Лайел едва его слышал. Сьюзан, дорогая Сьюзан. Никто не был таким мягким, нежным, любящим и добрым человеком, как она. Ее самое большое преступление — было самым большим ее преступлением, поправил он себя с внутренним рычанием, — это то, что она любила его.
Она была всем для него. Несмотря на это, его драгоценная девочка зверски убита из-за того, что ему не хватило «крепкой руки» вождя, как сказал дракон. Ее подвергли пыткам и замучили лишь потому, что Лайел не хотел иметь ничего общего с царской властью вампиров, и он отказался держать в ежовых рукавицах армию, которая ему подчинялась, как это в свое время сделал его отец.
— Я ждал этого момента долгие месяцы, — проговорило другое ненавистное чудище, направив на него поток огня.
Языки пламени коснулись щеки Лайела, глубоко опаляя кожу. Он никак не отреагировал, даже не открыл глаза. По правде говоря, он даже ничего не почувствовал, кроме бритвенно-острой боли своего горя. Если боги не отвечают на его мольбы, он желал бы остаться на этом месте навеки, хотел бы умереть со своей женщиной и ребенком. Со своей семьей.
— Только посмотрите на него, посмотрите на могущественного Лайела, до какой степени он унижен.
Все драконы засмеялись.
— Я понимаю, почему она тебе нравилась, вампир. Эти маленькие тугие ножны приняли меня по самую рукоятку.
— Мне понравилось ощущать, как ее горло плотно обхватывает меня.
— Я думаю, ей нравилось то, что мы делали с ней. Ты же слышал, как она стонала…
Веки Лайела наконец поднялись. Ненависть и ярость расцвели в нем, разрослись и поглотили его, затмевая его горе, становясь смыслом его существования. Он бросил взгляд на окружающий лес. Демоны все еще были там, хихикая, как малые дети, хотя большинство деревьев поблизости сильно обгорели, и служили слабым убежищем. Затем он посмотрел на воинов-драконов. Их было восемь, они держались дерзко, уверенно. Их золотые глаза сверкали триумфом. Но…
Выражение его лица стерло улыбки с их лиц. Несколько из них даже отшатнулись прочь от него.
Возможно, они забыли, что вампиры умеют летать. Возможно, они думали, что ослабленный, сломленный, окровавленный мужчина не может причинить вреда… Они ошибались.
СЬЮЗАН!
Лайел вскочил и атаковал с боевым кличем на устах, в котором эхом отзывалась его внутренняя боль. Крики агонии, огласившие вслед за этим лес, далеко превзошли все те, что когда-либо раздавались до них.
Двести лет спустя
«Еще чуть ближе, огнедышащие ублюдки, только чуточку ближе».
Скрытый буйной, покрытой росою листвой, Лайел наблюдал за армией драконов, марширующей через Драконий Лес. Что за отвратительное название для леса? Он не знал, куда они шли. Не знал он и того, что они собирались делать. Одно он знал наверняка, — он собирался украсть груз, который солдаты везли с собой. Молодая — человеческая? — связанная женщина с кляпом во рту была заключена в передвижной тюрьме-клетке. Эта клетка удерживалась на двух деревянных балках, которые несколько воинов несли на плечах, и покачивалась в такт их движениям.
Очевидно, она была их врагом.
Он не знал эту девушку, но любой враг Драконов был его лучшим другом. И ему не нравилось, когда его друзей связывали.
Драконы продолжали медленно, размеренно шагать вперед. Он жестом велел своей собственной армии сохранять позиции… сдерживаться. Они без колебаний подчинились. В тот черный день две сотни лет назад он повел своих людей железной рукой, он повел их вперед, в непрекращающуюся, бесконечную войну. Его воля не обсуждалась. Никогда. Не без серьезных последствий для сомневающихся.
«…хорошо подобное не кончится», — говорил Брэнд, второй по званию среди воинов-драконов.
Золотистый свет просачивался сквозь хрустальный купол, окружавший Атлантиду, создавая ореол вокруг его бледных, заплетенных в косички волос, и отвратительно смазливых черт лица.
Брэнд был сильным, храбрым, он был верен своему королю и добр к своим людям. Какая жалость, что он был драконом. Лайел думал, что родись он хотя бы демоном, возможно, он бы ему нравился. Ну а пока, он хотел, чтобы Брэнд прожил достаточно долго, чтобы обзавестись парой. Подругой жизни, которую Лайел потом похитит. Брэнд будет сначала страдать, а потом Лайел его просто выпотрошит.
Брэнд не был одним из тех воинов, которые захватили Лайела много лет назад — ни одного из тех воинов не было здесь — Лайел вырезал всех до единого. Вспомнив, какой была их смерть, он улыбнулся. Не все из них испустили дух достаточно быстро. Для некоторых время тянулось так долго, что они прочувствовали свою боль. Он дал себе волю, наслаждаясь каждым порезом, каждым укусом, каждым вырезанным ломтем плоти.
Но убийство всех виновных до сих пор не удовлетворило его. Этого было не достаточно, чтобы отплатить за отвратительные преступления, совершенные против Сьюзан. Не он ли поплатился за действия других людей? Было справедливо руководствоваться аналогичной логикой в отношении драконов.
Только когда Лайел сотрет с лица земли всю их расу, Сьюзан будет отомщена. И только тогда Лайел заслужит право присоединиться к ней в загробной жизни. Скоро, моя любовь. Скоро.
— Если ее сестры увидят ее в таком виде, будет война, — сказал дракон по имени Ренард.
Ренард был темноволосым чудовищем, который, как было известно Лайелу, знал всевозможные способы убийства любого живого существа в Атлантиде, будь то демоны, нимфы, кентавры, горгоны или любые другие создания, пришедшие в этот мир в результате ошибок богов на их пути к созданию человеческой расы. Из всех этих существ, Ренард ненавидел вампиров больше остальных, и всегда был готов ввязаться в драку.
У Лайела и у самого чесались руки. Сгорая от нетерпения, он пробежал языком по своим удлинившимся клыкам.
— Что еще мы могли сделать? — послышался недовольный голос. Тагарт. Неприрученный, почти дикий, с черными волосами и еще более черным сердцем. Он не был верен никому, и его собственный король завидовал ему. — Еще одно слово, сказанное этой девчонкой, и я бы перерезал ей глотку. Мы должны были заткнуть ей рот.
Все воины согласно кивнули. Все как на подбор были один выше и мускулистее другого, у каждого на спине во впадине, где прятались драконьи крылья, ремнями были закреплены грозного вида мечи. Лайел коллекционировал такие мечи, развешивая их на стенах, как трофеи. А их кости он использовал в качестве мебели.
— Какими бы ни были причины, по которым мы ее связали, они все равно этого не поймут. Несмотря даже на то, что мы везем ее к ним обратно. Ну, вроде того. Если, конечно, сможем отыскать их лагерь, — подключился снова Брэнд. — Она их любимица. Их будущая королева.
