- Превратил их в единое, разумное племя. В твой народ.
Он вернулся. Подошёл, присел напротив Тайши на корточки. Вздохнул, чтобы успокоиться, заглянул прямо в глаза.
- Я дал им имена. Уже тогда они перестали быть животными для меня. Я научил их языку. А потом… потом стало гораздо проще: сила слова очень велика. И мне не понадобился магический Свет, за которым охотится твой дорогой мальчик. Мне не понадобилась помощь моего бога, кем бы он ни был. Я всё сделал сам, вопреки воле того, кто создал меня. Я сам. Точнее, мы. Все мы. Изнурительным трудом люди вытащили самих себя из болота, в котором погрязли. Только трудом! Мы вместе осваивали жизнь – строили, шили одежду, приручали животных, учились вспахивать землю, сеять и собирать урожай. Мы вместе прошли через всё это. За тринадцать лет. Мы! Я и моё племя.
Тайша дрогнула, глядя в чёрные глаза вождя, и почувствовала, как сжалось её сердце. Но не от страха, нет – скорее оттого, как трогательно, с какой теплотой и даже любовью говорил Рагхан о людях, что служили ему. Его лицо вдруг вспыхнуло, как у смущённого отрока, его голос задрожал, а Тайша… Тайша поймала себя на мысли, что помимо своей воли сочувствует ему. В этот момент она возненавидела саму себя – за то, что не могла больше ненавидеть человека, который был врагом для её Сильфарина.
- Знаешь, каково мне было смотреть на их успехи? – Рагхан опустил голову, но она успела увидеть на его губах улыбку умиления. – Особенно в первое время. Никогда не понять ни тебе, ни… ни ему, что я тогда чувствовал! Вы, вумианы, считали людей зверями… Но видела бы ты, как радовались мы, собрав первый урожай! С каким наслаждением засыпали в первых построенных нами домах! Видела бы ты, прекрасная и вечно молодая дева, как постепенно преображались, превращаясь в красавиц, наши женщины, когда я стал учить их любви к их чадам. Как сияли счастьем и восторженно кричали мужчины, которым я давал имена, делая из серой особи личность – единственную, неповторимую. Как эти самые «звери» танцевали вокруг меня, пели, смеялись до слёз и резвились, как малые дети. Как дети… Они и сейчас такие – все до единого. Порой наивные, порой напористые, упрямые, дерзкие… И ещё не знают точно, чего хотят, ещё боятся сбиться с пути. Пока их нужно вести – и я веду. Ведь моему народу всего-то тринадцать лет. А я… я его отец, ты понимаешь?
Рагхан поднял глаза. И Тайша сказала:
- Да. – Только из внезапно осипшего горла не вырвалось и звука, и она просто кивнула.
- Я верю, что ты понимаешь, - шёпотом произнёс вождь. – Мой тёмный господин хотел поработить их так же, как поработил меня. Но я поклялся себе – слышишь? – поклялся, что они не разделят мою участь. И мы с моим господином начали негласную борьбу за право быть предводителем людей. Я победил, Тайша. И завоевал их любовь и добился того, чего хотел. Потому что верил в них. Потому что был рядом. Потому что сам любил их, а сейчас люблю ещё больше… В то время как твой Возрожденный убежал на запад, искать Свет Рунна! Однажды мы оба сделали свой выбор. И я выбрал своё племя. Вот как мне удалось сделать из них единый народ.
- Но, победив, ты выиграл свободу только для них – не для себя. – Горячая слеза обожгла Тайше лицо. – Почему?
Он посмотрел грозно и мрачно.
- Моя свобода дороже стоит. Возможно, когда-нибудь я расскажу тебе о цене. Но не теперь.
Рагхан решительно поднялся и вновь собрался уходить.
- Я хотела сказать спасибо! – крикнула Тайша напоследок. – Ты открыл мне свою душу и позволил увидеть в ней что-то хорошее. А это очень важно для меня… И ещё ты… очень добр ко мне, несмотря на эти оковы. – Она дёрнула рукой, и цепь громко звякнула. – В чём причина? Не ожидала, что…
- Повезло ведь этому маленькому мечтателю, - глухо сказал Рагхан. – Он вырос вдали от мрака и холода, в тёплом и светлом городе, среди любви и домашнего уюта. Ты спасла его – и не от тех людей, что могли его убить. От моего господина. Он был свободен, весел и любим. У него было детство, была мать… - Молодой вождь отвернулся. – У меня никогда не было матери.
- Но я не могу быть твоей…
- Знаю, - перебил он. – Я просто хочу доказать самому себе, что достоин… что Сильфарин…
Рагхан так и не смог договорить. Наверное, потому что сам не до конца понимал, что за сила заставила его прийти сюда и поделиться с этой совсем незнакомой женщиной своей болью и своей радостью. Махнув рукой, он стремительно покинул темницу и запер дверь.
А Тайша, оставшись в одиночестве, вдруг горько разрыдалась. Затихла лишь на пару мгновений – и сорвалась. Металась в своих цепях, кусала губы и билась затылком о твердую стену, повторяя, словно заклинание:
- Он убьёт его… Он его убьёт…
Она сама не знала, откуда взялась эта уверенность.
Он сидел за пустым столом, уронив голову на руки. И судорожно дрожал, уже не пытаясь выровнять дыхание. Зачем? Всё равно от Хозяина ничего не укроется. Он уже знает, что Рагхан не выдержал в темнице… И этой ночью Он снова придёт…
Опять будет свет из глаз выпивать. До дна.
И пусть пьёт! Пусть захлебнётся! Рагхан уже привык, и теперь его волновало другое – его собственная опустошённая душа, которая упрямо не хотела оставаться опустошённой. И тщетно пыталась вырваться к свету – против воли Эйнлиэта и против воли своего обладателя, покорного власти колдуна. Она была подобна раненой орлице, упавшей на каменистое дно глубокого и узкого ущелья. Не желая покоряться, она, не способная улететь, металась из стороны в сторону и в отчаянии билась о скалистые стены, чтобы в следующий миг вновь рухнуть на землю. Без сил. И знать, что ей никогда, никогда не выбраться…
«Зачем все это? Зачем такая жестокость? Отец мой, ты послал ко мне это существо, чтобы оно учило меня… и оно сделало из меня монстра! Может быть, ты хотел этого? Я не знаю… Но если так нужно, чтобы я был злодеем… так пусть я буду им! И пусть никогда, никогда не дрогнет мое сердце! Пусть жалость к жертве и отвращение к самому себе не тронут его! Сделай меня вторым Эйнлиэтом. Сделай! Мне уже всё равно, слышишь? И пусть меня проклинают во всех уголках Вселенной – так и мне будет легче проклинать весь мир!»
- Не этого ли ты хотел? – беззвучно прошептали губы.
В дверь постучали, и Рагхан, резко выпрямившись, собрался. Перед своими подданными он должен выглядеть сильным и неколебимым.
- Входи!
В комнату ступил здоровенный детина с широким веснушчатым лицом и распухшим от чьего-то меткого удара носом. Он был ещё весь грязный, потный и залитый кровью после очередного приступа, но дышал ровно и вообще выглядел весьма и весьма довольным, только прижимал к порезу на щеке мокрую тряпицу.
