– А чем же мне еще заниматься? – возразил кудесник. – Но, все равно, мне приятно, что вы еще помните обо мне хоть что-нибудь. Кажется, вы отозвались добром о моих фейерверках, а это сулит кой-какую надежду. Право, ради вашего дедушки Тука и ради бедняжки Белладонны я дам вам то, чего вы у меня просите.
– Простите, я у вас ничего не просил.
– Нет, просили. Уже дважды. Моего прощения. Я вас прощаю. Я даже готов послать вас в это приключение. Очень интересное для меня, очень полезное для вас, – да и выгодное тоже, если только вы в нем уцелеете.
– Очень жаль, но я не хочу никаких приключений, спасибо. Доброго утра. Но приходите, пожалуйста, ко мне пить чай, – в любое время, когда захотите! Почему бы не завтра? Приходите завтра. Прощайте! – С этими словами Хоббит повернулся и нырнул за свою круглую зеленую дверь и поскорее запер ее, стараясь только не показаться невежливым. В конце концов кудесники – это кудесники.
– И зачем я только пригласил его к чаю! – сказал он себе, спеша в кладовую. Он позавтракал совсем недавно, но считал, что пара бисквитов и глоток чего-нибудь крепкого будут полезны после всех волнений.
Гандальф тем временем все стоял перед его дверью и долго, беззвучно смеялся. Потом он подошел и концом своего посоха начертил на красивой зеленой двери какой-то странный знак. И ушел, – как раз в то время, когда Бильбо приканчивал второй бисквит и думал, что удалось избежать всяких приключений.
На следующий день он почти позабыл о Гандальфе. Память у него была неважная, так что он записывал то, что нужно, в книжку, например, вот так: «Гандальф чай вторник». Накануне он был слишком взволнован, чтобы сделать это.
Как раз перед чаем раздался громкий звонок, и тут он вспомнил. Он кинулся на кухню поставил чайник, достал еще одну чашку с блюдцем и еще два бисквита, а тогда побежал к двери.
– Простите, что я заставил вас ждать, – начал было он, но тут увидел, что это вовсе не Гандальф. Перед ним стоял Карлик с синей бородой, заткнутой за золотой пояс, в темно-зеленом капюшоне и с очень блестящими глазами. – Как только дверь открылась, он поспешил войти, словно его там ждали.
Он повесил свой капюшон на ближайший колышек и сказал, низко кланяясь: – Двалин, к вашим услугам.
– Бильбо Баггинс, ваш слуга, – отозвался Хоббит, слишком изумленный, чтобы спрашивать о чем-нибудь. Когда молчание вслед за этим начало затягиваться, он добавил:
– Я только что собирался пить чай; войдите, пожалуйста, и составьте мне компанию. – Немного чопорно, быть может, но он старался быть любезным. А что сделали бы вы, если бы к вам вдруг явился без приглашения какой-то Карлик и, не говоря ни слова, повесил свои вещи у вас в холле.
Они просидели за столом недолго и успели взять только по одному бисквиту, когда у двери раздался звонок, еще громче прежнего.
– Извините, – сказал Хоббит и побежал открывать.
– Так вы пришли, наконец, – хотел сказать он Гандальфу на этот раз. Но это снова был не Гандальф. Это был очень старый Карлик с белой бородой, в алом капюшоне; и он тоже вошел, как только дверь открылась, словно его приглашали войти.
– Я вижу, они уже начали собираться, – сказал он, заметив на колышке зелёный капюшон Двалина. Он повесил рядом свой, красный, и, приложив руку к груди, произнес:- Балин, к вашим услугам.
– Спасибо, – только и мог оказать Бильбо. Отвечать нужно было совсем не так, но слова «Они уже начали собираться» привели его в смятение. Он любил принимать гостей, но предпочитал знать об их приходе заранее, да и приглашать предпочитал сам. У него промелькнула ужасная мысль, что бисквитов может не хватить, и тогда ему – он знал свой долг хозяина и старался выполнять его во что бы то ни стало, – ему придется обойтись без них!
– Войдите же и выпейте чаю, – произнес он, с трудом переводя дыхание.
– Я бы предпочел пива, если вам все равно, добрый друг, – ответил седобородый Балин. – Но я ничего не имею против пышек, – с маком, если у вас есть.
