Незнакомцам нередко приходилось расспрашивать, размышлять и расследовать, ведь это было частью их дела. Поэтому для обоих было естественно задаться вопросом: «Почему именно здесь?»
Однако времени на раздумья у них не было. Пришельцы уловили явные сигналы опасности, были ли этому причиной их особая сверхчувствительность или инстинкт, реагирующий на едва уловимую угрозу, но что-то заставило их моментально скрыться за углом церковного здания и слиться в темноте с шершавой штукатуркой стены. Они замерли в полном молчании, всепронизывающим взглядом зорко наблюдая за чем-то, приближающимся к зданию.
Перспектива ночной тихой улицы казалась коллажем лунного света и кобальтово-синих непроницаемых бездонных теней. Одна из них вела себя необычно: она не колебалась от ветра, подобно теням деревьев, и не была неподвижной, как тени домов; нет – она кралась вдоль улицы, приближаясь к церкви, мелко дрожа при каждом осторожном шаге. Казалось, эта тень поглощала в себя весь свет, все освещенное пространство, встречающееся на ее пути, как будто была черной бездонной дырой. Однако эта странная тень имела свою форму, форму какого-то живого существа, и чем ближе она приближалась к церкви, тем явственнее был различим скрежет когтей, царапающих мостовую, и тихий шелест тонких перепончатых крыльев.
Хотя у существа имелись и руки и ноги, но, похоже, оно передвигалось без их помощи. Оно пересекло улицу и затем поднялось по ступеням церковной лестницы. Его похотливые выпученные глаза отражали свет луны, который смешивался с их собственным желтым блеском. Бугристая голова возвышалась над вздернутыми плечами, зловонный красноватый дым с шипением струился сквозь ряды острых мелких клыков.
Существо то ли посмеивалось, то ли кашляло: шипящий звук, поднимавшийся из глубины глотки, был похож и на то и другое. Распрямившись, оно встало на ноги, оглядываясь в царящей вокруг тишине. Его черная, как у летучей мыши, пасть скривилась в ухмылке, превратившей морду мерзкого создания в отвратительную маску смерти.
Страшилище подобралось к самой двери. Черная рука прошла сквозь нее легко, как сквозь воздух. Тело подалось вперед и стало просачиваться сквозь дверь, но успело продвинуться только наполовину.
Внезапно жуткое существо отпрянуло назад, наткнувшись на какую-то преграду, и, описав в воздухе дугу, кубарем скатилось с лестницы. Пар его дыхания прочертил красную спираль в ночном воздухе.
С жутким воплем бешенства и возмущения омерзительное чудовище поднялось с тротуара и уставилось на дверь, которая повела себя необычно, не дав существу проникнуть внутрь. Перепонки крыльев у него за спиной задрожали, начиная расправляться под напором воздуха, и мерзкое создание с ревом стремительно ринулось головой на дверь, проскочило сквозь дверь, пронеслось по вестибюлю и врезалось прямо в облако ослепительно белого света.
Существо вскрикнуло и в страхе закрыло глаза, а затем почувствовало, как тяжелая, могучая рука сдавила его, словно клещами. И в то же мгновение страшилище вышвырнули вон, и оно тряпичной куклой вылетело на улицу.
Но гнусное исчадие развернулось и вновь кинулось на дверь. Крылья судорожно бились и трещали, красные испарения с шипением клубами вырывались из ноздрей. Острые когти были выпущены для атаки, и жуткий вой, подобный вою сирены, раздирал его глотку. Как стрела в Цель, как пуля в мишень, чудовище врезалось в дверь – и ощутило, как его внутренности разрываются на части.
Взрыв, удушливое зловоние, последний крик, судорожный взмах ног и рук – и все исчезло. Не осталось ничего, кроме вонючего серного облака да двух пришельцев, неожиданно оказавшихся уже внутри церкви,
Светловолосый вложил в ножны сверкающий меч. Окружающий его белый свет медленно угасал.
– Дух преследования? – спросил он.
– А может, сомнения или страха. Кто знает? – пожал плечами его спутник.
– И, по-моему, один из самых незначительных.
– Да, никогда не встречал такого слабого.
– Я тоже. И сколько же тут бесов, как ты думаешь?
– Больше чем нас, намного больше. Они повсюду и не
Тратят зря время.
– Я это знаю, – вздохнул светловолосый атлет. – Но что они тут делают? Мы никогда не видели такого скопления демонов, по крайней мере, здесь.
– Ничего, думаю, причина скоро откроется, – светловолосый посмотрел прямо сквозь дверь, ведущую из вестибюля в зал церкви.
– Давай-ка взглянем на мужа Божьего. Они направились по узкому вестибюлю в зал.
На находящейся здесь доске объявлений можно было прочесть призыв к сбору продуктов для нуждающейся семьи, приглашение присмотреть за детьми и просьбу молиться за больного миссионера. Было здесь и написанное крупными буквами напоминание о собрании членов церкви в следующую пятницу. На другой стене висел отчет о сборе пожертвований, которые значительно уменьшились за последнюю неделю, так же, впрочем, как и число прихожан: от шестидесяти одного до сорока двух.
Пришельцы пошли по наклонному узкому проходу вдоль опрятных рядов темнокоричневых деревянных скамей в переднюю часть зала, где слабый свет софита освещал скромный крест над баптистерием. В середине подиума, покрытого сплошным потертым ковром, находилась маленькая кафедра с лежащей на ней открытой Библией. Обстановка была простой, скорее практичной, чем элегантной, что свидетельствовало то ли о непритязательности, то ли о скупости прихожан.
Затем незнакомцы услышали тихие звуки: глухие, сдавленные рыдания, доносившиеся со скамьи первого ряда.
Там стоял на коленях молодой человек. «Даже слишком молодой и легко ранимый», – подумал в первое мгновение светловолосый. Юноша был погружен в глубокую искреннюю молитву. Он крепко сжал руки и склонил голову на жесткую скамью. Его лицо являло собой картину скорби, любви и боли. Губы беззвучно шевелились: молитвы и славословие струились вместе с потоками слез. Пришельцы остановились возле молодого человека и стали внимательно наблюдать за ним, обдумывая и взвешивая происходящее.
– Божий воин, – произнес темноволосый.
Его спутник тихо ответил, скорее обращаясь к самому себе, не сводя глаз с убитого горем, сокрушающегося молодого человека:
– Да, это он, я не сомневаюсь в этом. И даже сейчас молится. Этот воин стоит перед Господом за людей, за весь город…
– Он проводит тут почти каждый вечер. Высокий улыбнулся:
– Ну, значит, этот человек не так уж слаб.
– Но ведь он – единственный. Он абсолютно один.
– Нет, – покачал головой высокий, – есть и другие. Всегда есть кто-то еще. Нужно только разыскать их. Его одинокая неусыпная молитва – только начало.
