Автолик тайно посетил Марка сегодня утром:
— Я возвращаюсь в Мелис. Ты со мной?
— Я? В Мелис? — не ожидав такого приглашения, Марк растерялся. Но спустя всего малейшую долю секунды в голове его пронесся удивительный вихрь воспоминаний: чарующая Роща дриад, летний вечер… и Меллина! Та, о которой он вспоминал, как о самом приятном эпизоде в этом мире. Та, о которой он мог только мечтать, не имея денег и возможностей приехать в Мелис. Неужели это возможно сейчас?!
— Я предлагаю тебе сразиться с серыми магами в завершительном состязании на Светлой арене.
Марк подумал, что ослышался, потом решил, что Автолик попросту неостроумно шутит:
— Да брось ты. В прошлый раз я провалил все, что только возможно провалить.
— Не скромничай, ты отлично сражался. К тому же мне некем тебя заменить.
— Опять турнир? Опять позор?
— Позора не будет, мы победим с честью!
— Это серых-то магов? Как в прошлый раз, да?
— Прошлого не повторится!
Марк препирался без особого усердия. Мысленно он уже все решил, не задумываясь. Меллина влекла его как нечто удивительное — единственное светлое воспоминание о том злополучном походе через Мелис.
— Но как ты ухитрился дойти до завершительного состязания, да еще и с теми, от кого мы уже терпели поражение? — спросил Марк, скрывая возбужденные чувства.
— В этом году на Светлой арене выступили пять команд: серые маги, учителя богатства мелисской Гильдии золотого динара, философы из Школы душевного покоя, странники вселенной и мы, аделиане Ордена вольных стрелков. Странники, проиграв скрягам, встретились с серыми магами; понятное дело, те с ними справились шутя. После того, как мы проиграли серым магам, на арене сразились скряги и философы покоя, и признаться, Гильдия золотого динара еще никогда не испытывала такого позора. Философы сокрушили их вдребезги, доказав, что никакие сокровища не смогут заменить душевного покоя. Их софронистир звучал бесподобно: «Накапливаете богатства — потому что имеете пустые сердца!» …А потом мы, сами того не ожидая, лихо победили философов: без всякой враждебности, как на дружеском состязании. В итоге, безусловными победителями стали серые маги, имея за собой две победы; по одной победе было у философов, скряг и у нас. Но поскольку наибольшее количество баллов заработали мы, то, согласно правилам турнира, судьи допустили к состязанию именно нас. Через двенадцать дней состоится наш выход, так что поторопись с решением. На счет денег на дорогу не беспокойся, я за все заплачу.
— Автолик…
— Это твой выбор, я не настаиваю. Просто подумай: от твоего выбора может зависеть исход турнира. Я буду ждать тебя завтра на рассвете. Если ты не придешь, я ни в чем тебя не виню. Но у меня больше нет человека, на которого я мог бы положиться.
Ни на миг не забывая о Меллине, Марк хотел согласиться сразу, но решил повременить. Чего доброго, Автолик еще догадается о его тайне!
…Марк прервал свои мысли об утреннем разговоре, заметив идущую к нему хранительницу: часа три назад он делился с ней мыслями о предложении Автолика. Одетая в свои темно-коричневые одежды, она по обыкновению шла грациозно и легко.
— Что ты решил? — спросила хранительница, присев рядом.
— Наверное, я соглашусь.
— Почему?
— Понимаешь, он… спас меня, когда мы бились с сельвархами, пошел со мною в поместье. Я не знаю, что бы я делал без него. Он спас меня с Харисом… кстати, вас с Флоей тоже.
— И ты не можешь ему отказать.
— Не могу.
— Ты сам загоняешь себя в рабство. Если человек спас тебе жизнь, это не значит, что он может распоряжаться ею.
— Ладно, не будем, — Марк решил быть честным. — По правде, я и сам не прочь поучаствовать в турнире. Это всего лишь игра. Хороший способ отдохнуть. После того, через что я прошел в ту ночь, Светлая арена кажется мне детской забавой.
— Так бы и сказал, — вроде как посерчала хранительница. — А то мне неловко стало: ты спас меня, а я упрекаю тебя за софрогонию.
— Будь свободной и упрекай меня за все, что считаешь нужным, — сказал Марк и дружелюбно усмехнулся. Она усмехнулась тоже.
— Если решил ехать — езжай, я тебя не смогу разубедить. А я пока побуду здесь. Кое-что разузнаю.
— Это секрет?
— Нисколько. Я хочу узнать, кто убил Ортоса.
Они недолго помолчали.
— Думаешь, это Амарта? — спросил Марк.
Образ черной колдуньи всегда вызывал в нем неприятные чувства. Марк меньше всего хотел, чтобы в нем сейчас разжигалась ненависть к Амарте. А кроме ненависти после ночного похода у него появилось непонятное чувство вины — абсолютно иррациональное.
— Почему она так ненавидит меня? — растерянно спросил он. — Что я ей сделал?
— Как миротворец ты виновен в ее глазах уже в том, что существуешь.
— До сих пор не пойму, в чем причина такой ненависти.
— Надеюсь, королева Сильвира откроет тебе эту тайну.
Марк вздохнул.
— Даже если так, я чувствую, что Амарта будет и впредь меня преследовать пока я жив.
— Или пока жива она.
Марк насторожился.
— Хочешь сказать, что мне суждено либо погибнуть от ее рук, либо… самому стать убийцей?
— Нет, что ты. Тебе надо встретиться с ней с глазу на глаз и все решить словами.
Покачав головой, Марк невесело усмехнулся:
— Ее словами будет «динамис пневма», в лучшем случае. Кстати, не знаешь, что это означает?
— Это заклинание силы духа. Чем тверже у человека внутренняя воля, тем сильнее действует ударная сила заклинания.
— А Хайма Катара?
— Что-о? — хранительница встрепенулась с тревогой. — Амарта наслала на тебя Заклятие крови?
— Да, но я отразил его. Оно ударило ее саму. Не зря ты учила меня антимагии. А что оно такое?
Хранительница недоверчиво и с опаской изучала его глаза.
— Поменьше говори об этом заклятии. А лучше не упоминай его никогда.
— Но почему?
— Иначе тебя сочтут тем, кем бы ты не хотел быть. Всей душой надеюсь, что Амарта допустила какую-то ошибку, хоть это и очень странно.
Больше она объяснять не собиралась.
— Почему ты недолюбливаешь Калигана? — задал Марк давно интересовавший его вопрос.
— Я хорошо знаю его. Он часто останавливался в моем доме вместе с Ортосом и Шестым миротворцем… А потом бросил их! — резко закончила хранительница, не желая говорить дальше.
— Тогда почему ты разрешила Флое учиться у него?
— Несмотря на все, что я думаю о Калигане, он хороший учитель. Он научит ее всему, что ей необходимо знать, — произнесла хранительница вынужденно.
Марк потоптался в старых кожаных сандалиях, подаренных Иалемом. Его летние ботинки после ночной вылазки пришли в полную негодность. Он выбросил их с легкой грустью по дому: это была последняя вещь из родного мира. Плащ, туника, даже нижнее белье — все на нем было каллиройское.
