— Оссерк вас всех побери, — пробормотал ассасин. Он поднялся и еще раз взглянул на медные змеи труб.
— Где они? — спросил он у Быстрого Бена.
— Кто? — не понял маг, думавший о своем.
— Да саперы наши проклятущие! — заорал Калам.
— Ушли. По-моему, решили двинуть через дом.
— Так, Бен. А теперь — беги к задней стене. Найди всех остальных. Параи за старшего. Скажи ему, чтобы немедленно убирались отсюда. Выберите себе какое-нибудь знакомое местечко. Я туда приду.
— А ты куда собрался?
— Догонять саперов.
Калам обеими рукавами вытирал взмокшее лицо.
— Найдите у сержанта карту города и хорошенько рассмотрите перекрестки, где поставлены мины. Прочитайте все пояснения.
Быстрый Бен по-прежнему смотрел на него так, будто Калам говорил на языке вымершей расы. Ассасин не выдержал.
— Неужели ты еще не понял, маг? «Серолицые»! Почему они постоянно собираются на перекрестках? У них там проложены главные газовые трубы! А мы туда зарыли свои мины. Газ! Теперь допер?
Калам побежал к дому.
— Да мы же запустим в небеса весь Даруджистан! — в ужасе прошептал Быстрый Бен. — И сами взлетим!
И меч, говорят,
она на себя обратила,
чтоб магию жизни
похитить…
Взывание к Тени (I. i. 1-18). Фелисина (р. 1146)
Изможденный Паран брел к задней стене сада. Ветки хлестали его по лицу, заставляя пригибаться. Пригнувшись в очередной раз, он понял, что снова попал в другой мир.
В его левое плечо впились и сомкнулись громадные челюсти; зубы легко прокусили кольчугу. Парана подбросило вверх, и он, пролетев по воздуху, приземлился на колени. Гончая Тени! Она стояла перед ним. Его левая рука онемела. Паран потянулся за мечом, но гончая впилась ему в грудь, вторично прокусив кольчугу. Из рваной раны хлынула кровь. Гончая сжала челюсти и куда-то его понесла.
Раскачиваясь в пасти гончей, Паран заметил, как его меч выскальзывает из ножен. Капитан пытался дотянуться до него, но безуспешно. Потом гончая разжала челюсти и выплюнула свою окровавленную жертву… Капитан ожидал чего угодно, только не этого. Гончая вдруг попятилась, заскулила и заходила взад-вперед, без конца оглядываясь на Парана.
Капитану было не до раздумий об этой странной перемене. У него дрожало все тело, и дрожь вызывала волны боли. Он едва дышал.
— Клык вечно ищет виноватых, — послышался чей-то голос.
Паран открыл глаза. Над ним стоял некто в черном.
— Но сейчас Клык проявил излишнюю поспешность, и я приношу тебе свои извинения. Очевидно, он захотел свести счеты, оставшиеся между тобой и гончими.
Говоривший с удивлением взглянул на гончую.
— Странно. Что-то вдруг его остановило… Он как будто почуял… родство. Это меня весьма удивляет.
Едва ворочая онемевшим языком, Паран сказал:
— Я знаю, кто ты. Три года назад ты завладел сознанием ни в чем не повинной девчонки…
— Да, капитан. Я — Котиллион, больше известный как Веревка. Повелитель Теней сожалеет, что ты не перешел тогда по другую сторону Врат Клобука. Из-за тебя мы потеряли двоих гончих. Известно ли тебе, что эти драгоценные существа жили тысячи лет? Знаешь ли ты, что до сих пор никто — будь то смертный или Властитель — не осмеливался убить гончую Тени?
«Может, сказать ему, что я не убивал гончих, а наоборот, спас их души? Нет. Получится, будто я выклянчиваю у него пощаду».
Паран взглянул на притихшего Клыка.
«Родство?»
— Что тебе от меня надо? — спросил он Котиллиона. — Моей смерти? Так брось меня здесь. Тебе не придется долго ждать.
— Если ты столь сильно ненавидишь императрицу, тебе не следовало вмешиваться в наши дела.
— Что ты сделал с бедной девчонкой?
— Я, капитан, поступил с ней весьма милосердно. Я превратил ее в свое орудие, но она об этом даже не подозревала. Как по-твоему, что лучше: когда ты знаешь, что являешься чьим-то орудием, или когда ничего не знаешь?
Паран молчал.
— Если желаешь, я могу вернуть ей память обо всем, что она сотворила… Точнее, что сотворил ее руками я.
— Не надо.
Котиллион кивнул.
Парана удивила боль, вновь завладевшая его телом. Потеряв столько крови, он ожидал, что вот-вот впадет в беспамятство. Но нет, у него отчаянно болело и не менее отчаянно чесалось все тело.
— И что теперь? — кашляя, спросил он Котиллиона.
— Теперь? — удивился тот его вопросу. — Я начинаю заново.
— Найдешь себе еще такую же девчонку?
— Нет. Этот замысел не удался.
— Но ты же похитил у нее ее собственную жизнь!
Котиллион сердито посмотрел на него.
— Она получит ее назад. А ты, я смотрю, по-прежнему не расстаешься со своим мечом? Так что с твоей жизнью дело обстоит иначе.
Повернув голову, капитан увидел свой меч, до которого можно было дотянуться рукой.
— Когда удача от меня отвернется… — пробормотал он.
«Она уже отвернулась», — подумал Паран.
Удивительно: он вновь чувствовал свою левую руку. И боль в груди начала стихать.
Услышав произнесенные Параном слова, Котиллион сухо рассмеялся.
— Боюсь, уже поздно, капитан. Ты рискуешь, надеясь на благосклонность Шутихи. Ты и не заметил, как стал ее рабом и отдал ей всю мудрость, какая у тебя была. Вот к чему приводит власть опоннов над человеком.
— У меня затягиваются раны, — сказал Паран.
— Так оно и должно быть. Я же тебе говорил, что Клык допустил оплошность.
Опасливо озираясь, капитан сел. Его кольчуга была истерзана в клочья, однако раны исчезли, оставив на теле красные, нестерпимо зудящие рубцы.
— Я… я совершенно не понимаю ни тебя, ни Повелителя Теней.
— Нас многие не понимают. Теперь поговорим о твоем мече…
— Если хочешь, бери его себе, — перебил Котиллиона Паран.
— Ай-ай-ай, — усмехнулся Котиллион, нагибаясь за мечом. — Я подозревал в тебе это непостоянство сердца, капитан. Но мир весьма не прост, так ведь? Скажи, тебе жаль тех, кто сделал тебя своим орудием?
Паран закрыл глаза. Он чувствовал, как начинает освобождаться от ужасной ноши. Ему вспомнился Желудь, едва не поработивший его душу. Потом он снова открыл глаза, и они встретились с глазами гончей. Клык смотрел на него… почти с нежностью.
— Нет, Котиллион. Мне их не жаль.
— Что ж, к тебе возвращается былая мудрость. Достаточно было оборвать связь с опоннами. Сейчас я верну тебя в твой мир. Напоследок хочу тебя предупредить: постарайся оставаться незамеченным. И когда в следующий раз увидишь гончую, беги от нее.
