Ну и последним поколением, были Свет и Тьма, самый спорный дуэт среди поклонников. Суть была в том, что если Свет обладал огромным количеством адептов, из того же Ордена Света, то вот Тьма почти не имела последователей. Баланс, казалось бы, полностью отсутствовал, ведь магов, которые пользовались магией Тьмы, почти не встречалось, это были либо семьи потомственных отшельников, либо просто уникумы. Да и с учетом силы Ордена Света, к таким людям было не самое радужное отношение, так как ходили слухи, что если объявляется последователь Тьмы, паладины его по-тихому убирают.
Плюсом выступал тот факт, что Тьма была единственной стихией, которая за всю историю ни разу не показывалась человечеству. Были даже споры о её существовании, якобы, предки просто трактовали Смерть как две разные стихии, однако дискуссии обычно разбивались об тот факт, что магия Тьмы все же существовала и пусть крайне редко, но практиковалась.
Тем временем, Гаспер торопливо направлялся домой. Просьбу матери он выполнил, а потому, причин задерживаться больше не было. Последнее, что ему хотелось бы видеть, так это рожа Барта и его прихвостней, а с их бездельем никогда не угадаешь, где умудришься натолкнуться. Тем более, Гаспер прекрасно видел, что один из прихвостней Баунтли следовал за ним от самого Штольца.
И словно вторя мыслям Крауля, до его ушей донесся знакомый ржач. В последнюю секунду он успевает остановиться в переулке, однако это не спасает. Именно через него компания решила проложить свой путь.
Уже предчувствуя будущие события, Гаспер смотрел, как на него вышло четыре туши, а иного слова для них он подобрать не мог.
— Опаньки! — удивленно воскликнул пухловатый парень, одетый в наиболее дорогой черный камзол. Карие глаза впились в тело Гаспера, а русые, причесанные волосы едва ли не отражали солнечный свет, — какая встреча!
Вышеупомянутый Барт предстал во всей красе. Сын крупнейшего работодателя района, господина Баунтли, который держал лесопилку и угольную шахту, на которых горбатились добрые три четверти всего мужского населения Трущоб.
Гаспер попытался сдать назад, но крепкие руки цепко схватили его сзади. Тот, кто следовал за ним от самой клиники, наконец показал себя.
— Ну куда ж ты, Газпердик? — гнилостно ухмыляясь, проговорил Барт, — давненько мы тебя не видели, аж заскучали.
Злость медленно закипала в душе Крауля, но тот понимал, что вряд ли что-то сумеет сделать. После того успеха, Барт крепко запомнил, что жертву надо сначала обездвижить, а уже потом издеваться.
— У меня ничего нет, Барт, — с трудом выдавил Гаспер.
— У тебя для нас всегда кое-что есть, — загоготал Баунтли, делая пас рукой. В следующую же секунду один из прихвостней крепким ударом выбил из Гаспера дух.
В глазах потемнело, однако Крауль не выдал ни звука. Он хорошо знал, что если он будет стонать или кричать, лишь продлит свои муки. Как и обычно, Гаспер попытался уйти в себя, пытаясь совладать с кипящей яростью. В такие моменты, ему помогало лишь одно…
«Мир слишком жесток, чтобы усложнять его гневом. Не злись и не изливай ярость, сынок, ведь любой вопрос можно решить без нее»
Мантра, которая на веки вросла в голову Гаспера. Слова матери, которая всегда говорила ему о бессмысленности гнева и ярости. Каждый день, на протяжении своих почти восемнадцати лет он слышал это. И прекрасно помнил, каким взглядом смотрела на него мать, когда он однажды сломал руку одному из прихвостней Барта. Как она ушла вечером, чтобы выразить «сожаление» отцу этого парня, который угрожал заявить о Гаспере страже. И особо хорошо он помнил, с каким лицом мама вернулась на утро. Именно тогда он дал себе клятву, что больше никогда не выпустит свой гнев, несмотря ни на что. Ведь каждый раз, не зависимо от того, какова причина этого гнева, он не способен дать человеку лучший путь.
Тем временем, Гаспера повалили не землю. Несколько болезненных ударов пришлись на живот, голову и спину. Однако старая схема отлично работала, очень скоро запал обидчиков испарился.
