— Внутренний зверь — отражение души человека и его образа жизни, — её голос зазвучал звонко и громко; его слышали все воины, что пришли вместе с гостем, и люд за стеной Лисобора. — Как смеешь ты считать, что трупоеды вроде тебя способны сравниться с лисьим благородством?
Ошибался старый Лис, выведя говорить с Росомахами неразумную девчонку, которая в два слова сбросила в топку все надежды обоих сторон решить вопрос миром. Росомахам словно швырнули в лицо горячие угли — взревев, свита ощетинилась оружием; лисы в ужасе отпрянули от стен. Преданные телохранители метнулись между Росомахой и дочерью Лиса, закрыв её собой и оттеснив к воротам, а Сэт безмолвно поднял глаза на стоящего на стене Торвара. В лисьих глазах читался страх, в чёрных глазах Росомахи — обещание смерти.
Не навлеки на себя гнев Лесного Чернобога.
Знал ли лисий князь, чем обернётся его доверие дочери? Знал ли её дерзкий нрав избалованной вниманием девчонки, которая, не подумав, сделает глупость? Должен был. Мудрость подвела князя, уступив место сердцу. Чувства взыграли в нём, нарушая главное лисье правило: принимать решение с холодным сердцем. Он мог спасти сотни жизней, включая свою собственную. Удержать власть в руках и не потерять насиженного места под солнцем. Союз мог решить все проблемы. Стоило пренебречь чувствами и поступиться желаниями дочери.
Кайра позволила себе непростительную глупость. Оскорбить предводителя Росомах, даже не его подчинённого или правую руку. В присутствии его людей и народа Лисбора. Что могло быть хуже унизительной словесной пощёчины? Только то, что она повлекла за собой.
Княжна Лисбора не собиралась сдаваться. Меняться своё мнение. Хотя в душе понимала, что именно она — причина пустого кровопролития. Понимания, что именно её народ и семья первыми попадут под удар, пришло с запозданием. Кайра стала исключением своего рода. Когда стоило действовать умом или хитростью, она позволила себе показать крутой нрав и ощериться, забывая, что со стороны выглядит как мелкий щенок, у которого ни когтей, ни клыков.
***
К вечеру над Лисбором клубился чёрным дым, а сам город был разорён — двадцати Росомах хватило, чтобы снести защиту лисьего города и войти в княжеский дворец. Рыжие звери ни разу не воевали с северными гиенами, их ярость и лютое, первородное бешенство сминали на своём пути любые попытки к сопротивлению. Пройдя по рыжешкурым трупам, Сэнтинэл вошёл под крышу княжеского дома, и вскоре лисий князь с супругой беспомощно бились в руках его воинов.
— Сэт! Гляди, кого мы для тебя нашли!
С этими словами в главный зал выволокли Кайру. Росомахи нашли её в одной из спален — лиса билась с захватчиками, как отчаянная, а когда удалось усмирить её пыл и скрутить руки за спиной, выяснилось — защищала щенка. Его сгребли за шкирку и держали в воздухе так, что мальчишка хрипло пищал и бил в воздухе ногами. Лисица — супруга князя — дёрнулась из плена, метнувшись на защиту своих лисят, но безуспешно — слишком крепки и безжалостны руки врагов… Князь росомах поднял взгляд на растрёпанную и взбешенную Кайру — ту девушку, что нанесла ему оскорбление, которое смоется только кровью.
Янтарные глаза неотрывно смотрели на предводителя Росомах. Искра утонула в ненависти и желании смерти тому, кто позволил себе вторгнуться во владения её отца непрошеным гостем и обернуться смертью для невинного народа. За своим презрением к нему она прятала собственную вину и ошибки, не желая их признавать. Вес ответственности был слишком велик для ребёнка, который не желал принимать действительность. Она продолжала бороться за свою свободу; старалась вырваться изо всех сил даже тогда, когда понимала, что не сможет.
— Трупоеды, говоришь? — многообещающе произнёс мужчина, смешав в своём голосе хриплую угрозу и сладость расплаты. Дерзкую лисичку следовало проучить. Пути назад нет — её глупостью за его спиной лежали сотни убитых. — Иди сюда, лиса.
Один из воинов грубо швырнул её к ногам своего князя.
