатки, а не твои насильственные исправительные меры.
Главная колдунья закрыла глаза, погрузившись в размышления и давая понять, что сил на разговор у нее больше нет. Лиренда была достаточно хитра, чтобы не переступать обозначенной черты. «Слишком даже хитра», — иногда думала Морриэль. Как и ее предшественницы на этом посту, она не хотела, чтобы последнее испытание, подтверждающее готовность преемницы стать главой Кориатанского ордена, окончилось фатально.
Лиренда была сорок третьей по счету претенденткой. Морриэль усиленно старалась разъединить сознание со своими хрупкими ноющими костями. Ее вновь обуял страх: что, если она умрет, так и не успев закончить обучение преемницы? Такого в истории Кориатанского ордена еще не бывало.
Морриэль вдруг почувствовала себя старой, очень старой и безумно уставшей. Ей захотелось на несколько минут забыть об ордене и о предстоящем ясновидении. Ее не волновало, чем сейчас занимается Лиренда и как та восприняла ее слова. Морриэль уже давно перестала интересоваться личностью тех, кто метил в ее преемницы. Какая из них выдержит все испытания и останется в живых, та и заслужит ее любовь. После смерти первой претендентки все последующие были для Морриэль не более чем цепочкой порядковых номеров.
Судя по запаху, Элайра полностью выкурила трубку. Морриэль встрепенулась. В тот момент, когда зелье предельно усилило способность Элайры к воспоминанию, Главная колдунья откинула одеяла и поднялась. Лиренда уже стояла возле чана. По ее кислой физиономии Морриэль поняла, что пока на поверхности воды не появилось ни одного изображения. Памятуя о суставах и костях, износившихся за годы и века ее неправдоподобно долгой жизни, Главная колдунья осторожно двинулась к чану.
— Началось, — шепнула ей Лиренда. — Надо же, он — почти двойник Торбанда.
Польщенная мужеством Элайры, отважившейся первым показать Аритона, Морриэль промолчала. Потом она взглянула в чан. Увиденные подробности были столь выразительны, что слова только помешали бы наблюдению.
Элайра выбрала удачный момент, когда Аритон даже не предполагал, что за ним может кто-то наблюдать. Морриэль увидела грязную улочку в трущобах Итарры. Аритон сидел на корточках, окруженный ватагой оборванных детей разного возраста. Этих малышей не волновали ни власть, ни магия, ни кровавое соперничество между гильдиями. Аритон собирался отправить в плавание по сточной канаве маленькую бригантину, сотворенную его магией теней. Морриэль смотрела, как несуществующий ветер надувает паруса.
Элайра показала момент, когда Аритон вскинул голову, оценивая результаты своей иллюзии. Лицо его дышало глубоким покоем. Он улыбнулся, а потом и засмеялся. Наконец-то Морриэль увидела его глаза и острые черты лица, красноречиво свидетельствующие о принадлежности к династии Фаленитов. Главная колдунья уловила в его взгляде щедрость к этим оборванцам и искреннюю заботу о них. И еще — чуткость талантливого музыканта.
Каждый уголок и закоулок души Аритона был обнажен. Точность воспоминаний Элайры безошибочно показывала, что вся его резкость, все колкие и язвительные слова, все непредсказуемые выплески были не более чем уловками, которыми он защищал свое ранимое сердце и такой же уязвимый внутренний мир.
— Дейлион-судьбоносец, — прошептала Морриэль. — Никогда бы не поверила, что эта девчонка сможет показать его нам со всеми потрохами.
Глаза Лиренды были неотрывно прикованы к поверхности воды. Она впилась ногтями в щербатое дерево кромки чана, даже не заметив, как обломала их.
— Однако его можно сломить. Рано или поздно его союзники погибнут и присущая Фаленитам обостренная совесть заставит его отступить.
Морриэль долго изучала картину на водной поверхности. Потом она вскинула голову. Выражение ее лица было совсем неожиданным для Лиренды; ни дать ни взять, бабушка, восхищенная своим взрослым внуком.
— Посмотри еще раз, — велела она Лиренде. — Война не остановит этого принца.
Лиренда не отвечала, и тогда Морриэль добавила:
— Я заметила кое-что едва уловимое. Если ты этого не замечаешь, то взгляни на очевидное. Посмотри-ка повнимательнее на его руки, а потом на глаза.
Лиренда послушно взглянула на пальцы Аритона: тонкие, изящные и ловкие. Воспоминания Элайры запечатлели их в тот момент, когда Повелитель Теней заканчивал накладывать какое-то хитроумное заклинание. Зеленые глаза принца были глубокими и не рождали ощущения опасности.
— Мне очень жаль, но я не могу сделать никаких выводов, — нехотя призналась Первая колдунья.
В убогой красильне послышался каркающий смех Морриэль.
— Это же так просто! Аритон не отличается умом! Сейчас это отчетливо видно. Отсюда вывод: весь обман, который он творит, когда обстоятельства прижимают его к стенке или загоняют в угол, не проистекает от острого, изворотливого ума. Как это ни печально. Аритоном движет не изобретательное коварство, а дар предвидения, внедренный в династию Ахелласов.
Лиренда обдумывала слова Главной колдуньи. В это время на улице что-то с шумом упало, напугав спящую кошку, и та с отчаянным мяуканьем понеслась прочь. Очнувшись, Морриэль коснулась руки Элайры:
