– Это ты сделала? – он и сам знал, кому принадлежал столь мощный удар, но желал подтверждения своему знанию.
– Я. Натолкнулась на охрану.
– Как они тебя смогли поймать, если ты настолько сильна?!
– Сонное зелье, подсыпанное в трактире, действует на магов одинаково, независимо от их силы.
– Это точно. Нам туда, – указал он на ярко освещенный коридор.
– Нет! Там маги. Смотри, там нас не заметят, – гварна кивнула в противоположную сторону, туда, где темнели неосвещенные переходы.
Нэран прикрыл глаза, собираясь с мыслями и одновременно подмечая, как голос его спутницы делится будто на два: внешний, тот, что он слышал ушами, звучал отрывисто, походя на собачий лай; внутренний же, воспринимаемым новым, таинственным чувством, был гораздо мягче и мелодичнее. Но иногда, как сейчас, эти голоса сливались.
– Пожалуйста. Поверь мне. Я – знаю.
Лицо гварны и без того все какое-то угловатое и острое стало и вовсе походить на высеченную неумелым скульптором маску. На скулах заходили желваки. Юноша чувствовал, как ей трудно поверить, довериться кому-то, это буквально ломало гварну, но придумать достойных слов он не мог, в это даже ведьмачий дар не помогал.
– Хорошо, – голос резанул его, как тупой нож. – Если ты заведешь меня в ловушку, то умрешь первым.
– Да и маги меня тоже не пощадят.
Они согласно качнулись вперед, вступая в освещенный коридор. Несколько десятков шагов и их вынесло в зал. Гварна засветившимся крылом отбила летевшее в них заклятие, то срикошетило прямо в высокое витражное окно. Осколки разнесло по всему залу, раня находившихся в нем людей.
Нэран отчего-то во всех подробностях рассмотрел перекошенное страхом и ненавистью лицо Эдина, украшенное капельками крови. А потом что-то с силой сжало ребра юноши, воздух вокруг взбесился, взбиваемый черными крыльями.
Отличающаяся от своих сородичей строением тела и меньшим размером крыльев полукровка летать не могла, тем более не могла поднять груз тяжелее себя, но отчего-то летала, да еще и Нэрана с собой тащила. Их буквально вбросило в снежный круговорот за окном, но тут же метель отступила, мага будто окружил кокон теплого воздуха. Перестал ощущаться не только холод, но и ветер, и шум. Четко слышалось только дыхание гварны, да стук ее сердца.
– Ты воистину могущественный маг, – позавидовал он.
– Только на что мне это могущество? – зло хмыкнула гварна. – Если оно преграда между мной и остальным миром, если оно делает меня отверженной?!
А ведь и правда. Отличие и от людей, и от магических тварей, да еще плюс сильный магический дар наверняка делали его спасительницу ужасно одинокой. Так если чему здесь завидовать?
– Прости…
– Да ничего. Ты мне рулить мешаешь, – пожаловалась гварна, с трудом уворачиваясь от вынырнувшего из метели шпиля.
– Прости, – еще раз извинился Нэран, – но здесь я тебе ничем не могу помочь, разве что вниз упасть.
Гварна только зубами скрипнула, ничего не ответив.
Она оставила его в одном из темных переулков. Расправила крылья и улетела, не дождавшись ни слов благодарности, ни каких иных слов. Нэран даже не успел спросить, как ее зовут. Глупо было ожидать чего-то иного, но магу стало невероятно грустно. Постояв немного и собравшись с силами, юноша поплелся домой. Там мама, там друг, они пожалеют и обогреют.
В плену зимнюю одежду у Нэрана отобрали, оставив только тонкую рубаху, штаны, да, по какому-то недоразумению, сапоги. Босиком бы он и вовсе никуда не дошел.
Тот самый вислоносый слуга тщательно делал вид, что не узнает бывшего постояльца. Нэран долго стучал зубами, прежде чем внятно сумел объяснить, чего он хочет.
– Они давно съехали, – был ответ, и мага вытолкали обратно в метель.
Некоторое время Нэран тупо смотрел на запертые створки. Потом, опомнившись, принялся в них колотить.
– Если ты не уберешься, бродяжка, я кликну стражу!
Со стражниками, которые, скорей всего тут же передадут подозрительного мага в Башню, Нэрану встречаться не хотелось, поэтому он поспешил убраться.
Но как же? Куда могли деться Сиргал и лури?! Подгибающиеся ноги сами повлекли недоумевающего, обеспокоенного и расстроенного мага к дому, который он много-много лет считал своим. Только бы дойти! Нэрану представлялось, как утром, или вообще весной, находят в сугробе его окоченевший труп. И все тогда будет зря. И мама никогда не сможет снова стать человеком.
– Прочь с дороги, бродяга! – Нэран с таким трудом удерживался на ногах, что легкого тычка хватило, чтобы слететь в сточную канаву. Маг с ненавистью проводил взглядом человека в тулупе. И вдруг картина перед взглядом юноши разительно поменялась, удаляющаяся темная фигура раскрасилась линиями жизненной силы, нитями сути и судьбы. Достаточно было вот здесь чуть толкнуть, или вот здесь оборвать или завязать ниточку узлом, чтобы человек заболел неизлечимой болезнью, или чтобы умерли его дети, или чтобы семь поколений в семье рождались только уродцы, или чтобы всему роду никогда ни в чем не было удачи.
Нэран испугался сам себя, чтобы отвлечься он сунул голову в снег. Всевиденье по-прежнему маячило где-то на грани сознания. И приходилось отчаянно с собой бороться, чтобы все-таки не воплотить в жизнь пришедшие на ум картины. Теперь-то Нэран хорошо представлял себе, что все страшные сказки о силе ведьмаков лишь бледное отражение действительности. Обладай владеющие ведьмачьим даром возможностью управлять им, и даже Великие маги отступили бы в ужасе. Но одновременно юноша чувствовал, что, несмотря на кажущуюся легкость свершения, на то, что силы при ударе по кому-то почти не истратятся, но что-то в самом ведьмаке неисправимо изменится, разрушится, он перестанет быть собой, его все больше и больше будет захватывать то неведомое всевидящее нечто, пока не сожрет совсем, до крошки. Нэран глухо завыл, борясь с отчаянием и страхом перед самим собой.
– С вами все в порядке? – позвал сверху тонкий голосок.
От удивления маг даже отвлекся от своих переживаний и посмотрел вверх. Никогда прежде он не обратил бы внимания на эту девушку с кукольным личиком, ему никогда не нравились такие светловолосые, пухленькие, похожие на сдобные булочки женщины. Они казались ему игрушками, только и годными на то, чтобы сидеть у окна и улыбаться прохожим, да еще разговаривать до отвращения тоненьким голосом. Но сейчас Нэран поразился насколько светлой, поразительно чистой была эта кукла изнутри. Белая. Но не ослепительная, как гварна, а мягко согревающая, готовая не сжечь, а поделиться своим светом и теплом с каждым.
– Вам помочь?
Только такая как она могла спросить грязного, оборванного человека в сточной канаве – нужна ли тому помощь. И как же тяжело приходится таким, как она. Хотя это Нэран немного представлял по Сиргалу. Хотя тот все же немного окаменел душой, постоянно получая удары из-за своей доброты.
