Эсфи хотелось плакать от страха, обиды и осознания своей беспомощности.
Кроме Эсфи и Мэриэн, на корабле не было путешественников. Корабль то и дело покачивало, и Эсфи казалось, что её вот-вот вывернет сухарями и водой — больше она ничего не успела съесть и выпить. Потом ей стало плохо, и Мэриэн помогла ей наклонить голову за борт, убрала волосы со лба и вытирала рот, когда Эсфи перестало тошнить. Обессиленная, она лежала на сильных руках Мэриэн и смотрела в бледное небо, только и мечтая, чтобы всё это оказалось дурным сном.
Они ночевали на расстеленных простынях, клали головы на простые, совсем не шёлковые подушки, о которых Мэриэн заранее договорилась с капитаном. Если всё было известно, думала Эсфи, то почему не схватили заговорщиков?! Желание выяснить правду росло, страх поблёк, и Эсфи твёрдо решила добиться своего.
На следующее утро погода стояла хорошая, дул попутный ветер, и Мэриэн, казалось, немного смягчилась. Она даже рассказала легенду о злом чудище — Ранейре, которая пряталась в глубине морских вод и подстерегала тех, кто упал за борт. У Ранейры были огромные щупальца и острые зубы, и раньше Эсфи испугала бы такая история. Теперь же ей было всё равно, она могла думать только об одном. И едва Мэриэн замолчала, как Эсфи собралась с духом:
— Мэриэн, можно я задам вопрос?
— Да, Миана? — голос Мэриэн прозвучал так спокойно, словно она решила, что Эсфи спросит ещё что-нибудь про Ранейру.
— Что с мамой?
Ответа не последовало.
— Я же сказала — потом, — неохотно произнесла Мэриэн.
Эсфи нащупала и изо всех сил стиснула её руку:
— Нет, сейчас.
— Миана, — предостерегающе начала Мэриэн.
— Я не Миана! Скажи мне правду, — Эсфи самой были противны визгливые нотки в собственном голосе, но остановиться она не могла.
Мэриэн молчала, кажется, целую вечность, прежде чем ответить честно и очень тихо:
— Твоя мама умерла.
Эсфи выпустила руку подруги из дрогнувших пальцев. Умерла! А здесь было солнце, и море, и в глубине вод шныряли глупые серебристые рыбы, а капитан хрипло крикнул что-то про акул, вызвав смех у своих людей. Эсфи показалось, что все звуки, даже взволнованный голос Мэриэн, стали далёкими и неразборчивыми, как будто уши заткнули комочками хлопка... Эсфи очнулась, подняла глаза и впервые в жизни разглядела Мэриэн — её растрёпанные рыжие волосы, лицо в веснушках. В серо-зелёных глазах стояли слёзы.
— Эсфи?! — Мэриэн назвала её настоящее имя, вот что!
И теперь Эсфи окончательно осознала, что её матери, королевы Агрей, больше нет на свете.
Корабль словно приподняла невидимая рука и с силой опустила обратно. Гребцы попадали, у кого-то из рук вырвалось весло, а кто-то покатился по палубе с диким воплем.
Эсфи пошатнулась, но подруга подхватила её, стараясь удержать и успокоить. Эсфи билась, плакала и слышала, как другие кричат и сыплют проклятьями. Она видела, как веслом попало одному из гребцов по голове, и тот едва не свалился за борт, а корабль накренился так, что водой плеснуло в неистово орущих людей. А потом пелена застлала взгляд Эсфи, и она потеряла сознание.
— Девчонка чуть не перевернула мой корабль вверх дном!
— У меня есть ещё золотой...
— Засунь его себе в глотку. Один из моих людей мог утонуть, а у другого череп едва не треснул, как сухая деревяшка!
— Послушайте…
— Я устал тебя слушать, рыжая! Если я вас обеих не прогоню, то пойдём мы с командой на корм Ранейре, это как пить дать!
Эсфи медленно приходила в себя и так же медленно вспоминала произошедшее. Неужели это всё она? Чуть не устроила кораблекрушение?! Эсфи не могла поверить, ей хотелось думать, что это страшный сон, но вот капитан, сердитый и испуганный, отчитывал Мэриэн! На его месте Эсфи испугалась бы ещё сильнее. Одно только утешало: она начала хорошо видеть.
