Воздуха не хватало, но, как он ни старался, он не мог заставить себя дышать глубже. Сердце бешено стучало, будто у загнанного зверя. С каждой минутой все быстрее и быстрее, а дыхания не хватало, и он будто проваливался в темную бездну. Он дышал все реже и реже. Он ничего не чувствовал, кроме этого нитевидного хрупкого дыхания, все еще связывавшего его с этим миром. Один судорожный короткий вдох. Тишина. Один выдох.
Сознание плыло, все вокруг плыло, пульсируя в будто разрываемой изнутри голове.
Все реже и короче, всё тоньше нить….
(«Как, уже? Но почему сейчас? Я же успел… Драконья голова… Холод… Чёртов Оливер опять не закрыл дверь! Надо встать и всыпать ему по шее. Встать… Я не могу встать. Я не могу встать! Всемогущий Боже, пожалей меня! Смилуйся, Пресвятая дева! Я построю церковь в твою честь, велю отлить статую из чистого золота… Я к Вам такой любовью воспылал, что навсегда возможности лишён любить других… Я убью тебя, мерзавец!.. Матушка, Вы правы, я должен ехать… Пью за здоровье Роберта! До дна, сеньоры, за славного Роберта!.. Дэсмонд, из тебя получился отличный воин! Если бы отец дожил до этого дня, он бы тоже гордился тобой. Пусть же Господь будет милосерден… Пошла прочь, вонючая шлюха!.. Я сдеру с вас три шкуры, ублюдки, вы у меня научитесь уважать короля и его судей!.. Режьте, режьте язычников! Никого не жалейте!.. Я сотню вздохов дал за долг в уплату — от ней ни одного не возымел… Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе… Боже, у Которого вечное милосердие и прощение! Не предай душу мою ее во власть врага и не забудь ее во веки, но повели святым Твоим ангелам принять ее и ввести в райскую обитель, чтобы, веровавшая в Тебя и на Тебя уповавшая, она не подверглась мучениям адовым, но получила вечное блаженство. Через Христа, Господа нашего. Каюсь перед Богом всемогущим блаженной Марией вечной Девственницей, блаженным Михаилом Архангелом, блаженным Иоанном Крестителем, перед святыми Апостолами Петром и Павлом, всеми Святыми — ибо много грешил в помыслах, словах и делах: МОЯ ВИНА. МОЯ ВИНА, МОЯ ВЕЛИЧАЙШАЯ ВИНА. Поэтому я молю блаженную Марию вечную Девственницу, блаженного Михаила Архангела, блаженного Иоанна Крестителя, святых Апостолов Петра и Павла, всех святых — молиться за меня перед нашим Господом Богом… Но нет, как же это? Я не хочу, не хочу, не хо…»).
Судорога. Захрипел, пару раз дёрнулся и затих. Пошедшая горлом кровь, совсем немного, несколько капель, испортила последнюю целую простыню из крестьянского сундука.
Хозяйка нашла его уже холодного, с запавшими, в кольце синевы, глазами и остекленевшим взглядом. Пальцы судорожно вцепились в простыню, голова запрокинулась набок. Старуха закрыла ему глаза медяками и подвязала челюсть платком. После, когда обмытое тело выносили, она тайком забрала медяки.
* * *
Джуди осторожно заглянула в зал сверху, с галереи. Убедившись, что гости ни в чём не нуждаются, она хотела благополучно спуститься по лестнице в караульные помещения — не вышло, её окрикнули:
— Иди сюда, серая мышка!
Она узнала голос, поэтому, поколебавшись, спустилась и остановилась у одной из опорных арок, не решаясь подойти к столу. Артур жестом приказал ей приблизиться.
— Почему сразу не подошла?
— Я… я Ваш голос сразу не признала…
— Успела позабыть мой голос, плутовка? — усмехнулся Леменор.
— Мы Вас так давно не видели…
— Ладно, не оправдываться! Скажи лучше, чем без меня занималась госпожа?
— Чем и подобает: за рукоделием сидела, — напустив на себя важный вид, ответила Джуди.
— И только? — усомнился Артур. — Не был ли у неё кто?
— Нет, сеньор, никого.
— Как её здоровье?
— Слава Богу!
— А не врёшь? Смотри у меня!
— Что Вы, сеньор! Я девушка честная!
— Ладно, ступай.
Но уйти она не успела: ей заинтересовался Клиффорд де Фарден.
— Эй, красотка! — Он поманил её пальцем к себе. — Откуда ты такая объявилась? Только вот молчать не надо, не люблю я этого.
— Вам что-то нужно, сеньор?
— Может, и нужно. Подойди ближе.
Джуди умоляюще посмотрела на Леменора, но тот не захотел спасти её. Да и зачем ему её спасать? Артур и сам был не прочь время от времени завести роман с хорошенькой девушкой.
С видом обречённого на смерть, глядя в пол, девушка преодолела короткое расстояние, разделявшее её и Фардена. Она помнила, как развлекались с ней в прошлый раз люди Леменора, да и рассказ Джемы был ещё свеж в памяти. С ней, собственно, ничего особенного не случилось, если не считать, что любитель молоденьких девушек предавался удовлетворению своих потребностей несколько нетрадиционным способом, а потом, вдоволь натешившись, созвал всех своих приятелей. Так как девушка не была расположена отвечать им взаимностью, её избили. А ведь Джема была беременна.
— Ты служанка? — Клиффорд осушил ещё одну кружку. — И как зовут сие прелестное создание?
— Чего? — в недоумении переспросила девушка.
— Имя у тебя есть, дурёха? — усмехнулся барон.
— Да, сеньор. Меня зовут Джуди.
— Чудесно! Очаровательна, но глупа, — обернувшись, сказал Леменору Фарден. — И на вид скромная. Право, настоящий ангел, только, боюсь, немного подпорченный.
— А Вы проверьте, — ухмыльнувшись, посоветовал Леменор.
— Нет, трое за один вечер — это слишком! Хоть я по этой части не промах, боюсь, не справлюсь. Надо беречь себя, мой друг. Может быть, завтра. Давно она здесь?
— Понятия не имею. Эй, Джуди, — бросил он девушке, — давно ты в замке?
— С детства, сеньор. Моя мать служила покойной баронессе, нянчилась с госпожой. Я ведь в Уорше выросла, с баронскими детьми играла…
— А сколько тебе лет?
— Не знаю, сеньор. Я постарше госпожи буду.
— А не задержалась ли ты, девушка, в невестах?
— Ваша правда, сеньор! — Служанка тяжело вздохнула. — Только где ж хорошего жениха найти? Чтобы честный и всё такое…
— Как, у тебя нет жениха? — удивился Леменор.
— Ну, есть один на примете… — зарделась она.
— И кто он?
— Лучше уж я смолчу. Суеверная я. Вот так расскажешь — глядь, жениха-то и нету!
— А я знаю твоего женишка, — усмехнулся Артур.
— Неужели, сеньор? — против воли вырвалось у Джуди.
— Так это мой конюший Метью.
Девушка вновь залилась краской.
— Ладно, ступай. Потом постелешь моему другу.
Ночь, тёмная, но тёплая, навевала мысли о том, что тревоги не вечны, и когда-нибудь наступит день, когда можно будет без боязни до рассвета гулять по берегу реки. В воздухе пахло водорослями и едким дымом.
