Лиренда обдумывала слова Главной колдуньи. В это время на улице что-то с шумом упало, напугав спящую кошку, и та с отчаянным мяуканьем понеслась прочь. Очнувшись, Морриэль коснулась руки Элайры:
— А теперь покажи нам другого брата. Изображение Аритона пропало, тут же сменившись новой картиной... Илессид стоял в предрассветном саду, окутанном туманом. За решеткой ограды тускло светили уличные фонари. Лизаэр привалился к пьедесталу какой-то статуи. Весь его плащ были покрыт капельками влаги, и, когда принц набирал в легкие воздух, капельки вспыхивали крошечными бриллиантами. Они сейчас составляли его единственное украшение. Даже волосы Лизаэра не были расчесаны. На публике он держался с безупречностью опытного дипломата, скрывая все чувства за вежливой, предупредительной улыбкой. Сейчас на его лице отражалось сомнение, как будто он пытался решить то, чему его совесть никак не находила решения. Плечи принца были опущены, придавленные невидимым грузом, пальцы стиснуты в кулаки. Наблюдательность Элайры содрала с Лизаэра весь внешний глянец, показав его в минуту душевных терзаний и острого недовольства собой.
— Отличная работа, Элайра! — прошептала Морриэль.
Из трубки, лежащей на краю чана, все еще струился дымок. Невольно вдыхая его, Лиренда вдруг обнаружила, что ее восприимчивость тоже обострилась. Противоречия, терзавшие Лизаэра, мучили теперь и ее. Лиренда не только видела, она ощущала, как справедливость, присущая династии Илессидов, противостояла проницательности династии Ахелласов, унаследованной Лизаэром по материнской линии.
Рот принца, выхваченный наблюдательным взглядом Элайры, был лишен малейших признаков нежности, которая так очаровывала амротских женщин, охотно подставлявших губы для поцелуев. Сейчас его губы казались сделанными из негнущейся стальной проволоки. Во взгляде сквозил холодный расчет — результат придворного воспитания, усиленный скрытым воздействием сущности Деш-Тира. Этим и было вызвано смятение Лизаэра, словно он разом утратил жалость и лишился милосердия.
— Итак, мы увидели все, что нам требовалось, — резким тоном объявила Морриэль. — Можешь выходить из транса, — добавила она, обращаясь к Элайре.
Изображение начало исчезать. Испытывая непривычную взбудораженность, с которой она никак не могла совладать, Лиренда оторвала взгляд от чана.
— Какое неудачное совпадение, — задумчиво сказала она. — Каждый из принцев унаследовал качества, присущие двум династиям.
Чувствовалось, что и Морриэль находится в замешательстве. Главная колдунья спрятала руки под шалями.
— Не только неудачное, но и опасное. Качества, унаследованные Аритоном, несовместимы. Его разум склонен к роковым ошибкам. Содружеству ни в коем случае нельзя было провозглашать его право на престолонаследие. Страдания всегда будут следовать за ним по пятам.
Элайра вздрогнула, чувствуя, как к ней возвращается привычное сознание. Она открыла глаза, мужественно сражаясь с последствиями действия тинеллы. Тем не менее у нее хватило сил дрожащим голосом возразить Морриэль:
— Моя госпожа, относительно Аритона вы ошибаетесь.
Это надо же! Она смеет перечить Главной! Лиренда быстро взглянула на Морриэль. Однако старуха вовсе не была рассержена дерзостью Элайры.
Поощряемая молчанием Морриэль, Элайра продолжала:
— Лизаэр — вот за кем нужно внимательно следить. Я ведь встречалась и говорила с ним. Он — само вдохновение, впечатляющий образец человеческой доброты. Люди должны идти к нему толпами, проникаться его замыслами, ибо эти замыслы строятся на высоких и пламенных идеалах. И тогда война и страдания неизбежны. Верность благородным принципам дает в руки таких правителей, как Лизаэр, уже готовое оружие. Принцу Илессидскому достаточно направить умы людей в это русло, и его дар, извращенный проклятием Деш-Тира, поведет их на кровавую бойню. Для него другой дороги нет.
— Что ж, это предсказуемый путь, — вмешалась Лиренда, раздраженная попустительством Морриэль. — Мы знаем, куда Лизаэр повернет и каков будет результат. Его действия можно предвидеть заранее и либо управлять ими, либо предотвращать их. Аритон не так предсказуем.
Ядовитое зелье придало Элайре смелости, и она крикнула:
— Но Аритон устремлен к гармонии. Он — музыкант с талантом ясновидца. Он осознает свои поступки, чего никак не скажешь про Лизаэра!
— Именно это и делает его опасным, Элайра, — с грустью в голосе возразила Морриэль. — У Лизаэра чувство справедливости и способность к предвидению не противоречат логике, и потому с ним можно договориться. Но когда и где сочувствие мирилось с болью? Родство с Ахелласами позволяет Аритону полностью осознавать взаимодействие причин и следствий, образование, полученное у магов, позволяет ему предвидеть грядущие события. Этим качествам противостоит присущее Фаленитам чувство сострадания, что лишает разум Аритона способности к самозащите. Аритон — ясновидец, опутанный узами долга. Проклятие Деш-Тира толкает его на насилие, и он не может ни справиться с этими побуждениями, ни убежать от них. Жизненные тяготы непременно приведут его к гибели. Натуры творческие никогда не отличались душевной стойкостью, а угрызения совести, которые не оставят его ни на минуту, рано или поздно лишат его рассудка.
— Вы ошибаетесь, — не унималась Элайра, вспомнив, какой жизненной стойкостью и упорством обладает Аритон. — Эт мне свидетель, но выводы, сделанные вами из моих наблюдений, неверны.
— Время покажет, — ответила Морриэль, жестом руки показывая, что разговор окончен. — Тебе пора отдыхать. У вдовы тебя ждет постель и лохань с горячей водой. Не забудь пить побольше воды, чтобы не мучиться от последействия тинеллы.
Ответ, который надлежало давать, покидая Главную колдунью, застрял у Элайры в горле.
— Как прикажете, — только и пробормотала она.
Поднявшись, она сделала неуклюжий реверанс и, не дожидаясь, пока судороги опрокинут ее на пол и скрутят внутренности, выбралась из красильни.
Окунувшись в ночь, Элайра прислонилась к заплесневелой стене. Влажный ветер ударил ей в покрытое потом лицо. Сами собой хлынули слезы.
Элайра никак не могла отделаться от гнетущего чувства, что, сохраняя верность ордену, она совершила куда более серьезное предательство. Она-то думала, что, показав истинную природу Аритона, его незащищенность, она непременно обеспечит Фалениту симпатию и поддержку кориатанок. Какая же она дура! Все ее благие намерения были вывернуты наизнанку. Она лишь навредила Аритону, вложив в руки врага дополнительное оружие.
При свете дня
В доме вдовы, в мансардной комнатке, Первая колдунья Лиренда просыпается на смятой постели. Она опять видела тот же сон: зеленые глаза, исполненные такого глубокого страдания, что невозможно удержаться от слез. И только холодные стены спальни и слабый свет зари видят безутешно плачущую Лиренду...
