Дальнейший путь Грызи – ужас и мрак. Если глядеть глазами контрабандистов, устроителей боев и прочего отребья. Получается, что Грызи и мамашу Лортена обманом к себе расположила, чтобы рулить в питомнике. И подстроила так, чтобы криворукие ковчежники время от времени помирали. Особенно «клыки» («Обрати внимание на уровень смертности, Мелони, это же ненормально»).
По мне – так у Грызи два минуса: первый – вечное стремление пожалеть всякую погань, второй – чёртов Мясник Нэйш. На которого уже второй год не распространяется эта самая ненормальная смертность. На всё остальное плевать я хотела. Собираюсь как следует это пояснить недоженишку.
Но тут по лестнице сходит Грызи. Грызи на ходу впихивается в голубенькое платье и бубнит себе под нос: «Совсем не влияет на фигуру, как же…»
Морковка, весь багровый, с грохотом вскакивает и отворачивается, чтобы не развратиться по самые уши. Гриз приветственно кивает:
– А, хорошо, что вы тут. Уф-ф, Мелони, помоги-ка завязать эту дрянь, только не туго. Пришлось распускать из-за Фрезы с её обедами. Я так скоро Лайла обставлю…
– Чего это ты так рано? – Берусь за завязки корсета.
– Линешенты торопят с прибытием. Обещают дополнительные деньги за срочность. Их, видно, очень беспокоит этот их геральдион. Вир болотный, не так сильно, мне ж и не почесаться теперь. Вы сами-то готовы?
– Ага.
Принцесска, который сперва хотел задвинуть что-то о приличиях, поворачивается и таращится с приоткрытым ртом.
– В… в каком смысле, Мелони? Ты что, так и пойдешь?!
– Ну.
Штаны я чистые надела, рубаху перекинуть – пять минут, куртка новая вельветовая – лежит в комнате, вместе с походной сумкой. Нормальный охотничий костюм. Но Морковка выглядит так, будто его удар хватит.
– Но это же…
– Линешент! – подсказывает Сквор, сидящий на своей клетке. – Линешент! Линешент! Линешент!!
Грызи смотрит на него с любопытством.
– Он что, чует опасность?
– Или повторяет словечко, которое ему понравилось. Эй, Сквор… помрет кто-то, а?
– Линешент! Линешент! Линешент! Линешж-ж-ж… жратеньки?
– В каком… в каком смысле, Мелони, ты что – собираешься к одной из древнейших семей… но ведь даже госпожа Арделл на этот раз оделась как дама!
– Даже? – вскидывает брови Грызи.
На лице Морковки можно яприля испечь.
– Я не имел в виду… только хотел сказать, что этот наряд вполне достоин того, чтобы в высшем обществе…
– Ох, ради Аканты, – не выдерживаю я. – Да она в ботинках и без чулок!
– Не в туфлях же мне туда, - удивляется Грызи и приподнимает подол. Демонстрируя облегающие штаны и сапоги. – А вдруг война, а я не в форме.
– Угу, например, через ограду надо сигать, как у Моррейнов…
– В-война?! – кажись, у Морковки сейчас будет какой-то особенный, овощной удар.
– Это метафора, - говорит Грызи мягко. – Ну-у, Лортен говорит, что это метафора, я-то не уверена. Мел, ты куртку-то всё-таки смени. Понятно, что к тебе другие требования, но всё-таки.
– Может хотя бы платье? – выдыхает робко Принцесска.
– К чертям, мне в нём негде прятать ножи.
– Единый, дай мне силы… Мелони, это древняя аристократия, зачем тебе там вообще ножи?!
– Вот потому и ножи.
Несчастный Морковка делает вывод, что лучше всего – поставить мне в пример ту самую Грызи, которую он только что нещадно поливал.
– Но ведь госпожа Арделл – взгляни, выглядит вполне… кхм, вполне женственно. То есть, я хотел сказать, госпожа Арделл, вам идёт этот цвет… и у вас очаровательная сумочка.
– Благодарю, – говорит Грызи. – Это для кнута. Пойду скажу Фрезе, чтобы готовила «поплавок». Отчаливаем через четверть часа.
И исчезает за дверью. Помахивая сумочкой в жемчужинах и пытаясь почесаться. Сквор хлопает крыльями, косясь то на меня, то на Морковку.
– Вот и что ты в ней нашла, - стонет разнесчастный недоженишок.
– Ну-у-у, – я скармливаю Сквору последний орех и подталкиваю того в клетку. – Кучу всего. Например, она не врёт.
