хвостом. Я ретировался.
— Слушай, Кэмури, я там видел полёвку. Хочешь?
— Свежую?
— Кажется, вчерашнюю.
Она неопределённо прянула ушами. Это могло означать и «да» и «нет», но я на всякий случай решил, что это «да».
— Я скворцом: за ней и обратно.
Ответа не последовало. Когда я вернулся назад с мышкой, Кэмури уже не было. Я разочаровано побрёл прочь с места своего фиаско. За следующим изгибом кровли я чуть не столкнулся с другой кошечкой, в двухцветном «черепаховом» вечернем наряде, которая неторопливо, словно бы безо всякой цели прогуливалась вдоль водосточного желоба и, так уж получилось, шла мне навстречу.
— Привет! — сказал я с полёвкой во рту. — Меня зовут Лео.
— Добрый вечер! — заметила она меня. — Я Муриэль. А у Вас это, простите, что?
— Полёвка.
— Хм, надо же, полёвка. Как странно. — задумчиво проговорила она, глядя куда-то в ночь. — Полёвка, подумать только! И что же?
— Собственно, даже и не знаю… — опешив, признался я. — А что, обязательно должно что-нибудь быть?
— Всегда что-нибудь должно быть. — наставительно заметила моя новая собеседница. — Наша Вселенная не терпит пустоты и наполнена смыслом.
— Скорее всего так и есть. — осторожно предположил я. — С Вселенными, как правило, всегда так. Набиты под завязку. Куда ни глянь кругом звёзды, собаки, деревья, люди…
— Кроме людей, пожалуй, — прервала меня Муриэль. — Самые бессмысленные существа во Вселенной! Свою единственную жизнь посвящают бегству от момента, когда станет совершенно ясно, что всё когда-либо сделанное ими было начисто лишено всякого смысла.
— Правда? А что же они такого делают?
— Большинство из них называют это «поисками счастья», понимая под «поисками» лишь своё суетливое бестолковое мельтешение, а под «счастьем»… — она дёрнула правым ухом. — Да они даже и не понимают, что это вообще такое! Впрочем, каких разумных решений можно ожидать от существ, которым не хватает элементарной дисциплины, чтобы спокойно спать хотя бы по четырнадцать часов в день?
С этими словами она возмущённо и пренебрежительно вздёрнула хвостик и продолжила свой прерванный путь, более не обращая на меня ни малейшего внимания.
— Полёвка, ну надо же! — донеслось до меня в последний раз прежде, чем очертания фигуры Муриэль окончательно слились с темнотой.
Я снова остался один и, чувствуя себя каким-то непостижимым неудачником, поплёлся навстречу следующему изгибу крыши, постепенно открывающемуся передо мной на фоне звёздной ночи. Повернув за угол, я увидел, что, похоже, попал на тематическую вечеринку. Здесь, кажется, собралась почти вся элита полосатой диаспоры окрестного района. Они сидели и возлежали в позах подчёркнутой неги. Многие переговаривались о чём-то своём полосатом, а двое отчаянного вида кавалеров, напряжённо поглядывая друг на друга, демонстративно разминались. Очевидно, они готовились усладить слух одной из сидевших перед ними в позе благосклонного ожидания дам серенадой или славным диспутом. Я сразу же почувствовал себя лишним здесь, среди этого полосатого разнообразия, и уже готовился ретироваться, когда от небольшой группки дам отделилась одна особа и лёгкой пружинящей походкой направилась ко мне.
— Хай, я — Кэт. — непринуждённо выдала она. — А ты новенький?
— Хай! Пожалуй, что так. Я — Лео, и сегодня впервые здесь.
— Ой, да это вообще не страшно! — весело успокоила меня Кэт. — Все мы когда-то были здесь (она широким жестом лукавой мордочки описала большую дугу, вмещавшую в себя и крышу, и двор, и, казалось, даже саму ночь) новенькими. Ты прекрасно впишешься. Я тебе всех представлю. Смотри, вон там сидит моя подружка Кэт…
— Кэт?