Грубый толчок в спину; унизительное столкновение с полом. Кайра едва успела выставить перед собой руки, чтобы смягчить падение. Синяки и ссадины — незначительное наказание за дерзость. Ощерившись, словно хищный зверь, защищающий себя до последней капли крови, она через плечо посмотрела на воинов, посмевших так обойтись с ней.
— За обиду не мстят только трусы и рабы, — негромко, но отчётливо произнёс Зверь, нависая над княжной, словно обсидиановая скала. Князь завладел её вниманием и получил всю ту же всепоглощающую ненависть янтарных омутов. Казалось, что всем своим видом своевольная девчонка пытается показать, что ему её не сломить. Что её дух сильнее и лисий народ не уступит росомахам, но как она ошибалась в своих желаниях и убеждениях…
— Что ты теперь скажешь, глупая лиса?
Это было тягчайшим оскорблением для лисьего рода, славящегося холодным умом, но что страшнее — это было правдой. Всё, что произошло за день, все стоны раненых и жизни убитых — всё возросло из её дерзких слов, брошенных в благодатную почву гнева Росомах.
— Ты умрёшь, - она говорила это с такой уверенностью, будто ей ничего не стоило осуществить свою угрозу. Слушая её слова, воины — верные соратники Сэта, переглянулись и посмеялись с самоуверенности девчонки. Все они знали, что её слова — пустое. Им ничего не стоит убить её здесь и сейчас. Ей нечего им противопоставить.
Сэт разделил веселье соплеменников, разразившись низким и хрипловатым смехом. Это походило на гогот гиен, отрывистый и лающий, но при этом тяжёлый и грубый, будто было в нём что-то медвежье.
— Все мы умрём, — снисходительно заметил князь Росомах, глядя на лисичку сверху вниз. — И будем отвечать перед своим Зверем за свершенные ошибки. За всё придётся платить, но твоя расплата наступит уже сейчас.
Рычать и щериться — всё без толку. Захватчикам плевать, как сильно она желает им смерти, сколько будет грозиться отомстить, сколько плеваться ядом слов — это ничего не изменит. Они победили, не приложив особых усилий. Дочь князя Лисбора сделала им услугу, бросив вызов Сэту. Развязала ему руки и подарила свою жизнь.
Бросив взгляд на болтающегося в воздухе лисёнка, Сэт прикинул в голове последствия своих действий и решил, что не может поступить иначе. Жребий брошен.
— Это твой сын, старый Лис? — прошелестев по полу тяжёлой меховой мантией, сшитой из шкур убитых врагов, Сэт прошёл мимо брошенной на пол княжеской дочери к её отцу.
Кайра дёрнулась к брату, желая вцепиться в мужчину, но хватило всего пары рук, чтобы усадить её обратно, грубо задрать голову и заставить смотреть, как на её глазах виной её глупости лишаются жизни самые дорогие и близкие.
— Не убивай их, — с болью взмолился поверженный князь. Позади него беспомощно рыдала княгиня-лисица. Рыжий пёс знал, что Росомаха не пощадит его и не уйдёт без крови.
Сэт медленно прошествовал за спину к своему врагу и подставил ему под подбородок холодное лезвие.
— Помолись своему Зверю, старый Лис.
Глядя на рыжеволосую девушку, Росомаха безжалостно перерезал горло её отцу.
— Нет! — крик Кайры утонул в булькающих звуках — отец давился собственной кровью, а она ничего не могла изменить. Предложить свою жизнь взамен — ничего не стоит, но Росомаха придумал для неё достойное наказание.
Та же участь постигла княгиню-лисицу. Воины держали Кайру, когда Сэт закончил убивать её мать и уложил её труп на холодный пол.
Высокомерность Лисы разбилась об реальность смертями. Не желая верить, она смотрела на пол, залитый кровью, и тела убитых родителей. На лице застыла маска ужаса; блики в янтарных глазах мелькали, будто пытались стереть из памяти увиденное. Все её попытки вырваться из хватки, уберечь родных, провалились с первой отнятой жизнью. Её колени подогнулись от бессилия, а у воинов больше не было необходимости грубо удерживать строптивую девчонку.
Двумя смертями её выкинуло из действительности. Земля ушла из-под ног, мир разрушился у неё на глазах, въевшись в память всепоглощающим чувством вины. Апатия, спасая её от истерики, укрыла бесцветным плащом.