– Сколько угодно! – услышал Бильбо свой собственный голос и сам ему удивился; с тем же чувством обнаружил, что мчится в погреб за пинтовой кружкой пива, потом в кладовую за превосходными круглыми пышками с маком, которые сам испек, чтобы полакомиться после ужина.
Когда он вернулся, Балин и Двалин за столом беседовали, как старые друзья (в сущности, они были родными братьями). Бильбо только успел поставить перед ними пиво и пышки, когда звонок раздался снова, а потом и еще раз.
«Ну, теперь-то это наверное Гандальф», – подумал он, спеша к двери. Но там были еще два Карлика, оба в синих капюшонах, оба с серебряными поясами и желтыми бородами; в руках у них были сумки с инструментами и лопаты. Они вскочили внутрь, как только дверь открылась, но Бильбо уже почти не удивлялся этому.
– Что вам угодно, добрые Карлики? – спросил он.
– Кили, ваш слуга! – сказал один.
– И Фили! – добавил другой; и оба сорвали свои капюшоны и поклонились.
– Ваш и вашего семейства, – ответил Бильбо, вспомнив на этот раз правила учтивости.
– Двалин и Балин уже здесь, я вижу, – сказал Кили. – Присоединимся же к компании!
«К компании! – подумал Хоббит. – Это слово мне не нравится. Я просто должен посидеть немного и собраться с мыслями, и выпить чего-нибудь». Он едва успел сделать глоток, сидя в углу, – пока четверо Карликов вокруг стола говорили о рудниках и золоте, и стычках с Троллями, и опустошениях, сделанных драконами, и о многом другом, чего он не понимал, ибо все это очень походило на приключения, – итак, он едва успел сделать глоток, как вдруг звонок зазвучал снова, и так громко, словно его за ручку дергал какой-нибудь озорник-мальчишка.
– Кто-то пришел, – сказал Хоббит, вставая.
– Их там четверо, судя по звуку, – сказал Фили – И мы их увидели еще издали.
Бедный Хоббит сел в холле и схватился за голову обеими руками, думая с ужасом о том, что произошло и что еще может произойти, и неужели все они останутся ужинать? – но тут звонок загремел еще громче, и он кинулся к двери. Там было не четверо, – там было пятеро, так как один подошел, пока он сидел и думал в холле. Он едва успел открыть, как все они оказались уже внутри, кланяясь и повторяя «К вашим услугам». Звали их Дори, Нори, Ори, Оин и Глоин, и очень скоро два пурпурных капюшона, один серый, один коричневый и один белый повисли на колышках, а их владельцы вошли в столовую, засунув свои большие руки за золотые и серебряные пояса. Набралась уже почти толпа. Кто-то просил пива, кто-то – чаю, один – кофе, и все они – пышек; так что Хоббиту некоторое время пришлось бегать взад и вперед.
Большой кофейник шумел на огне; пышки с маком уже исчезли, и Карлики принялись за масляные оладьи, как вдруг раздался – стук в дверь! Не звонок, а сильный стук в прекрасную зеленую дверь! Кто-то колотил в нее палкой!
Бильбо кинулся туда, очень сердитый, очень озадаченный и раздосадованный: это был самый неудачный день, какой он только мог вспомнить. Он рывком открыл дверь, и все они упали друг на друга: еще Карлики, целых четверо! А позади них стоял Гандальф, опираясь на посох и смеясь. Он сделал на двери порядочную вмятину; но при этом стер тайный знак, поставленный накануне.
– Осторожней! Осторожней! – произнес он. – Не похоже на вас, Бильбо, заставлять друзей ждать за порогом, а потом открывать дверь так внезапно. Позвольте мне познакомить вас: Бифур, Бофур, Бомбур и особо – Торин.
– К вашим услугам! – сказали, выстраиваясь в ряд, Бифур, Бофур и Бомбур. Потом они повесили капюшоны, два желтых и один светло-зеленый, а также один небесно-голубой с длинной серебряной кистью. Этот последний принадлежал Торину, а Торин был Карлик очень высокого рода, – это был сам великий Торин Дубовый Щит, и ему совсем не понравилось падать ничком на коврик у Бильбо, да еще когда на него свалились Бифур, Бофур и Бомбур. Особенно Бомбур, самый толстый и тяжелый из всех. Торин был очень надменным и ничего не сказал об «услугах»; но бедный Бильбо извинялся так усердно, что он в конце концов проворчал: «Не стоят говорить об этом» и перестал хмуриться.
