Марк поднялся, продирая глаза после дневного сна, осмотрелся. Вопреки всем мрачным мыслям вокруг было чудесно; недаром ведь называли это место Зеленой идиллией. После непродолжительного урагана в долину вернулась жаркая солнечная погода. На лужайке возле домика Иалема вновь поднялись густые травы, а садовые деревца расправили поникшие ветви. Немного растолстевший Скороног пасся неподалеку, у леса.
Прошло три недели с той страшной ночи в Лунном лесу — прошли тревожные дни Марка, когда ему грезились схватки и погони, будто он все еще там — бежит, сражается, спасается, спасает. Отвлекая себя от неприятных мыслей, Марк посмотрел в небо и задумался: как все-таки быстро меняется его жизнь в этом мире. После молитвы-присяги в Иероне он поверил в себя, поверил, что жизнь не напрасна, и ему есть для чего жить. После Белого забвения он снова изменился: в нем открылась внутренняя сила; и, несмотря на преследующие его вспышки неконтролируемых амбиций, эта сила во многом взращивала в нем отвагу. Смерть епископа и ночной поход в поместье Амарты опять изменили его.
«Может быть, мне предстоит изменяться всю жизнь, до конца моих дней? И день, когда я перестану изменяться, будет последним в моей жизни?»
Помимо Флои и Никты освобожденных пленников было пятеро: двое воинов Теламона, двое местных крестьян и мелисский купец. После допроса у Теламона крестьяне поспешили домой к семьям, воины остались в гарнизоне, а купца отправили с первым караваном в Мелис. Теламон, конечно, возмущался самовольством Седьмого миротворца, но не громко: он не мог не обрадоваться возвращению двух своих людей, за которых теперь не придется отчитываться перед Этеоклом.
Как оказалось, похищение Флои и Никты произошло именно так, как определил Калиган. Флою похитили по дороге в гарнизон вместе с двумя воинами. Услышав об этом, хранительница вырвалась из дома и бросилась в погоню. Вооруженная лишь метательными кинжалами, которые люди Теламона не заметили под складками одежд, она таки настигла похитителей, но, ясное дело, справиться с ними не смогла.
Никта и далее оставалась неразговорчивой, а к Флое не сразу вернулась ее жизнерадостная говорливость. После темницы Амарты она изменилась. Первые дни она лежала в доме, почти не выходя из комнаты. Лицо ее поблекло и осунулось, глаза распухли от слез. По ночам Марк слышал как она вскрикивает, пробужденная страшным сном, плачет, то вспоминая пережитое, то горюя за епископом. Слышал Марк и как хранительница утешает ее, шепча что-то вроде «не бойся, я рядом, верь», и понимал, что только поддержка Никты в темнице спасла ее от необратимого отчаяния.
На поправку Флоя пошла через неделю. Изменения в ней были очевидны. Она снова начала сиять радостью жизни, смеяться и шутить, но в глазах ее теперь читалась глубокая задумчивость. Она стала задавать вопросы о силах тьмы, о темных существах, о борьбе добра и зла. Как-то Марк услышал, что она просит хранительницу научить ее владеть оружием и просит настойчиво. Но как Марк знал из собственного опыта, хранительница не умела учить. Она могла что-то подсказать, чем-то ободрить и надоумить, но у каждого воина, по ее убеждению, был свой путь меча.
С Никтой у Калигана отношения не сложились. Марку казалось, что она недолюбливает учителя, памятуя какую-то давнюю обиду. Да и сам Калиган относился к ней без особого понимания. К тому же он имел неосторожность предложить ей вернуться в Сонную дубраву. Зная, как неприятны ей мысли о возвращении, Марк почувствовал, что ссора между Никтой и Калиганом неизбежна. И угадал.
— А тебе, учитель, не пора ли вернуться в Дикие горы и заняться своими варварами? — с вызовом ответила она.
— Жду не дождусь этого благодатного часа! — помпезно высказался Калиган. — Этот час придет, как только я исполню завещание Ортоса и приведу миротворца туда, куда он призван.
Причин этой неприязни Марк не понимал, хранительница никогда не говорила с ним о Калигане. Он попробовал узнать что-то от Флои, но хранительница даже от нее скрывала свою тайну. Однако Флоя и не нуждалась в понимании причин. Неприязнь к Калигану передалась ей сама собою. Флоя как и раньше проводила время с подружкой Никтой, а учителя всячески сторонилась. Напряженность в доме Иалема усилилась.
Потому Марк был немало удивлен, увидев одним вечером в саду, как Флоя непринужденно разговаривает с Калиганом:
— Что в мастерстве следопыта самое главное? — спрашивала она.
— Умение распознавать обстоятельства. Сумеешь правильно оценить врага — это уже половина победы. Сумеешь узнать след — считай, нашла то, что ищешь.
— А ты научишь меня владеть оружием?
Калиган свысока посмотрел на ее маленькую фигуру.
— Это тебе совершенно ни к чему.
— Как?
— В тебе есть нечто большее, чем способность к ручному оружию.
— Что может быть большим?
— То, что я назвал самым главным в мастерстве следопыта.
— Распознавать обстоятельства? Я? …Я думала, умру от страха, когда на меня набросили сеть эти твари! Я чуть не умерла, когда меня тащили через весь лес!
— С тобой не было того, кто бы смог тебя защитить. В этом не твоя вина. Умея сражаться, ты бы ничего не сделала сельвархам.
— Умей я сражаться!..
— Никтилена умела сражаться. Ей это не сильно помогло, — проговорил Калиган не без издевки. — Беда всех воинов в том, что в минуту опасности они полагаются на свое оружие и свои боевые навыки. И этим очень сильно ограничивают свои силы. Ты не владеешь оружием, а потому твои способности гораздо шире. Вот как использовать их я тебя и научу.
Погруженный в раздумья Харис ходил босиком по лужайке с обнаженным торсом, красуясь свежими шрамами на животе и спине. В нем тоже что-то изменилось после той ночи. Он стал больше думать и меньше донимать друзей воинственными сказаниями. Марк не раз видел Хариса на взгорке неподалеку. Он смотрел на закат солнца и долго о чем-то думал.
Вскоре Марк узнал, что поместья Амарты в Лунном лесу больше не существует. Воины, посланные Теламоном, сожгли все, не встретив никакого сопротивления: ни одного мага, ни даже прислужника. Похоже, Амарта смекнула, что к чему, и заблаговременно покинула дом. Бой вспыхнул на обратном пути, когда воины расслабились, и нападения не ждали. Толпа сельвархов — не меньше тридцати — набросились на пеший отряд с двух сторон, нанося тяжелые увечья. Когти, пасти и тяжелые дубины работали исправно. Прежде чем отряд успел перестроиться для обороны, сельвархи понеслись обратно в лес, волоча в сетях нерасторопных воинов. Опомнились лучники, вслед владыкам леса засвистели стрелы, но без успеха. Итог короткой схватки был плачевным. Шестеро лучников погибли, пятнадцать были ранены, четверо пропали без вести. Такова была расплата Амарты за сожженное родовое поместье. И никто не питал надежд, что на этом возмездие закончится. После этого Марк не видел Теламона, но слышал от патрульных, что эмиссар в ярости: постоянно орет на подчиненных и придирается ко всякой мелочи. Но, судя по тому, что Теламон не бросил все войска на борьбу с сельвархами, а наоборот, усилил охрану Зеленой идиллии, Марк заключил, что с головой у королевского эмиссара пока все в порядке.