— Скучно с тобой последнее время. Такой смелый был, но видать мамочкина шлюховатость заставила умолкнуть…
Гаспер четко расслышал, как заскрипели его зубы. Такие оскорбления были нормой с того самого случая, однако каждый раз он едва ли не срывался. Лишь понимание, что агрессия вызовет лишь усугубление ситуации, раз за разом останавливало парня от попыток защититься.
— Ладно, парни, оставим убогого, — ухмыльнулся Барт, напоследок плюнув на свернувшегося на земле Гаспера. Аналогично поступили и его последователи.
Магия… Это слово всегда воодушевляло Гаспера. Сколько раз он ворочался в постели, представляя, как однажды проснется Пробужденным и отомстит. Как перевезет семью в хороший район и добьется лучшей жизни, чем эта.
Но, увы, этого не произошло. Уже совсем скоро ему исполнится восемнадцать, а Пробуждение всегда происходило в шестнадцать лет. Гаспер надеялся, что его дар исцеления это знак, но оказалось, что нет.
И теперь, все чаще Гаспера посещали мысли об ужасе происходящего. На свете столько магов и Арбитров, но даже так Трущобы продолжают жить своей жизнью, никем не охраняемые и пылающие беззаконием.
Впрочем, Гаспер прекрасно понимал, почему все именно так. Как правило, людей в Трущобах, стоило им Пробудиться, тут же отлавливали и убивали, особенно таких как Гаспер, живущих со статусом «дичи».
Более того, зачастую, такие «счастливчики» даже не успевали толком осознать, что именно с ними произошло. Трущобы место хоть и дикое, но крайне живое, здесь каждый второй житель, увидев что-то странное в поведении подростка, сразу же бежит докладывать, а уж если кто увидит светящиеся глаза — характерный признак взаимодействия с маной, то скорее уж сам бросится голову снять.
Понять их можно. Гаспер лично знал пример, из-за которого в любых Трущобах действовали такие законы. Когда ему было лет двенадцать, мама рассказывала, как в соседнем городе был полностью сожжен целый район тамошних Трущоб, ибо вернулся полностью обученный маг, жаждущий отомстить за свою семью, свою юность и прочее. И если смерть богатеев еще была оправдана в некоторой степени, то вот мирные жители уже не были в чем-то виноваты. А это был просто один из многих примеров, где Пробужденного упустили, когда тот удирал из Трущоб.
Потому, в какой степени даже хорошо, что Гаспер не стал Пробужденным. Так он успокаивал и подбадривал себя, когда мысли заходили о несправедливости. Ведь все еще оставался шанс накопить достаточно денег с лесопилки, отучиться в городской школе, после чего устроится на какую-нибудь более достойную работу. А там уж постепенно можно и полностью переехать хотя бы в соседний район, расположенный уже внутри стен города.
Когда Барт и его компашка ушла, Гаспер со стоном поднялся, стирая с себя слюни и держась за ноющий бок, куда зарядил один из самых крупных подпевал. Парень медленно побрел в сторону дома, поминая добрым словом погоду, ведь хотя бы она пошла ему навстречу, сменив моросящий дождь на солнце.
Глава 1. Семейный очаг
Гаспер медленно поднимался по скрипучей и кривой лестнице на второй этаж. Бок уже понемногу отпускал, да и по опыту парень знал, что к послезавтрашнему дню уже даже синяков не останется. Все же, хоть магия и не одарила его Пробуждением, но небольшой подарок преподнесла. Дар исцеления в этих местах был чуть ли не лучшим.
Гаспер проводил взглядом щуплого мужчину, который, шатаясь, подошел к одной из входных дверей, трясущимися руками пытаясь засунуть ключ в замок.
«Хотя кому-как…» — отстранённо подумал Гаспер, — «вон, дяде Гарфилду его дар отсутствия похмелья явно больше по нраву, чем мой».
Вопреки здравому смыслу, это действительно был его дар. Вечный пьяница мог устраивать самые продолжительные запои, а вся окружающая алкашня давным-давно зареклась пытаться с ним соревноваться. Этот человек мог пить что угодно и сколько угодно, а на утро, несмотря на свои немолодые годы, он был бодр и свеж, даже перегара не было.
