– Тут мы поместим захватывающий репортаж Бернис о фестивале с потрясающими снимками, как только она отклеится от своего стула и принесет нам материал, Эди?
– Слушаю!
– Честно говоря, Берни запаздывает на целый час! Позвони ей еще разок!
– Только что звонила. Никакого ответа.
– С ума сойти!
Их прервал Джордж, человек маленького роста, уже на пенсии, продолжавший, однако, работать наборщиком. Он откатился на стуле от компьютера и предложил:
– Может, подойдет материал о пикнике женского комитета? Я как раз его заканчиваю, и фотография, миссис Мармазель достаточно пикантна, чтобы дать повод для открытия судебного дела.
– О-о-о… – простонал Маршалл, – прямо на первой полосе! Только этого не хватало, чтобы окончательно испортить нашу репутацию.
– Ну, так что теперь будем делать? – спросила Эди.
– Был кто-нибудь на фестивале?
– Я ходил на рыбалку, – ответил Джордж. – Этот фестиваль для меня слишком бурный.
– А мне жена не разрешила, – вставил Том.
– Я видела кое-что, – откликнулась Эди.
– Садись и пиши, – приказал Маршалл. – Это самое большое событие года в нашем городе, должны же мы как-то отреагировать.
Зазвонил телефон.
– Спасена ударом гонга? – произнесла с надеждой Эди, поднимая трубку. – «Кларион». Доброе утро, – внезапно лицо ее просветлело:
– Привет, Бернис! Куда ты запропастилась?
– Ну, где она там? – нетерпеливо потребовал ответа Маршалл.
Эди слушала, и лицо ее вытягивалось от удивления:
– Да… ну, успокойся… да, конечно… не огорчайся, мы тебя вытащим.
– Ну, так куда она подавалась? – раздраженно фыркнул Маршалл.
– Она арестована и находится в полиции, – ответила Эди и посмотрела на него с явным укором.
Маршалл торопливо спустился в подвал здания Аштонс-кой полиции и остановился перед металлической дверью тюремного отделения. У него сразу же возникло неистребимое желание заткнуть и нос, и уши. Вонь и шум, доносящиеся из переполненных камер, немногим отличались от запахов и какофонии звуков вчерашнего фестиваля. По дороге в полицию он поразился, насколько тихими были улицы города в это утро. И не удивительно: вся суматоха переместилась сюда, в несколько камер-клеток, замурованных в холодный, со следами облупившейся краски, отдающий эхом бетон. Здесь была собрана целая коллекция из наркоманов, пьяниц и хулиганов, которых полиции удалось арестовать на улицах накануне. Это напоминало битком набитый зверинец. Часть заключенных чувствовала себя как дома, сражаясь в покер засаленными картами на сигареты или стараясь перещеголять друг друга рассказами о своих «подвигах», В дальнем конце помещения несколько юнцов выкрикивали непристойности в сторону камеры, набитой проститутками, для которых не потрудились найти более подходящего места. Другие просто сбились в угол, все еще пьяные или совершенно подавленные происшедшим. Несколько человек, заметив Маршалла, тотчас, злобно глядя сквозь толстые прутья решетки, начали клянчить у него сигареты, попутно понося его на чем свет стоит. Хоган порадовался, что оставил. Кэт наверху.
Джимми Данлоп, новый помощник шерифа, как верный страж, сидел за столом дежурного. Он заполнял бланки, потягивая крепкий кофе.
– Здравствуйте, мистер Хоган, – сказал он. – Вы все-таки сюда спустились.
– Я не мог больше ждать… И я не собираюсь торчать здесь вечно, – огрызнулся Маршалл.
Он чувствовал себя прескверно. Это был его первый фестиваль, который уже сам по себе был отвратителен, но Маршалл никак не предполагал, что для него он будет иметь такое безобразное, мучительное продолжение. Он стоял у стола, наклонив вперед свое большое тело, всей своей позой подчеркивая охватившее его нетерпение.
– Ну, – произнес он требовательно.
– Что?
– Я пришел вытащить отсюда своего репортера.
– Да, конечно, я знаю. Есть у вас разрешение?
– Слушай! Я только что внес этим идиотам наверху залог. Они должны были тебе позвонить.
– Никто мне не звонил, к тому же мне нужно разрешение на выдачу.
– Джимми…
– Что?
– Ты забыл положить трубку на рычаг.
– Ох…
Маршалл с такой силой швырнул трубку на место, что телефон звякнул от боли.
– Звони им.
Выпрямившись, Хоган молча наблюдал, как Джимми набирал неверный номер. Потом полицейский повторил свой «фокус», пытаясь дозвониться. «Этот тип прекрасно вписывается в этот городишко, – думал Маршалл, нервно проводя рукой по рыжим с проседью волосам. – Хотя все же приятный городок. Маленький, легкомысленный, похож на нескладного подростка, который постоянно попадает впросак. Впрочем, и с большими городами дело обстоит не лучше».
– Мистер Хоган, – спросил Джимми, зажав трубку ладонью. – С кем вы говорили наверху?
– С Кипни.
– Сержанта Кинни, пожалуйста.
Маршалл начал терять терпение:
– Дай мне, по крайней мере, ключ от решетки. Должна же она знать, что я здесь.
Джимми протянул ему ключ. Сержанту уже приходилось сталкиваться с Маршаллом Хоганом.
Насмешливые приветствия градом посыпались из камер вместе с пустыми сигаретными пачками. Маршалл старался как можно быстрее найти нужную ему камеру.
– Эй! Крюгер, я знаю, что ты где-то тут!
– Иди сюда, Хоган, помоги мне выбраться! – послышался раздраженный и полный отчаяния женский голос в дальнем конце отделения.
– Подними руку и помаши мне, что ли, дай какой-нибудь знак!
Из плотной массы тел сквозь решетку камеры протиснулась рука и отчаянно замахала. Маршалл подошел, успокаивающе похлопал по ней и оказался лицом к лицу с Бернис Крюгер, своим лучшим журналистом, превосходным репортером, а сейчас птицей-невольницей в тюремной клетке. Это была привлекательная молодая женщина лет двадцати пяти, с растрепанными темными волосами, в очках с массивной стальной оправой, сильно запачканных. Ясно было, что она провела тяжелую ночь с дюжиной других женщин, в большинстве профессиональных проституток. Некоторые из них были старше ее, другие
– шокирующе моложе. Маршалл не знал, смеяться ему или ругаться.
– Не нахожу слов, ты выглядишь ужасно, – сказал он.
– Соответствует моей профессии. Видал, куда меня запихали?
– Да, да, она такая же, как мы, – заметила из камеры крепко сложенная девушка.
Маршалл состроил гримасу и покачал головой.
– С какими же вопросами ты к ним вчера приставала?
– Мне сейчас не до шуток. Ни один анекдот о том, что произошло вчера вечером, меня не рассмешит. У меня внутри все кипит. Эта затея с репортажем была просто унизительной.
– Но послушай, должен же был кто-нибудь написать о фестивале.
