И совсем глубоко, там, куда адъюнктесса запретила себе заглядывать, звучал сердитый и отчаянный голос: «А как же твои сомнения? Куда исчезла та Лорна, что в Крепыше спорила с Тайскренном? Неужели за эти недели ты так переменилась?»
Адъюнктесса встряхнула головой, отгоняя эти жалкие крики. Она являлась правой рукой императрицы. Женщины по имени Лорна давно нет. Эта женщина умерла и никогда не воскреснет. И сейчас не Лорна, а адъюнктесса двигалась по объятому страхом Даруджистану. Она была живым мечом императрицы. Лезвие этого меча не было абсолютно неуязвимым, оно могло треснуть и сломаться. Раньше она назвала бы подобное состояние «смертью», сейчас оно воспринималось ею как обыкновенная издержка войны, как несовершенство оружия.
Наконец-то парень заметил Дитя Луны. Он растерялся и замер. Адъюнктесса уже приготовилась напасть, однако он побежал дальше.
Парень никуда от нее не скроется. А ей пора ввести в игру еще одного игрока. Тайскренн предвидел такой ход событий и снабдил ее небольшим пузырьком. Адъюнктесса достала пузырек с закопченными стенками и поднесла его поближе к свету газового фонаря. Внутри заклубился дым. Адъюнктесса выпрямилась и швырнула пузырек. Ударившись о стену дома, он разбился. Воздух наполнился сверкающим красным дымом. Дым медленно принимал очертания гротескной человеческой фигуры.
— Галан, повелитель демонов, ты знаешь, что от тебя требуется, — сказала ему адъюнктесса. — Победа принесет тебе свободу.
Затем она извлекла меч и ненадолго прикрыла глаза, определяя, куда именно побежал владелец монеты. Парень бежал быстро, но адъюнктесса умела перемещаться еще быстрее. Она снова улыбнулась. Скоро, очень скоро монета окажется у нее в руках.
Если бы чьи-то глаза и следили в этот час за адъюнктессой, они бы увидели только легкую дымку, мелькнувшую и тут же исчезнувшую. Даже Галан, принявший человеческое обличье, не сумел бы угнаться за нею.
Барук сидел у себя в кабинете, обхватив голову руками. Гибель Мамота нанесла ему кинжальный удар в сердце, и боль по-прежнему не утихала. Алхимик отпустил Роальда; ему требовалось побыть одному.
Рейк это предвидел. Еще там, в карете. Пожалуй, он был прав, что не захотел делиться с Баруком своими предчувствиями, а просто предложил алхимику ехать домой. Да и поверил бы он тистеандию, услышав от него такие слова? Сила, пленившая Мамота, конечно же, позаботилась о собственной защите. Рейк повел себя в высшей степени деликатно, зная, что любое иное его поведение только вызовет гнев Барука.
Мамот мертв. Джагатский тиран — тоже. Кто его убил? Сам Рейк? Если да, он сделал это, не прибегая к мечу, и в предсмертном крике Мамота алхимик уловил нечто вроде возгласа облегчения.
Негромкое покашливание за дверью вывело Барука из раздумий. Он вскочил. Дверь открылась.
— Дерудана? Ты?
Барук привык видеть ведьму краснощекой и улыбающейся. Сейчас же круглое лицо Деруданы было совершенно белым, а улыбка на губах — призрачной.
— Когда Мамот погиб, я подумала о тебе. И вот я здесь.
Дерудана прошествовала к креслу возле погасшего очага, таща за собой кальян.
— Мой слуга так перетрусил, что попросил отпустить его, — вздохнула ведьма.
Сняв крышку, Дерудана высыпала в очаг пепел.
— Теперь приходится делать все это самой, — проворчала она.
Поначалу ее вторжение рассердило Барука. Он предпочел бы скорбеть по Мамоту в одиночестве. Но пока он наблюдал за неправдоподобно грациозными движениями этой массивной женщины, его состояние изменилось. Путем Деруданы был Теннес — древний Путь, связанный с временами года и явлениями природы. Призыву ведьмы были доступны несколько божеств этого Пути, в том числе и Тенрок — вепрь с пятью клыками. Каждый клык имел свое название и олицетворял определенное состояние души. Ближе всего Дерудане был клык Любви, которой она щедро делилась со всеми, кто находился рядом. Барук мысленно отчитал себя за черствость. Только сейчас до него дошло, какой прекрасный подарок сделала ему Дерудана, явившись сюда.
Ведьма наполнила кальян новой порцией листьев. Она подержала ладонь над крышкой. Листья начали тлеть. Дерудана взяла трубку кальяна и с наслаждением затянулась. Барук сел рядом.
— Рейк полагает, что это еще не все, — сказал он.
Ведьма кивнула.
— Мамот погиб у меня на глазах. Мы вдвоем сопротивлялись ему: я и еще один маг. Не знаю, чем бы кончилось наше сражение, если бы не… «морантский гостинец». Правда, он уничтожил только тело. Душа джагата уцелела, но ее забрал… Азат.
— Азат? У нас в Даруджистане?
Ведьма прикрыла веки, довольная произведенным впечатлением.
— Об этих Азатах мало что известно. Я только знаю, что они крайне опасны для магов. Нам придется серьезно продумать, как обезопасить свои дальнейшие действия.
— Где именно он появился? — спросил Барук.
— У Симталь в саду. Слушай, я не забыла сказать про «морантский гостинец»? Да, странные визитеры пожаловали к нашей красавице на праздник.
— Малазанцы?
Ведьма кивнула.
— Их маг дважды спас мне жизнь. Когда мы сопротивлялись джагату, он открыл семь Путей.
— Семь? — встрепенулся Барук. — Клобук меня накрой, возможно ли такое?
— Я ощущала их. Но джагат сумел их закрыть. Если уж семь Путей этого мага не смогли справиться с джагатом, представляешь, каково придется Сыну Тьмы?
Их разговор внезапно оборвался: где-то поблизости выплеснулась магическая сила совсем иной природы. Алхимик вскочил и стиснул кулаки.
— Кто-то выпустил демона, — прошептал он.
— Да. И не просто демона, — добавила ведьма.
— Теперь я понял, кого поджидал Рейк. Его. Повелителя демонов.
Лицо Деруданы стало еще бледнее. Она судорожно затянулась и только потом спросила:
— А Рейку по силам уничтожить это исчадие? Пусть он — Сын Тьмы, но ты же сам ощущаешь, насколько силен демон.
Барук растерянно покачал головой.
— Не знаю. Если Рейк с ним не справится, Даруджистан обречен.
Алхимику вспомнились слова тистеандия. Похоже, с пленением джагата события этой богатой на потрясения ночи не кончались.
— Ты чувствуешь? — спросил он ведьму.
— Да, — ответила она, опуская глаза. — Кто-то зверски убил Паральда.
— И Фолиса тоже. Рейк оказался прав.
— Ты думаешь, это демон? — со страхом спросила ведьма. Барук поморщился.
— Нет. Это Воркана.
Аномандер Рейк стоял на изъеденных временем бронзовых плитках крыши. Отсюда, с самого верха Колокольни Круля, был виден весь Даруджистан и ближайшие окрестности. Глаза тистеандия потемнели, сделавшись почти черными. Ветер трепал его длинные седые волосы. Его родной дом — Дитя Луны — плыл над городом. Тело Рейка вдруг обожгло болью, словно раны, полученные базальтовой крепостью возле Крепыша, были ранами на его теле.
