— И как это происходит?
— Охотники устраивают облавы на волков, а господа платят один золотой за волчонка, два за волчицу и четыре за волка. Говорят, этой зимой будут давать пять золотых за беременную волчицу.
— Но почему господа платят за волков?
— Как почему? Волк — свирепый плотоядный зверь. Первый враг человека и скота.
— Ну и что, достаточно иметь собак возле стада, — возразил крестьянин, — у нас так и заведено, и волки никогда не нападают на наш скот.
— Потому что в ваших краях их пока не так много. Но когда они расплодятся и им не будет хватать добычи, они придут в ваши селения. Если не ошибаюсь, волчица может за раз принести до тринадцати волчат. Скоро они заполонят всю округу и так разъярятся, что опустошат страну.
— Неужели они такие свирепые?
— Да. Рассказывают, что они нападают на людей, а особенно на детей, потому что любят нежное мясо. А поскольку они едят жаб, то укус у них ядовитый.
— Это правда? Значит, поэтому вы на них и охотитесь?
— Нет, — доверительно улыбнулся незнакомец. — Мне на это плевать. Я делаю это только ради золота.
Молодой крестьянин кивнул. Теперь ему не казалось это таким странным. Наступили суровые времена, и он тоже не отказался бы от лишнего золотого.
— Как вы на них охотитесь? — Его все более и более привлекал этот незнакомец.
— Ты никогда не слышал барда Гаса из Виня?
— Нет.
— А ведь он часто бывает в ваших краях. И в своих стихах рассказывает про охоту. Тебе надо его послушать. Никто так хорошо не рассказывает про волчью охоту. Про охоту с облавой, которую устраивают загонщики, но еще и про охоту в одиночку, какой занимаюсь я.
— И как же вы это делаете?
— Ты, однако, любопытен!
— Дело в том… Я был бы не прочь заработать золотой или два.
— Понимаю. Так вот, мне приходится одному ставить капканы, а иногда несколько дней лежать в засаде. Ты никогда не охотился?
— Нет.
— Тогда тебе может прийтись туго. Но если будешь упорен, тебя это увлечет. Ты знаешь, ничто так не горячит кровь, — прошептал незнакомец, подмигивая молодому человеку.
Крестьянин почесал в затылке. Поглядел на своих друзей, сидевших за столиком сзади, и снова обратился к незнакомцу, но уже тише:
— Вы могли бы мне показать?
Под темными складками капюшона мелькнула улыбка чужеземца.
— Я охочусь в одиночку.
— Я мог бы вам пригодиться, — не отставал крестьянин. — Я хорошо знаю эти места.
Незнакомец положил руки на стол и долго сидел неподвижно. Его глаз не было видно, но он, несомненно, наблюдал за своим собеседником. Наконец он согласился.
— Ладно. Но только завтра. Потом тебе придется справляться самому. И не думай, что я буду делиться наградой, если мы добудем волка.
— Да ну что вы, нет! Как ваше имя? — спросил молодой крестьянин.
— Меня называют Землемером.
— Рад познакомиться. Меня зовут Агерик.
Они пожали друг другу руки через стол. Этот знак дружбы, похоже, не пришелся по вкусу другим посетителям. Но Агерик решил не обращать на это внимания. Ему тоже нужно золото…
На другой день они вместе углубились в сердце ланд.
— Фингин, я встретила друида Киарана в мире Джар, и он поведал мне дурные новости о Сай-Мине.
Уже давно наступила ночь, и лагерь освещало лишь пламя костра. Молодой друид, который уединился с Алеей позади палаток, нахмурил брови.
— Совет распался, — сказала Алеа. — Четверо твоих братьев покинули Сай-Мину и примкнули к Амине в Провиденции.
Фингин глубоко вздохнул.
— Все-таки Эрнан долго продержался, — пробормотал он. — Я уверен, что он все знал. Если он побудил меня уйти, значит, ему, как и Айлину до него, было известно, что Совет не выдержит и не сможет защитить тебя в полном составе.
— Мне жаль.
— Не волнуйся, Алеа.
Молодой друид перестал смотреть на нее. Уперев взгляд в землю, он размышлял, пытаясь понять, насколько тяжело сложившееся положение. Нужно было вспомнить о своем обучении, чтобы осознать случившееся во всей глубине, понять его причины и все возможные последствия.
— Как ни грустно, — продолжил он, — но, возможно, Эрнану это на руку. Избавившись от самых непокорных, он наверняка сможет убедить Совет поддержать тебя.
— Это будет честью для меня, — искренне ответила Алеа.
— По правде сказать, меня больше тревожит то, что Амина сделает с друидами, которые к ней присоединятся.
— Хотела бы и я это знать. Я опасаюсь встречи с Аминой. У меня о ней такие хорошие воспоминания. Но выходит, что она изменилась. И кажется, не в лучшую сторону. Это мы увидим позже…
— Да, прежде всего надо думать о том, что происходит здесь, в горах. Я ведь говорил, что есть другой выход, кроме как всем идти через пещеры. Помнишь, как мы при помощи саймана исследовали подземный проход в Риа? — спросил Фингин.
— Конечно. Я видела, как Фелим это делал, — с улыбкой ответила девушка.
— Как ты думаешь, сможем ли мы вдвоем, объединив силу саймана, исследовать пещеры Гор-Драка, не спускаясь в них? — Я догадалась, что ты размышлял об этом, и сама с тех пор об этом думаю. Но, если признаться, узнать это будет трудно. Во-первых, неизвестно, существуют ли эти пещеры, и потом, неизвестно, насколько они велики и куда ведут…
Фингин поморщился:
— Знаю, знаю. Но мы не сможем это узнать, пока не попробуем.
— Согласна, — кивнула Алеа. — Мы и правда выиграем время, если нам удастся пройти по ним. Загвоздка в том, Фингин, что мы даже не знаем, где вход в эти пещеры, если он есть.
— Мне почему-то кажется, что Мьолльн что-то знает, но не хочет нам говорить, потому что очень боится туда лезть.
Алеа кивнула:
— Мы не можем его заставить. Но он мог бы присоединиться к нам после.
— То есть ему придется идти одному? Уж этого он точно не захочет, — возразил друид.
— На это-то я и надеюсь.
Фингин расхохотался.
— Понятно. Пойдем, поговорим с ним, — предложил он.
Они вернулись в лагерь и через некоторое время отыскали гнома, который, вероятно догадываясь, что его придут уговаривать, спрятался в палатке Воинов Земли и притворился спящим.
— Господин Аббак, — наклонясь над ним, тихонько позвал Фингин, — мы хотели с вами поговорить.
Гном, ворча, повернулся на живот.
— Господин Аббак! — не отставал Фингин.
— Нет! — выпалил Мьолльн. — Ахум. Аббак больше не разговаривает с друидами, Самильданахами и им подобными обманщиками. Так-то вот. Дайте гному поспать!
Фингин повернулся к Алее и пожал плечами.
— Стоило ли карабкаться на эту гору, если теперь у тебя храбрости не больше, чем у четырнадцатилетней девочки? — поддела она гнома.
