Собек Васел ответственный за восстановление нашего мира, который был на грани вымирания. Он ― наш лидер, и я восхищаюсь им и очень уважаю. В отличие от поколения моих дедушки и бабушки, которые находились в постоянном страхе войны, болезней, перенаселения и мирового потепления, я живу в мире без войн. В идеальном мире, где все граждане живут в безопасности и довольстве. Миром правит единое управление, так как нет регионального деления и границ.
― И я с нетерпением жду возможности поприветствовать каждого из новых граждан, когда через три недели вы попрощаетесь с детством и вступите в новый мир уже полностью осознанными гражданами. ― Наш мировой лидер заканчивает свою короткую приветственную речь, и трансляция переключается на прогноз погоды. Солнечно и тепло. В Океанской общине всегда солнечно и тепло.
Позавтракав, я спускаюсь со стула и практически падаю на отца. Я люблю своего папу, но не понимаю его. Доктор Йохан Ти является морским биологом и практически все время погружен в свои научные исследования, связанные с тем, чтобы сохранить чистоту океанских вод. Мне кажется, что он не очень счастлив. Он хотел стать хирургом, но вместо этого стал ученым. После Великой Технологической Войны женился на моей маме и переехал к океану. Кажется, он о многом сожалеет в своей жизни, ведь он чаще говорит о медицине, а не о работе на Опреснительном Заводе. Ему сложно проявлять эмоции, и, когда дело доходит до прощаний, он обнимает меня настолько быстро, насколько это только возможно сделать. Не хочется оставлять его одного, ведь мы единственные близкие люди друг у друга. Я пытаюсь сдержать слезы и говорить непринужденно, успокаивая, что вернусь через несколько недель.
Поднимаюсь в свою маленькую комнату на чердаке и переодеваюсь в футболку и шорты. Затем сажусь за стол и любуюсь фотографией мамы на планшете, сделанной незадолго до ее смерти. Она была уже на девятом месяце, и я обнимаю ее за живот. С огромным трудом сдерживаю слезы, сожалея, что не смогла с ней попрощаться. Выключаю планшет и убираю его и идентификационные часы в стол. Третий нужен для слежки и защиты, а часами мы пользуемся в целях общения между собой. В нем содержатся голограммы и воспоминания. Они являются нашей Дорогой Жизни к родственникам и друзьям, когда мы не рядом. Но сейчас я не могу взять их с собой.
Электроника не разрешена в лагере.
Не проходит и дня, чтобы я не скучала по маме. Я надеюсь, что сейчас она с родителями папы. Они умерли после войны, только не от потопа, а от болезней, которые он вызвал. И не они одни. Практически каждый, кто был старше двадцати и не защищен чипом погиб. Это был Собек Васел, тогда еще молодой технологический гений, работавший на одну из крупнейших корпораций, чья компания производила и распространяла Третий до войны. Однако по строгим правилам прежнего правительства чипы производились только для не состоящих в браке людей младше двадцати лет. После войны именно Третий защищал от болезней. Мои родители тогда только встречались и не были женаты, поэтому получили чип. Они были среди счастливчиков.
Из-за такого колоссального успеха Третьего Собек Васел мгновенно стал звездой. Его технология имела решающее значение для выживания и роста оставшегося населения. И в то время, когда прежнее правительство распадалось, его звезда стремительно восходила. Он стал необходим. Каждый выживший нуждался в его помощи. И он помог, используя свою жизненно важную технологию для того, чтобы объединить мир под руководством одного лидера. Под его руководством. Он согласился полностью интегрировать технологию при условии, что он станет мировым лидером. Люди готовы были следовать за ним, и Собек Васел стал правителем. Выжившие были в отчаянии, а он был их лучом надежды. Собек Васел был популярным и многообещающим молодым человеком с превосходными идеями и четким видением будущего. А из-за того, что люди умирали десятками тысяч человек, времени на выборы не было, и он был назначен мировым лидером, создавшим единое Глобальное Управление.
Мои дедушка и бабушка не выжили так же, как и мои тети и дяди. Но все, у кого был ребенок, уцелели благодаря Собеку Васелу. Он вывел наш мир из страданий в совершенно новую эру, где живем я и мои друзья, и мы никогда не узнаем, что такое бедность, голод или несчастье.
