В конце центрального из них, перед алтарем, я заметил молодого человека в белых одеждах, который, держа охапку свечей, подошел к одному из гобеленов.
Я быстро двинулся к нему, заметив его черные, как смоль, волосы, угловатые черты лица и слегка заостренные уши. Я был уверен, что он — наполовину эльф.
— Простите, — сказал я. — Вы не могли бы мне помочь.
— Я очень занят, но уверен, что вам сможет помочь один из учеников, — ответил жрец. Он поставил свечи — семь из них, с длинными основаниями и длинными фитилями — рядом с гобеленом. Картина изображала облаченную в белый балахон Тимору, которая держала зажженную свечу, стоя рядом со своей сестрой, Бешабой, богиней несчастья, которая носила черный балахон и держала свечу без пламени. Жрец зажег фитиль свечи, находившейся ближе к Тиморе, и встал на колени.
— Что ты делаешь? — спросил я. Я знал, что веду себя грубо, но ничего не мог с собой поделать.
— Молюсь за одну из наших пропавших сестер, — сказал он гнусаво. — Тимора укажет ей путь домой. А теперь оставь меня с моими молитвами, дитя.
Он начал бормотать себе под нос. Пока я наблюдал, фитиль зажженной свечи упал на следующую, и через мгновение, огонь объял вторую свечу.
— Это займет всего минутку. Мне просто нужно поговорить с Джейд.
— Я сказал… — внезапно, жрец прервался, резко поднимаясь и поворачиваясь ко мне, едва не погружая свою белую рясу прямо в пламя свечей. — Откуда ты знаешь это имя? — жестко прошептал он.
— Она — мой друг. И мне нужно найти её.
Он оглядел меня сверху вниз, а потом взглянул мне в лицо. И на мою одежду — на мой плащ. Его глаза удивленно распахнулись, и я решил, что он, должно быть, в ужасе.
— Ты — воспитанник Перро, — все еще шепотом проговорил он.
Позади него, вторая свеча упала на третью, которая тоже вспыхнула пламенем.
— Да, — сказал я. — Я был воспитанником Перро. А теперь мне нужна помощь. Поэтому скажите мне, где Джейд.
— Она пропала десятидневку назад. Это о ней я молюсь, — он казался немного рассерженным. — Но кое-кто должен с тобой увидится. Прошу, подожди меня тут, — он поманил ученика, а затем скрылся за дверью, хорошо спрятанной за гобеленом. Ученик подошел к гобелену, поклонился мне и встал на колени, видимо, чтобы продолжить молитву жреца. В это время третья свеча уже запалила четвертую.
Я указал на линию из свечей.
— Что это? — спросил я.
— Молитва Тиморы, — сказал ученик. — Фитили свечей могут падать друг на друга или мимо. Тимора направляет их, чтобы показать, будет ли сопутствовать удача тому, за что мы молимся.
— Чем больше свечей загорится, тем счастливее дело?
— Не совсем. Тимора учит нас, что зачастую несчастье, лишь удача, которая зашла слишком далеко. В самом лучшем случае огонь остановится на четвертой свече. Но дальше… — пока он говорил это, четвертая свеча упала на пятую, которая затем перенесла огонь на шестую, а та, в свою очередь, поделилась пламенем с седьмой — удача превращается в неудачу. Ох, это очень не хорошо. Я должен молиться за нашу сестру. Подожди возвращения жреца Аридрена у алтаря.
Ученик толкнул дверь позади алтаря. Мне показалось, что сквозь темную щель я увидел проблеск красной кожи.
Я вскочил, несясь так быстро, как позволяла моя онемевшая нога. Я направлялся на Морскую Фею.
Я знал, кого хотел привести жрец. И мне не хотелось быть в храме, когда из дверей выйдет Эсбил.
Шторм не стихал еще тринадцать дней, в течение которых меня можно было найти только в трюме. Я провел большую часть времени, играя со Счастливчиком и Тоннидом в карточную игру, которая назвалась Три Дракона. Несмотря на свой не слишком скорый ум, Тоннид оказался неплохим игроком. Мы заключали пари не на деньги, а на обязанности и работу, и, к тому времени, когда шторм, наконец, стих, и выглянуло солнце, мне перешла большая часть работы Тоннида. Мытье трюма, уборка камбуза после еды, помощь в готовке и все неприятные задачи, от которых моряк хотел избавиться до Глубоководья.
Путь будет долгим. Но, по крайней мере, мы больше не будем стоять на месте. Любое время, не занятое делом, я тратил на размышления об Эсбиле, жреце Аридрене, который, как я был уверен, служил демону, камне и неопределенности вокруг него. Иногда мои мысли скользили назад и я думал о Перро, Элвиссе, Джейд и Элбис. Всех, кто попытался защитить меня, пострадав за это.
Попутный ветер мог принести нас в Глубоководье за десять дней. Но на четвертый день после выхода из Врат Бальдура, подул резкий северный ветер, который попытался вернуть нас назад.
Эта перемена увеличила время нашего пути больше, чем в два раза. В течение дня нам пришлось лавировать, что сильно замедляло корабль. В ночное время мы не могли плыть, опасаясь столкновения с айсбергами, плывущими из Моря Плавающих Льдов, лежавшего далеко на севере.
Я надеялся, что ветер переменится, но более опытные моряки знали, что это невозможно. После того, как ветер повернул, он не переменится до самой весны. Мы должны были прорваться через него, чтобы достичь Глубоководья.
Чем севернее мы уплывали, тем медленнее становился наш ход. На одиннадцатый день наши опасения на счет айсбергов подтвердились. И хотя гора льда предстала перед нами при свете дня, нам пришлось уйти с курса, чтобы избежать смертоносного куска замерзшей воды.
С того вечера мы надежно сворачивали паруса, убирая их на ночь, также бросая якорь и зажигая маяк на носу. Каждую ночь маленькая лодочка с двумя мужчинами на борту спускалась на воду. Им было поручено бодрствовать, наблюдая за опасным льдом.
Один раз эта обязанность легла и на мои плечи, и это стало одной из самых жутких ночей в моей жизни. Температура вокруг была намного ниже, чем я ожидал от поздней осени. Даже волшебный плащ Перро не до конца защищал меня от ветра. К тому времени, когда рассвет окрасил горизонт и мы двинулись назад на Морскую Фею, мои зубы стучали так сильно, что мне казалось — челюсть вот-вот упрыгает с лица.
Но в ту ночь случилось что-то еще. Что-то, давшее мне надежду. Ибо, несмотря на ужасных холод, моя левая рука крепко держала весло. Там, замерзая на этой маленькой лодке, я понял, что чем холоднее становится, чем ближе мы подплываем к Глубоководью, тем меньше становится онемение и боль. С того дня мое состояние не ухудшалось, хотя и лучше я себя не чувствовал. Я не знал, что это значит, но после той ночи мои кошмары прекратились и я уже не надеялся навсегда остаться на борту Морской Феи. Я не мог дождаться, когда доберусь до Башни Сумерек, где Малчор Харпелл мог ответить на мои вопросы, и я смог бы начать все с начала.