— Да. А рядом с ней её троюродная кузина Кэт…
— Тоже Кэт?
— Почему тоже?
— Но ты ведь только что сказала: «Кэт».
— Это я про кузину. А с ними там ещё Кэт сидит…
— Погоди! Я кажется, запутался. Между твоей подругой Кэт и кузиной Кэт сидит ещё одна Кэт? И ты тоже Кэт?
— Нет, конечно!
— Фух, а то я уже подумал…
— Я не Кэт, и не Кэт, и даже рядом не эта полосатая посредственность Кэт! Я Кэт. Понял?
— Не уверен. А как вас различают люди? Они не путаются?
— А на людей нам пофиг. — объяснила мне Кэт.
— А как вы… — Начал было я свой новый уточняющий вопрос, но тут долгая разминка, игра глазами и мускулами двух маститых кавалеров, видимо, как раз закончилась.
Первый из них вступил на высокой ноте — у меня аж шерсть на загривке стала дыбом. Аккомпанируя себе подёргиванием длинных раскидистых усов, он выдал тираду о своей давней тоске, почти забытой неге и сладостном томлении одинокой души. Завершил своё выступление кавалер нарастающим обещанием бурной, но вечной любви.
Присутствовавшие дамы в ответ благосклонно и загадочно улыбались. Арчибальд из темноты двора предложил всем вести себя потише. Второй кавалер не пожелал отставать и, басовито урча, оповестил присутствующих о зове природы, долгих мытарствах, стойком ощущении близящегося конца пути и закончил обещаниями не менее вечной любви с многочисленными аллюзиями на заявления предыдущего оратора. Дамы загадочно улыбались и ему, а над аллюзиями хихикали. Арчибальд поэзию явно не одобрил.
В ответ первый кавалер оповестил публику о своём желании немедленно доказать свои намерения. Тогда его визави исторг из себя возглас страсти столь необузданной, что Арчибальд снизу взахлёб призвал оппонентов к благоразумию. Дамы были в ажитации. Атмосфера накалялась с чудовищной скоростью. Соперники опасно придвинулись друг к другу. Кульминация поэтического поединка неминуемо приближалась.
И вдруг в мягкий свет Луны беспардонно плеснуло электрической кислятины. Изящная палитра красок ночной гармонии смешалась. Мистическую атмосферу ночи и фееричное таинство ритуального поединка будто перечеркнули одним небрежным мазком. Громко хлопнула входная дверь дома, в образовавшемся прямоугольнике света возникла исполинская фигура, и полный невыносимого невежества голос скорбно вопросил: «Да какого же рожна вы здесь так разорались?!».
Фигура внезапно согнулась пополам, а когда разогнулась, в нашу сторону со свистом полетело и звучно грохнуло о настил крыши что-то большое.
Поднялась паника. Поощряемые Арчибальдом, который продолжал вести строгий учёт, гибкие серые тени ночных сибаритов в спешке покидали негостеприимное прибежище. Я успел увидеть, как над забором мелькнули, осознав, что злоупотребили человеческим терпением, Кэмури, Муриэль и Кэт в сопровождении своих созвучных компаньонок. Их красноречивые спутники, позабыв о недавней конфронтации, также торопились ретироваться.
Откуда-то из темноты вынырнула знакомая фигура Тео. Мой братец был суетлив, но выглядел довольным.
— Вечер перестаёт быть томным, — задорно проорал он мне в ухо. — Рвём когти, герой-любовник!
Меня не надо было особенно уговаривать.
Мы неслись по крышам под вечным светом звёзд. Прохладный ветер ласково ерошил нам шёрстку. Впереди нас ждал то ли поздний ужин, то ли ранний завтрак и уютная старая подушка в гостиной бабы Зои.
— Ну что, надеюсь, ты готов как следует