Нам невероятно повезло.
Я встаю и осматриваю комнату. Я готовилась к этому лету всю свою жизнь, но не уверена, что сложила все вещи. Предпочитаю быть готовой ко всему. Мой вещмешок лежит на кровати. Анника и Рейн придут с минуты на минуту. Следующие три с половиной недели мы втроем проведем в Лагере Монарха ― правительственном лагере для всех 15-летних граждан.
С тех пор как было организовано Глобальное Управление пятьдесят лет назад, все дети обязаны посетить лагерь в пятилетнем возрасте и вернуться снова десять лет спустя, чтобы воссоединиться с предписанным партнером и быть приписанным к его общине. Это самый важный момент в моей жизни, но, просматривая список вещей, я понимаю, что не хочу думать о будущем, только о настоящем. Меня волнует, достаточно ли вещей я беру с собой. В крайнем случае, я могу что-то взять у Анники или Рейн, хотя я выше их и скорее всего ничего не подберу. Я уже сложила все в синий вещмешок, а бандану, которую мне дал папа, повязала вокруг запястья, как браслет.
Всего организовано шесть рабочих общин: Трудовая, Сельскохозяйственная, Океанская, Учебная, община Экосистемы и Возобновляемой Энергии. Как и всех членов Океанской общины, меня можно узнать по определенному цвету, приписанному моей общине. Сам Собек Васел обосновывает назначение каждой общине дресс-кода тем, что это позволяет нам понять, что сообщество больше, чем отдельный человек, и мы все едины перед достижением общей цели. Поэтому вся моя одежда синяя. Я не тщеславная, но с рыжими волосами и голубыми глазами мне действительно подфартило, и я выгляжу отлично в синем одежде. Иногда я размышляю, какова была бы моя жизнь, если бы мне пришлось расти в Сельскохозяйственной Общине, где все носят коричный или Трудовой с их фиолетовым цветом. Надеюсь, я никогда и не узнаю.
Как только меня припишут к моей будущей профессиональной общине, на моем левом плече появится татуировка в виде бабочки. У старшей сестры моей лучшей подруги Анники бабочка раскрашена в сине-голубой цвет, а у мамы Рейн вытатуирована бирюзовая бабочка. Большинство людей, выросших в Океанской общине, перераспределены сюда же, поэтому я спланировала цвет своей будущей татуировки уже давно. Анника и Рейн выбрали лазурный цвет, а я хочу аквамариновый ― цвет воды в океане, так как там я всегда счастлива и чувствую себя в безопасности.
До Великой Технологической Войны океанская вода была загрязнена, и в ней нельзя было плавать и ловить рыбу. Но с тех пор, как Собек Васел и его Глобальное Управление перестроили наше общество, вода стала красивого синего цвета и полностью чистой. Океан является нашим единственным источником воды. На Опреснительном заводе, где работает мой отец, воду фильтруют.
Я слышу шаги на лестнице и голос моей лучшей подруги, которая зовет меня:
― Кива, давай быстрее.
Анника врывается в мою комнату. Ее рост 5’3 дюйма (прим. ред.: примерно 1,6 м), что почти на 6 дюймов (прим. ред.: примерно 0,15 м) меньше, чем у меня. И хотя она самый неуклюжий человек в мире, я ей завидую, потому что при росте 5’9 дюймов (прим. ред.: примерно 1,75 м) я слишком высокая и чересчур худая, и мои волосы цвета заката солнца. А я не тот человек, кому нравится выделяться в толпе, поэтому большую часть жизни я стараюсь с ней слиться. Так намного легче.
― Где Рейн? ― Я застегиваю свой вещмешок, набив его еще большим количеством вещей. Синих.
― Внизу. Ты волнуешься? ― Анника смотрит на меня своими ярко-карими глазами. Она всегда замечает, когда я лгу.
― Немного. Но все же уже предопределено. Поэтому нет смысла нервничать. ― Даже сейчас, когда я говорю это, что-то есть в глубине моего сознания… идея, которую я не могу понять, но которая мучает меня. ― В любом случае мы будем запечатлены со второй половиной и приписаны к общине. Мы же все будем Океанцами, да?