На палубе Эсфи было жёстко лежать, зато головой она удобно устроилась на коленях у Мэриэн. Вот бы не просыпаться, не слушать все эти гадости, не помнить про вчерашнее… Эсфи невольно зажмурила веки от слишком яркого солнца — наверное, был уже полдень, — и услышала голос капитана:
— А вот и очнулась девчонка! Наконец-то. Вставай, и пошли обе отсюда!
Он говорил так грубо, что Эсфи и сама рассердилась. Она резко села и открыла глаза, чтобы посмотреть этому капитану в лицо, сказать, что она не какая-нибудь «девчонка», а принцесса Эсферета, и он, как подданный королевства Афирилэнд, обязан ей подчиняться… но только растерянно моргнула. Она снова видела одни лишь цветные пятна вокруг. Горький комок подкатил к горлу, и Эсфи снова зажмурилась: не плакать, только бы не заплакать!
Капитан шумел и размахивал руками, в его распоряжении была целая команда, и все обозлённые. Так что Мэриэн и Эсфи пришлось торопливо собирать вещи и спускаться с корабля в шлюпку, где их нетерпеливо ждали двое гребцов.
По дороге Эсфи чуть не споткнулась и не полетела в воду, а сзади раздался хохот. Мэриэн стиснула её руку, помогла спуститься, и Эсфи с облегчением устроилась в шлюпке. А потом подумала: высечь бы их всех, да на городской площади, чтобы никогда не смели издеваться над принцессой!
— Прощайте… а может, мы ещё увидимся, — в голосе Мэриэн прозвучал оттенок угрозы, но капитан только хмыкнул в ответ.
— Доброго вам путешествия, дамы!
Его команда опять принялась смеяться, так что можно было не сомневаться, что высадят путешественниц далеко от Гафарса. Эсфи шмыгнула носом, понимая, что это её вина.
Как же хотелось заплакать!
II
Когда-то Мэриэн видела, как придворные играли в шатрандж — сложную, но интересную игру, завезённую из далёкого Ихранджана. В игре было два шаха, красный и чёрный — и один из них непременно погибал. Затаив дыхание, Мэриэн смотрела, как чёрные фигуры захватывали доску, сметая все неприятельские силы на своём пути, даже безропотных пешек. И вот осталась одна пешка перед шахом — как растерянная принцесса-дочь.
Стоя на берегу и глядя вслед уплывающему кораблю, Мэриэн вспомнила ту партию в шатрандж. Какими одинокими выглядели шах и его пешка посреди опустевшей доски! То же самое случилось с Эсфи и её матерью в королевском дворце, где заговорщики разыграли свою собственную «партию». Только одного не учли: «на доске» оставался ещё кое-кто.
Мэриэн помнила, как королева позвала её в свою спальню. Свечи не давали рассмотреть лицо Агрей, как следует, когда она сказала:
— Если я завтра не поправлюсь, ты уплывёшь с принцессой в Гафарса.
— Что? — непонимающе переспросила Мэриэн. Королева чуть приподнялась на подушках:
— Никто не должен знать. И обещай, что моя дочь останется жива.
Теперь Мэриэн начала догадываться, но не успела она ничего вымолвить, как Агрей шёпотом повторила:
— Обещай!
— Даю слово, — Мэриэн хотела засыпать Агрей вопросами, но та ответила раньше:
— Мне уже не поможешь. Поздно. Лекарь припас одно средство… последнее… если и оно не сгодится, бегите.
— Но Ваше Величество… — начала Мэриэн, едва сдерживаясь, чтобы не закричать, что нельзя просто так ждать, а нужно что-то сделать. Агрей прервала её, укладываясь обратно на подушки:
— Выполняй, что велено.
Утром лицо её было восково-бледным, потускневшие глаза ввалились, а в волосах, казалось, прибавилось серебряных нитей. Не так давно сильная и властная, королева превращалась в тень. Мэриэн видела, как лекарь помогал Агрей выпить новое снадобье, и готова была молиться всем богам, в которых обычно не верила.
К вечеру королеве стало только хуже. А Мэриэн лихорадочно размышляла, кто из лордов мог оказаться главой заговора. Да, не все были довольны тем, как правила королева, и многие хотели, чтобы она больше заботилась об интересах знати, чем о простом народе. Но Мэриэн и подумать не могла, что дойдёт до заговора. Ведь Агрей вела свой род от Райланда Неистового, а значит, в её жилах текла священная кровь — кто посмеет пролить её?!