* * *
– Все Девятеро и Единый, – говорит Грызи, хмурясь. – Всё очень серьёзно.
Врёт при этом, как Дрызга, когда уверяет, что последнюю девятницу капли в рот не брала.
С королевским геральдионом всё ещё как в порядке. Покрупнее обычного (порода! – гордо поясняют нам по поводу и без). Белоснежный и пушистый. С огромными фиолетовыми глазами. И розовым влажным носиком, которому хочется сделать «буп».
Орэйг Четырнадцатый созерцает Грызи без особенного интереса. Лежит себе на боку на пышно расшитой подушечке. Лениво поводит лапкой, хвостиком-пуховкой. Позволяет созерцать свою неотразимость.
Линешенты пялятся на Грызи с куда большим интересом. Можно сказать даже – со страстью. Почтительно хранят молчание – будто сошедшие с древних гобеленов в своих старомодных, темных платьях да сюртуках.
В центре – Старикашка, Глава Рода, морщинистый, плюгавый и мелкий, лет семидесяти. Рядом с ним – чопорная женушка, которая нас и встретила. Не погнушалась руку подать Гриз. Со мной раскланялась и выразила сочувствие насчёт моих батюшки-матушки (чутка запоздала). Назову Старухой, будет муженьку в пару.
Дальше идут отпрыски семейства: три сына, две дочки. Старший (вислые усы, опухшие веки, стеклянный взгляд), Средний (весь в помаде, успел подмигнуть мне и Гриз), Младший (мелкий, с лысинкой и какой-то задёрганный, под руку с беременной супругой-наседкой). У остальных сыновей жён не видать, зато у двух сестриц-близнецов (Змеюка Первая и Змеюка Вторая) – по мужу с недовольными рожами. И у каждой по паре своих детей. У Старшего и Среднего тоже то ли три, то ли четыре. Все в аккуратненьких костюмчиках-платьях, все пялятся со вниманием.
Кажись, от этакого сборища даже Янисту не по себе. Рыцарь Морковка, поежившись малость, начинает задавать вопросы. Пока Грызи копается у геральдиона в черепушке.
– А… когда он почувствовал недомогание?
Отвечает обычно Старуха – пока муженёк дремлет в кресле.
– Это началось ещё с Луны Дикта, не меньше. Он просто… занемог.
– Отказывался от еды или от питья?
– О, нет! Он пропускал иногда обед или ужин… однако никогда – более одного раза…
– Может быть, м-м-м, ему не нравился рацион? Он же достаточно разнообразен, да?
Принцесска толкает меня ногой – мол, эдавай уже тоже включайся. В ответ отдавливаю ему ногу совсем. И без того ясно, что Орэйг Четырнадцатый питается получше, чем мы. И вообще, не отвлекай, Морковка. Тут Грызи ходит вокруг совершенно здорового геральдиона. Погружается в соединение, вздрагивает. Качает головой, цокает языком и делает вид, что стоит у постели помирающего.
Врет, короче.
– А-а-а, сколько ему лет?
– Всего лишь четырнадцать, однако для королевских геральдионов это немного. Орэйг Первый прожил до тридцати восьми лет…
Морковка оживляется:
– Не тот ли, который стал причиной изменения герба Линешентов? Подарок Наорэйгаха Благочестивого?
Старушенция так и тает, старший Линешент просыпается в кресле. Скрипит смешком.
– Молодой человек хорошо знает историю родов и гербов. Олкест… так?
– Воспитанник Драккантов, – шелестит Старуха. – Вы понимаете, господин Олкест… вы, конечно, понимаете. Род Орэйга никогда ещё не прерывался. Даже трагически погибший Орэйг Восьмой успел оставить потомка – единого потомка, как заведено. Вы понимаете, что это для нас не просто животное, не питомец, но – символ Рода, фамильная драгоценность, оживший герб…
Паучье гнездо. И эти… закутавшиеся то ли в паутину, то ли в туман. Отжившие своё – даже дети. Будто изголодавшиеся или высосанные кем-то досуха. Тонкие лапки, слабые плечи. Пристально следящие из полумрака глаза потомственных Стрелков. У всех одна и та же Печать на ладонях. И лёгкий сквозняковый шелест. Умоляющий:
– Вы должны понимать, что мы не можем потерять его… не можем.
– Но вы же… обращались к другим специалистам?
Линешенты хором кивают, не спуская страшновато-пристальных глаз. Лучшие врачи, да. Лучшие маги. Ничего не обнаружили. Порекомендовали варга.
